2801

Анатомия любви к искусству

45 лет работы патологоанатомом. Почти 3 тысячи вскрытий. Признаться, до личного знакомства с профессором Айгуль САПАРГАЛИЕВОЙ я, поддавшись клише, воображала себе героиню строгой и серьезной, мрачной даже. Но она вдребезги разбилаи представления мои, и планы на этот материал. Любит жизнь и много смеется, занимается спортом, шьет юбки и сумки, лепит из глины милые безделушки.

Анатомия  любви к искусству

К смерти она подходит как детектив -изучает “подозреваемых”, выявляет “виновника”. Сейчас занимается консультативной работой: разбирает сложные случаи материнской и младенческой смертности, которых, увы, все еще много.

О жизни

- Дочь-школьница называла меня Шерлоком Холмсом, - признается Айгуль Дюсекешевна. - Впрочем, она едва ли не единственная из всей семьи, у кого моя профессия вызывала восхищение. Муж сразу установил правила игры: родственникам мы всей правды не рассказываем. Я такой условный доктор, работающий на кафедре. Всю жизнь под грифом “Секретно”.

Болезненно восприняла выбор специализации и мама Айгуль Дюсекешевны. Она видела дочь кардиологом. Готовила студентку третьего курса своеобразно - заставляла слушать многочисленные пластинки с записью сердцебиения разных пациентов.

- Восторг был, когда я услышала знакомые шумы у реального больного, - вспоминает наша героиня.

После интернатуры случился поворот и в профессии, и в судьбе. Появилась семья, родилась дочь. Нужен был короткий рабочий день и длинный отпуск. Так что специальность “патологическая анатомия” - это брак по расчету.

- У меня была еще надбавка к зарплате, которая и без того была неплохой, за вредную работу полагался ежедневный пакет молока, - загибает пальцы собеседница. - Хотя профессия была непрестижной, шли в нее толковые люди.

А вот главным человеком в морге наша героиня называет вовсе не врача, а санитара. Попадется плохой - трагедия для больницы.

- Поначалу меня санитары не очень любили - я долго вскрывала. Завидя меня, говорили: “Приперлась”. Но потом стали относиться с пониманием. Из всех вскрытий, которые я провела, не было ни одного простого. Вот и недавно я неделю голову ломала над случаем смерти. После родов умирала женщина 1992 года рождения. Представьте: история родов 256 страниц, история болезни 398 страниц, протокол вскрытия 16 страниц плюс 75 стекол. Я изучила все. И вчера вечером поняла механизм умирания этой женщины. Стало понятно, как было тяжело врачам буквально тянуть пациентку в эту жизнь.

Иногда недостающий пазл, разгадку причины смерти патологоанатому подсказывают родственники умерших, которые и сами пытаются понять, что случилось.

- На такси из Тараза мать привозит дочь, - рассказывает Айгуль Дюсекешевна. - Молодую женщину, у которой нет мочи уже три дня. На руках - кипа анализов, в том числе и результат УЗИ. Без шансов - по заключению специалиста почки “сморщенные”. Девушка умирает. А на вскрытии я обнаруживаю эти самые поч­ки размером с гандбольные мячи. Узист даже предположить не мог, что они могут быть такого размера. Это генерализированный амилоидоз. Первый и единственный случай в моей практике. После разговора с матерью девушки понимаю, что заболевание наследственное. Оказалось, что пять лет назад от такого же состояния умерла и ее старшая дочь. Нам важно контактировать с родственниками. И проявлять этику.

О смерти

- Работа в морге не фильм ужасов, - отрезает фантазии Айгуль Дюсекешевна. - Мы работаем, чтобы помочь врачам разобраться в причине смерти. Это большая ответственность. Хоррором у меня были выходные. В лаборатории Института туберкулеза, где я начинала свою деятельность, домашний телефон был только у меня. И именно в выходные родственники умерших, приезжая забрать тело, звонили мне. Мой муж, инженер, вез меня на работу, чтобы выдать тело. Одевать приходилось самой - родственники помогать, как правило, отказывались. Ни в какую не соглашался помочь и муж - он покойников реально боялся. А однажды меня даже отблагодарили - дали три рубля. На что я гордо ответила: “У нас все бесплатно”.

Ей сложно смотреть на судебно-медицинские трупы, потому что они в одежде, и трудно ходить на похороны. Не научилась она за столько лет относиться к смерти буднично. Уверена, что с людьми нужно по-людски, даже после смерти:

- Уважение должно быть не только к телу, но и к тканям, и к стеклам, с которыми мы работаем. Здесь мертвые учат живых.

Об искусстве

Несколько лет назад ее, такую энергичную и цветущую, попросили с кафедры медицинского - куда уж ей в ее преклонном возрасте преподавать.

- Ушла без сожалений. Работать на кафедре непросто: к занятиям нужно готовиться каждый день, ведь могут попасться студенты, которые учат твой предмет, - обрадовалась увольнению жизнерадостный профессор.

Но мысль о возрастных метаморфозах свербить начала. Поэтому по­явился спорт. А потом потянуло к искусству через глину, податливую и строптивую. Уже было две выставки. Одна - очень символичная. Серию неказистых, потертых, словно жизнью побитых, плодов гранатов она назвала “Однокурсники”.

- Нам по 68 лет. Мы все знаем, все видели. Ничем нас не удивить, - объясняет творческий посыл художник от медицины. - Поразить меня сейчас может только керамика. Никогда не знаешь, что получится, когда начинаешь работать. А еще это полезно. От возрастной атрофии мозга никуда не денешься - не придумали еще таблетки от глупости и старости. И мелкая моторика - единственная возможность сохранить связи между нервными клетками.

Семь лет назад она пришла в студию художника Владимира ГРИГОРЬЯНА. День подзарядки искусством - понедельник.

- Уже в первый день занятий я поинтересовалась, когда же будет моя выставка. На что мастер совершенно спокойно ответил, что для этого нужно накопить работы. Я парировала: вернулась из Нью-Йорка, где посетила выставку всего одной картины. Правда, это был “Автопортрет” Рембрандта, - смеется Айгуль Дюсекешевна.

Спорт, занятия глиной, шитье - так Айгуль Сапаргалиева награждает себя по завершении сложных экспертиз. Не так давно закончила переводить с английского учебник “Патологическая анатомия” Роббинса. Пятилетний труд над ним называет “отдыхом от рутины”. Хотя над переводом работала повсюду, даже в заграничных поездках. Признается: увлекательно было подбирать нужные слова, ведь книга изобилует образными сравнениями, мало­знакомыми современным студентам.

- Жизнь - штука бесперспективная, - улыбается наша героиня. - Мы всегда соревнуемся: сначала - лучший детский сад, школа, вуз, потом - престижная работа. А после 50 стараемся как можно дольше не болеть. Я стараюсь быть в этом похожей на свою бабушку. В 93 года она жаловалась только на зеркала - в них стали не очень качественные отражения.

Юлия ЗЕНГ, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы

Поделиться
Класснуть