Не надо ложиться под арбу
В этом году
Булат ГЕЛЬМАН, простой казахский художник, отметит пятидесятилетний юбилей и наконец-то позволит себе рисовать сколько душе угодно. Он вернулся к своей специальности года полтора назад, создав семье нормальную материальную базу далеким от художеств ремеслом. Булат говорит, что невозможно писать и думать о куске хлеба насущного одновременно.На подрамнике только что законченная работа: грустное лицо мужчины, на голове его стоит допотопный пылесос, труба которого засунута куда-то глубоко в мозги. Называется “Вторник”. “Ну и что вы видите?” - Булат довольно улыбается, словно нарисовал легкую шараду. Приходится напрягать собственные извилины: “Ну... Последствия воскресенья, конец недели далеко, в голове вакуум...” Оказывается, мимо. По вторникам выходят только официальные газеты, и мы сами себе засовываем в голову пылесос, высасывающий разум.
- Никто не заставляет нас покупать и читать “Казправду” или смотреть новости канала “Хабар”. Человек сам предпочитает быть обманутым, для него это привлекательнее, чем правда. Я считаю, что картина должна быть такой, чтобы по ней можно было написать сочинение. Помните, как мы делали в школе? Вот, например, следующая картина: обнаженная дама любуется закатом, рядом метла с велосипедным рулем и сиденьем. Обычно зрители умиляются: “Ах, это Маргарита”. А можно сказать, что это навеяно нашим пропавшим спутником Казсат. Ну кто решил, что если к метле приделать руль, то она полетит?
Он не любит вспоминать прошлое, копаться в корнях. Собст-венную биографию рассказывает нехотя. Поступил в Чимкентсткое художественное училище, получил азы живописи и бросил учебу. Говорит, что образование, пропитанное соцреализмом как общим наркозом, сейчас совершенно не нужно.
- Конечно, кто-то и сейчас так работает. Но мне скучно писать портреты, горы, баранов. После распада Союза многие наши художники ринулись не в ту сторону. Чимкентское училище стало совсем другим, там сейчас учат скорее ремеслам - батик, уздечки, седла. И художники превращаются в ремесленников. Они ничего нового не привносят в искусство, только копаются в старых сундуках, и выходит у них одно и то же. Полная чапанизация всего Казахстана...
- А как же само-идентификация, поиск себя в веках?- Разве нам мало сегодняшних проблем? Ну что я найду в своих корнях - скотовода или бая, являющегося по сути тем же скотоводом? Маркизов в роду точно нет. Вообще, я же прекрасно понимаю, что я кипчак, а это часто были самые обычные бандиты, которые садились на лошадей и громили всех. Так что не вижу смысла в попытках поэтизировать прошлое.
- “Раздавленные арбой” - это как раз картина о наших повернутых в прошлое мастерах?
- Да, причем они сами легли под арбу. Российские коллеги почему-то не рисуют без конца палех и не плетут лапти. А наши делают именно так, а потом еще пытаются представить это как серьезное искусство. По “Хабару” показывают огромные залы, с помпой организованные выставки и агашек с ковриками и натуральной ерундой. Меня тошнит от этого.
Булат сначала спокойно работал оформителем, потом уехал в Ленинград, где учился в ПТУ на штукатура, работал сторожем, ходил по музеям, общался с интересными людьми. Уехал только тогда, когда почувствовал, что в Питере стало тяжело и опасно жить с азиатским лицом. Вернулся, влюбился, женился. Вместе с Луизой попытались уехать в Англию, продав все, что имели в Шымкенте. Но друзья, обещавшие визу, еле-еле вернули паспорта, а о деньгах пришлось забыть. Булат с Луизой смеются: в то время так часто бывало. Продолжаем писать сочинения по картинам. Вот человек с изломанным хребтом и задранным к небу лицом летит с обрыва. То ли полет, то ли падение.
- Так и есть - “Полет как падение”. Иногда нам кажется, что мы летим. Например, если послушать новости по телевизору - движемся так стремительно, аж воздух свистит. А в этой картине и разгадывать нечего - сквозь костяшки счетов просвечивает лицо Григория Марченко. Работа посвящена ему.
- Вы так любите нашего главного банкира?
- Он нас тоже любит. Вот 4 февраля сделал доллар равным 150 тенге. Ни больше ни меньше. Такая круглая, красивая сумма, что создается ощущение - ее никто и не просчитывал.
- Булат, если серьезно, полувековой юбилей разве не повод, чтобы стать наконец членом Союза художников?
- Не повод. Вообще не понимаю, зачем стремиться туда. Я еще в советское время видел, как дрались, били друг другу морду за место на стене во время подготовки к выставке. Хотя нет принципиальной разницы между убожеством. Что кони одного, что горы другого автора...
Картины Булата - это не передовицы оппозиционных газет, но все они про сегодня. Про “желтую” прессу, пустые телевизоры, безмозглых читателей и розовые здания, сюрреалистичные в своей потемкинской недолговечности. Даже древние темы он умеет “переодеть”. Например, современные рабочие вполне по-библейски разыгрывают между собой одежду распятого страдальца. Булат говорит, что на кресте может быть дольщик, на месте толпы - полицейские - это уже как увидит зритель. Или вот змей-искуситель в тюбетейке и обнаженная Ева перед прилавком с “картоп местный” и “морковь мытый”.
- Вы говорите про высокое искусство, а пишете то, что видите. Нет противоречия?
- Одно время я очень любил Розенбаума. Он на упрек в конъюнктуре, следовании волне ответил, что пишет об Афганистане потому, что это сегодняшняя жизнь. Так и мне интересно то, что волнует людей. У каждой картины могут быть варианты толкования, но должен быть главный вопрос: почему? Почему мы так живем, так реагируем на происходящее, почему меняемся не в лучшую сторону? В этом задача художника. А не в достоверности изображенного пейзажа.
Ксения ЕВДОКИМЕНКО, Алматы, тел. 259-71-99, e-mail: evdokimenko@time.kz , фото Владимира ЗАИКИНА
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
