Пластилиновая безопасность

Судебный процесс в Актау является очередной проверкой на вшивость не только для всей нашей судебной системы, но и для системы национальной безопасности в целом

Мало заявить об открытости самого процесса, который, как оказалось, не совсем открыт. Главное - вынести справедливое судебное решение. Необходимо забыть о сиюминутной политической конъюнктуре, требующей наказать хоть кого-нибудь, чтобы другим неповадно было. Но это маловероятно. Как, впрочем, и то, что после суда над участниками жанаозенских событий к ответственности привлекут высокопоставленных представителей власти и национальной компании, которые все это допустили.

В случае с Жанаозенем цент­ральные и местные власти попали в ловушку собственных утверждений, связав беспорядки не столько с трудовым конфликтом, сколько с деятельностью внешних сил. Даже несмотря на публичную порку ответственных за конфликт чиновников, версия об искусственности данного конфликта все еще доминирует во властных головах. И это очень опасное заблуждение.
Можно понять элиту, которая разбавляет внутренний социальный протест происками внешних врагов, чтобы сохранить “политическое лицо”. Но рвется всегда там, где тонко. И кто больше виновен в пожаре: тот, кто подносит спичку к пороху, или тот, кто этот порох сам создал, не понимая, что рано или поздно он все-таки воспламенится? Тем более что уже не первый год говорится о том, что коррумпированный чиновник представляет для национальной безопасности Казахстана угрозу гораздо большую, чем участник беспорядков или даже террорист, так как очень часто именно коррупция приводит к появлению и того и другого.

События в Жанаозене, а точнее, их последствия, как увеличительное стекло выявили еще одну проблему: существующая правовая система в Казахстане напоминает игру в одни ворота, при которой по мячу всегда бьет только одна сторона. Законодательная база, на которой зиждется национальная безопасность страны, напоминает пластилин, из которого можно слепить все, что угодно. Далеко за примером ходить не надо. Возьмем хотя бы свежеиспеченный Закон “О национальной безопасности”, который вызвал критические замечания со стороны некоторых общественных организаций. Да, из проекта закона убрали такие спорные дефиниции, как “негативное информационное воздействие” и “деструктивно настроенные структуры”. Но вместе с тем к угрозам национальной безопас­ности причисляют “информационное воздействие на общественное и индивидуальное сознание, связанное с преднамеренным искажением и распространением недостоверной информации в ущерб национальной безопасности”. Вроде бы ничего страшного. Вполне классическая угроза, которая упомянута в законодательстве многих стран. Но бес прячется в деталях. Понятие “недостоверная информация” по-разному понимают чиновники и общество, силовики и журналисты. И чаще всего мнение властей предержащих в определении того, что является или не является достоверным, доминирует. Жанаозен это показал. Другой пример. Обвинить в разжигании социальной розни с одинаковым успехом можно как экстремиста, так и любого гражданина, который вздумает не только громогласно заявить о том, что бедных людей в стране гораздо больше, чем богатых и довольных жизнью, но и начнет защищать первых. Как и в случае с порохом, у нас виноват, оказывается, не тот, кто создает проблемы, а тот, кто о них говорит.

В том же соседнем Узбекистане обвинение в экстремистской и террористической деятельности - весьма популярный способ усмирения инакомыслящих. Само понятие “национальная безопасность” правящая элита этой страны отож­дествляет не столько с безопасностью государства, личности и общества, сколько с сохранением своего политического status quo. Поэтому объявление о причастности некоторых казахстанских оппозиционеров к подготовке террористических актов заставляет насторожиться - создается опасный прецедент по аналогии с другими странами, когда антитеррористическая деятельность будет вообще пониматься более широко, а понятие “национальная безопасность” приобретет статус национальной идеи в глазах власти. Боюсь, что снова станет актуальным анекдот советских чекистов: “Если вы еще не в тюрьме, то это не ваша заслуга, а наша недоработка”. Кстати, обвинив людей того же Мухтара Аблязова в подготовке терактов в Алматы, мы стали похожи на Россию, где в свое время беглый олигарх Борис Березовский и российские власти обвиняли друг друга в причастности к терактам в Москве. В результате все это так и осталось большим темным пятном.
Понятно, что в политической теории все намного проще. Макс Вебер был прав, что любая политическая власть имеет монополию на легализованное насилие. Но общество должно иметь “адвоката” в виде правового государства, чтобы легализованное насилие не превратилось в расправу. Стоит только замахнуться карающим мечом, как под него попадут и невиновные. Обществу нужен не меч, а весы правосудия.

Не менее важной задачей является внимательный анализ существующих трендов. Можно так увлечься борьбой с мнимыми врагами и собственными тараканами в голове, что прозевать реальные угрозы. Ведь прошлогодние теракты показывают, что в стране уже завершилась трансформация отдельных протестных групп в радикальные. Они не будут месяцами сидеть на площади и требовать защиты своих прав или выпрашивать разрешение у местных властей на проведение митингов. А все это указывает на то, что не только у власти, но и у демократической оппозиции Казахстана появились конкуренты с точки зрения влияния на отдельные протестные слои населения. По сути, наша республика наступила на те же самые грабли, что и некоторые наши соседи по региону. Активно ослабляя внутрисистемную оппозицию, которая пыталась действовать в правовом поле, власть практически упустила из виду появление антисистемной оппозиции из числа местных и иностранных радикальных групп с явно террористическими намерениями. В результате Астана может рулить только легально действующими игроками. Что касается неформальных и теневых идеологических центров, то они активно берут инициативу на себя. Неудивительно, что любой новый теракт вызывает у власти искреннее недоумение и замешательство, так как он не вписывается в официальную розовую картинку “всеобщей любви и благоденствия”.
При этом серьезную угрозу представляет то, что никто конкретно не знает, с чем в первую очередь необходимо бороться. Со следствием в виде уже действующих радикальных групп или с причиной их появления? Впрочем, нет единства и по поводу этих самых причин. Отсюда вытекает еще одна проблема, а именно отсутствие более или менее достоверной информации по поводу доли протестного населения в стране и процента недовольных граждан, придерживающихся радикальных идей экстремистского и террористического толка. Без такой достоверной информации любое инакомыслие может восприниматься властями как угроза национальной безопасности, а любой социальный протест - как попытка государственного переворота. В конце концов, политическая слепота и глухота власти, как показали события в некоторых арабских странах, могут привести не только к внутренним конфликтам, но и к внешней интервенции. Орех, изнутри гнилой, может сломать любой.

Досым САТПАЕВ, политолог, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА