Проще забыть, чем обучить

Причем не только в инклюзивные классы общеобразовательных учебных заведений - речь идет и о специализированных, и коррекционных учреждениях, в которые могут попасть далеко не все.

- Мы специально выбрали эти города, чтобы у нас сложилась объективная картина, ведь они охватывают четыре региона на севере, юге, западе и востоке страны, - рассказывает правозащитник Айгуль ШАКИБАЕВА (на снимке). 

- Не все легко шли на контакт. Например, в Шымкенте было сложно найти семьи, в которых есть дети-инвалиды, готовые рассказать о своем опыте - сказывался южный менталитет. И в Семее, кстати, мы столкнулись с подобной проблемой, но там это было связано с тем, что в регионе, как нам показалось, нет тесного взаимодействия в родительской среде, и семьи живут разобщенно, прак­тически не взаимодействуя друг с другом. А вот в Костанае, напротив, очень активные мамы и папы, которые отстаивают права своих детей и добиваются того, чтобы они учились в школах. Мы видим, что сложилась ситуация, когда доступ к образованию во многом зависит от правовой информированности родителей, но ее у большинства нет. А система, которая построена в нашем обществе, в первую очередь сосредоточена на социальном обслуживании ребенка - важно, чтобы он был сыт и обут, а образование воспринимается как нечто второстепенное.

Родители рассказывали о том, что их дети обучаются в специализированных и коррекционных учреждениях образования, небольшая часть - в общеобразовательных школах и на дому. Причем если говорить о последних, непонятно, насколько качественное они получают образование и есть ли оно вообще.

- Запрос на инклюзивное образование в родительской среде не достиг той критической массы, при которой эта проблема могла бы кардинально измениться, - считает Айгуль. - Это диктуется не столько отношением самих мам и пап, сколько сложившейся в нашем обществе системой. Психолого-медико-педагогические консультации (ПМПК) в первую очередь обслуживают интересы системы образования (перевод на домашнее обучение или в специализированную школу), но не ребенка. Акиматы открывают центры дневного пребывания для таких детей (сделать это проще), но их образовательные программы не соответствуют тем, которые применяются в школах. А это снижает шансы детей получить образование в будущем. То есть государство готовит получателей пособий. Хотя пусть не все, но некоторые из них могли бы стать студентами и быть полезными обществу. Почему не все родители борются за права своих детей? Почему акиматы не обращают на это пристальное внимание? Мы должны говорить о взаимодействии двух этих сторон, тогда ситуация начнет меняться.

Родители говорили и о том, что в школах нет лифтов, адаптированных под нужны их детей, мебели и учебников, специалистов, которые могут работать с такими ребятами. Эксперты говорят и о более серьезных барьерах: в обществе по-прежнему превалирует медицинский подход, который и определяет дальнейшую жизнь ребенка.

Нет достаточно инвестиций для анализа и устранения барьеров, препятствующих доступу к инклюзивному образованию. Отсутствует координация между государственными органами, которые должны решать эти проблемы. Нет национальной стратегии, не разработано законодательство, благодаря которому можно было бы закрыть все существующие крупные учреждения по уходу за детьми с ограниченными возможностями и перенаправить эти ресурсы в систему образования, создавать условия для инклюзивного обучения. Да что говорить?! До сих пор нет даже четких данных о том, сколько детей с ограниченными возможностями не посещают школу. Это и характеризует отношение к проблеме.

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ЗАИКИНА и с сайта today.kz, Алматы