Время свертывания

Зарине ДЖАНДОСОВА воспользовалась летними каникулами, чтобы представить алматинской публике две свои новые книги стихов, изданные в этом году в Москве и Алматы. Но на этом творческом вечере трудно было догадаться, что под нежной лирической оболочкой скрывается историк-аналитик, специалист по Востоку, который, как известно, дело очень тонкое.
- У вас необычное имя и необычная судьба: востоковедов тянет поближе к изучаемому материалу, а вы оказались в Питере. Так было задумано?
- Я училась в этом городе, заканчивала аспирантуру и встретила своего будущего мужа, который, как и я, оказался востоковедом. Но по родному городу очень скучаю и практически все каникулы стараюсь проводить здесь. А в семейный быт вношу некоторый восточный колорит в виде, например, лагмана. Как ни странно, люди самую обычную еду зачастую считают экзотикой.
- Ореол семьи с известной фамилией не давит?
- В Питере это не так заметно. Хотя я преподаю историю Центральной Азии - новую и новейшую - и на своих лекциях говорю в том числе и о своем дедушке. Кстати, у нас в семье существует настоящий культ деда, мы всегда ощущаем у себя за спиной такую человеческую глыбу, каковой он был. Только я не думаю, что это может давить.
- Наверное, человеку, занимающемуся новейшей историей, очень трудно разобраться в потоке разноречивой информации?
- Мы, преподаватели, еще как-то ориентируемся, пытаемся искать новые и объективные варианты трактовки исторического процесса. Хотя по этим сюжетам нет хороших учебников, и зачастую литература, издаваемая, к примеру, в Ташкенте, противоречит московским авторам. Так что преподаватель несет личную ответственность за то, как преподносит те или иные факты. Тем более что для нынешних студентов эпоха Брежнева или Кунаева такое же далекое прошлое, как и времена Ивана Грозного.
- Не пугает поколение, которое выросло на других принципах, ценностях и иной культурной почве?
- Разница очень заметна, даже если разделяет лет десять. Но я могу судить не только по студентам, но и по старшеклассникам - сыновьям и их друзьям. У них действительно совершенно другое восприятие мира и истории, и есть только один выход - разговаривать, объяснять. Они довольно мало читают, любят дайджесты, и мышление у них “клиповое”. Поэтому нужно пользоваться этим и стараться в сжатом виде давать основные вещи.
- Как поэта не посмела бы спросить, но как историку не могу не задать вопрос: вы застали выборы, которые всем запомнятся скепсисом и отсутствием интереса. Что виной - лето, перебор политических событий или что-то иное?
- Действительно, мне показалось очень заметным желание не участвовать, некая обреченность, установка на то, что нет и смысла отдавать свой голос. Причем это я поняла по довольно большому кругу знакомых, которых пыталась уговорить выполнить гражданский долг. Все говорили: да, мы недовольны, нам не нравится, но мы на выборы не пойдем, потому что все равно ничего не изменится. Такая апатия говорит о том, что люди до сих пор не осознают своей гражданской ответственности и того, что активное участие - это единственный путь, которым можно что-то изменить, не прибегая к революциям. Сейчас активные избиратели - это представители среднего или старшего поколения. Тридцатилетние и младше предпочли поехать на Иссык-Куль или на дачу. Вот эта апатия меня очень сильно удивила. Особенно это нехарактерно для Алматы, передового города с образованным электоратом, интеллектуальной элитой нации. Это большое разочарование.
- Прошлый век запомнится именами интеллектуальных монстров, а сейчас очень трудно найти столь заметные личности. Или, может быть, мы их просто не замечаем?
- Просто на изломе эпох такие персоны проявляются очень ярко. Например, мой дед Ораз Джандосов активно вступил в борьбу, когда ему было 18 лет. Он очень быстро взрослел и в 25 был уже руководителем республиканского масштаба. И все казахские титаны начала двадцатого века были людьми очень масштабными. Они не замыкались в одной сфере - им было интересно все: и фольклор, и история, и политика, и медицина. Но самое главное, у них преобладали не личные амбиции, а желание служить своему народу. Чувство пользы, которую они могут принести благодаря своим знаниям, полученным в том числе и в России. Сейчас совсем другая эпоха, время некоего вползания в застой. Это не перелом, а наоборот - время свертывания.
- То есть перспективы не слишком...
- Сейчас на смену идеалистической идее служения народу приходит общая идея служения самому себе, карьере, деньгам. А такая позиция по определению гасит любой талант и любой порыв. Люди становятся мельче самих себя.
- Сейчас часто звучит: мол, западная демократия не для нас, нам ближе династийность и даже некоторая узурпация власти. Что это - наши попытки успокоить самих себя?
- Примерно такие же идеи циркулируют и в России в виде разговоров о монархической склонности русского народа к доброму царю. Мне действительно кажется, что все это попытка увести нации от постоянной и кропотливой работы по созданию гражданского общества. От усилий по образованию и воспитанию людей, по формированию новой психологии. Долю деспотизма можно найти и в Америке, коррумпированы в той или иной степени практически все. Но когда говорится, что деспотизм в духе нации, - это уже лукавство, попытка подогнать некие реалии под схему, которая ошибочна. Казахстану, на мой взгляд, совершенно неловко откатываться в архаику после того, как страна в двадцатом веке уже прошла большой путь модернизации.
- У вас четверо детей - что очень по-восточному...
- ...и нехарактерно для Петербурга. Кстати, это тоже влияет на гражданскую позицию. Мне тем сильнее хочется, чтобы общество было свободным, безопасным, не вызывало отторжения и желания его покинуть.
- Вы бываете в Алматы “пунктиром”, значит, легко замечаете перемены. Что травмирует больше всего?
- То, что исторический центр так сильно меняется.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО,
тел. 259-71-96, e-mail: evdokimenko@time.kz