Груба жизнь...
Ксения ЕВДОКИМЕНКО
Пока в южной столице гремели предновогодние шоу, на Малой сцене лермонтовского театра сдавали спектакль по едва ли не самой трагической пьесе Чехова “Чайка”.
Очень лаконично. Никаких новомодных трюков, ничего, чтобы зацепить зрителя, как-то даже буднично и оттого еще более безнадежно. Даже музыку маэстро постарался использовать по минимуму, чтобы не устраивать театр, а рассказать обычную историю про обычных людей.
- Я не враг музыки, просто не люблю музыкальные костыли, - говорит режиссер-постановщик и художественный руководитель Театра им. Лермонтова Рубен АНДРИАСЯН. - Чехов сам по себе музыкален.
Даже в финале звучит лишь пустое ведро, в которое со звоном падают капли дождя. Андриасян считает это лучшей музыкой, иллюстрирующей нашу неустроенность. Кстати, каждый приличный актер мечтает сыграть Гамлета, каждый нормальный режиссер жаждет ставить Чехова. Патриарх лермонтовского театра Рубен Суренович умудрился поставить практически всего классика:
- Я из Чехова не поставил только “Дядю Ваню”, потому что когда мы собирались работать над ним, моему коллеге режиссеру Азербайджану МАМБЕТОВУ было очень плохо: он потерял и театр, и жену. Он очень нуждался в плече, и я его попросил сделать для нас Чехова. Мамбетов поставил очень хороший спектакль, который на Малой сцене шел лет двенадцать. И так совпало, что в день, когда в Алматы хоронили Мамбетова, мы играли его “Дядю Ваню” на гастролях в Сеуле.
Сюжет “Чайки” был бы мало понятен во времена Шекспира, но хорошо ложится на наши: восторженная девушка мечтает об актерском успехе и славе, но получает изломанную судьбу.
- Когда меня спрашивают, о чем спектакль, - продолжает Рубен Андриасян, - я отвечаю: “О тебе, обо мне, о наших детях и наших родителях”. Словом, о нашей жизни. Посмотрите, как все начинается: эти люди собираются весело и легко прожить свою жизнь, а у них не получается. Почему? Почему у нас не получается весело и легко прожить свою жизнь? Меня это очень скребет.
Самая большая актерская удача - это роль Аркадиной в исполнении Насти ТЕМКИНОЙ. Откуда молодая актриса так хорошо знает омут страстей и страхов стареющей звезды?
- Первая исполнительница Ольга, - рассказывает Рубен Андриасян, - получила эту роль в двадцать девять лет, сыграла в тридцать. Так что ничего удивительного нет. Тут толстозадость не играет главную роль.
- А подстреленной чайкой в вашей версии стал мужчина, Константин Треплев, потому что его жальчее, чем Нину Заречную?..
- В принципе, Чехов жалеет всех. И восторженную Нину вначале, и ее же потасканную и пьяную в финале. Ему понятна и жадность Аркадиной: в то время актеры играли в своих костюмах и, надеясь получить место, указывали не только амплуа, но и наличие одежды: “Мерзавка с гардеробом”. У Аркадиной же есть великолепная фраза: “Груба жизнь...”.
- Наверное, вам приходилось много рассказывать о Чехове молодым актерам, чтобы он не был для них лишь далеким классиком?
- Да, я говорил о нем много, тем более что знаю про Чехова почти все. Вплоть до того, сколько денег он тратил на услуги продажных женщин. Что “ах!”? Это был молодой человек, врач, понимающий необходимость такого рода отношений. И у классиков тогда бушевали нешуточные страсти: Чехов отбил Ольгу Книппер у Немировича-Данченко, а тот ее чуть ли не благословил на этот роман, поскольку нуждался в талантливом авторе. Но Книппер успевала везде... По ней вздыхал и Горький, но когда Чехов женился на ней, Горький повел под венец Марию Андрееву, вторую красавицу театра.
- Интересно вы трактуете Чехова...
- Я не трактую, я знаю это документально. Это жизнь.
Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Марины КОНСТАНТИНОВОЙ, Алматы
