Тяжкий крест матери

Светлана ПЕТЕЛИНА - сильная женщина. Она несет свой незримый крест тяжелого материнства уже много лет. Одного сына, еще маленького, похоронила, после того как он заболел пневмонией в съемной холодной квартире. За вторым сыном, незрячим и с ДЦП, ухаживает каждый божий день. Третий сын, который бросил школу после шестого класса, чтобы зарабатывать и кормить семью, стал вести себя странно - жечь деньги, нехватка которых всегда порождала все проблемы Петелиных. Тяжелый крест матери стал зримым, физически ощутимым, пугающим: его стал рисовать на всех дверных проемах ее сын Борис, когда-то кормилец.

Газета “Время” была дома у Петелиной пять лет назад. Хотя Светлана не рада была называть то перевалочное временное убежище домом. Сколько квартир они сменили (см. “КА-РА-УЛ”, “Время” от 24.4.2014 г.)...
Сереге, незрячему сыну, всегда казалось, что их больше: он не успевал их запоминать на ощупь. Тогда же по квартире бегали двое малышей - дети Бориса. Его дома не было - вечно пропадал на заработках.
После публикации во “Времени” Петелины получили квартиру. Позвали и нашу газету на новоселье. Казалось бы, одной проблемой меньше, свое жилье есть. Теперь бы заработать и на еду, и на реабилитацию для брата, и на детей - жили же все вместе.
В семье Петелиных, кстати, случилось пополнение - у Бориса родилась девочка. Долгожданная, любимая. Взяли несколько потребительских кредитов, чтобы обставить квартиру элементарными предметами быта, ведь жили в меб­лированных. Кровати, столы, стулья, стиральную машину - стирать пеленки для маленькой.
Борис хорошо зарабатывал - ремонтировал телефоны. Спрос рождал постоянные предложения. Но тут он устал. Или сломался. Деньги, за которыми всегда гнался, в один момент утратили для него всякую ценность.
- Деньги - фантики, - сказал он однажды матери, придя с работы с пустыми карманами.
Это стало повторяться каждый день. Рвал и жег их на глазах детей, которые смотрели на отца и ждали не то что конфет - просто хлеба.
- Сначала, когда он ходил с ножом, мы думали, что он хочет нас убить. Оказалось, просто кресты везде чертил, - проводит пальцами Светлана по дверному проему. - Мания преследования появилась, боится, что за ним везде следят. Даже с семьей общается реже: думает, что убьют нас из-за него. А как-то решил, что три дня не будет спать, есть и пить. И выдержал. Вижу: плохо ему уже. Но Борис упрямился: “А теперь вообще пять дней спать, есть и пить не буду”. Мы испугались за него. Обратились в психиатрическую больницу в Талгаре. Пришли оттуда с неутешительным диагнозом. На учет его не поставили, инвалидность не дали. Выписали лекарства, которые, сами понимаете, сложно заставить его принимать. Да и каждый день для нас непредсказуем: он то адекватный, то снова нас пугает. А куда деваться? Родной человек, какой-никакой, а свой. Устроили его опять на работу. Уходит без денег и приходит без денег. Повторяет, что это фантики. Говорю: “Так дай эти фантики мне - на детей же твоих”. А Борис отвечает: “Попроси у Бога, мама”.
Сама Светлана не сидит без дела. Она устроилась дворником в местный КСК - нельзя же надолго оставлять Сережу одного. Полученными 35 тысячами тенге перекрывала как могла то долги за коммуналку, то долги за продукты. Кредиты, которые брал Борис, до сих пор висят неоплаченными и уже перевалили за миллион тенге.
Светлана садится на стул возле нас, кладет руку на стиральную машину. 

- Продать ее хочу, - оценивающе окидывает она ее взглядом, словно забывшись. И тут же возвращается, объясняет:
- Я жить устала. Всю жизнь тяну сыновей, то одного, то теперь второго. Везде занимаю, чтобы выжить да вытянуть внуков. Сноха не работает, потому что малышка маленькая совсем. А у детей ни одежды, ни обуви, что уж говорить о продуктах… Так и живем: Серегина небольшая пенсия по инвалидности да моя зарплата в 35 тысяч тенге. И это на семь человек.
- Почему не попросите жилищную помощь на оплату комуслуг?
- В последний раз выдали 1300 тенге, - грустно смеется Светлана. - Стоит ли оно того? А за свет выходит примерно 10 тысяч в месяц, потому как во всем доме установлены электроплиты вместо газового оборудования.
Светлана не любит просить о помощи. Она сильная, гордая женщина с высшим музыкальным образованием. Когда-то в минуты отчаяния играла на пианино, которое ей отдали добрые люди за ненадобностью. Менялись съемные квартиры, а пианино как единственный предмет мебели путешествовало вместе с Петелиными. Серега каждый раз учился заново определять, где кровать, а где - ведро, чтобы справлять нужду. Но вот к пианино полз не на ощупь, а на звуки.
- Где же пианино? - удивляюсь я, осматривая квартиру.
- Продали, - с грустью говорит Светлана. - Денег на еду не хватало. Какая уж там музыка… Но руки помнят. Бывает, мету двор, а в голове - былые мелодии. Остановлюсь, закрою глаза, пробегу пальцами по незримым клавишам… Потом опомнюсь - и за свою метлу. Ощутимую, зримую. Как тот крест, который несла по жизни, а теперь вижу в дверном проеме...

Екатерина ТИХОНОВА, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы