Музейная быль
Слово “музей”, как правило, ассоциируется с художественными фондами, а не с людьми. Мало кто знает, кто ведет картотеку в Лувре, но то, что там находится Джоконда, знают все.
С этой точки зрения назначение нового директора в музее имени Абылхана Кастеева могло пройти так же незаметно, как многие предыдущие: люди уходят, искусство остается. Но посмотрите, кто пришел: Роза ЖУСУПОВА, специалист по физико-химическим процессам в металлургии, кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике и организатор первой частной художественной галереи “Шежiре” в Астане.
Железные устои, боевой характер и утонченный вкус в одном флаконе.
Многие художники надеются, что с приходом Розы Сейдуалиевны с Кастеевского во всех смыслах слова спадет пыль и начнется что-то интересное.
Если уже не началось.
Первым делом Роза Жусупова решила отмыть стеклянную крышу музея, которая не очищалась 35 лет - со дня возведения здания. Из-за скопившейся сажи светопропускная способность крыши снизилась в несколько раз, а это значит, что в выставочном зале давно поселился интимный полумрак. Это хорошо для тараканов, но плохо для экспозиций.
Вообще-то все были уверены, что из-за конструктивных особенностей купола его нельзя чистить. Новый директор решила развенчать миф.
- Будем мыть мылом, если грязь не отойдет, возьмем специальную жидкость, - говорит Жусупова. - Я сама полезу на крышу и докажу, что ее можно очистить. Чего бы мне это ни стоило, я ее отчищу.
Приходя приходи
- Для меня предложение возглавить музей было полной неожиданностью, - продолжает Роза Жусупова. - Я работала над проектами “Шежiре”, готовилась к международному симпозиуму, обустраивала выставочный зал во Дворце мира и согласия... Выпустила каталог художников Астаны к пятилетию галереи. И вдруг раздается звонок из Министерства культуры и информации. Наверное, работа в музее - это исполнение моего гражданского долга. Это - как бы высокопарно ни прозвучало - служение искусству, народу и будущему страны.
- Уже наметили, что будете делать в первую очередь?
- Много что надо сделать в первую очередь… Например, показать казахстанцам и всему миру богатейшее культурное наследие прикладного искусства казахского народа. К сожалению, помимо пожелтевших открыток, выпущенных в 60-х годах, у нас нет никакого презентационного материала. Красота, пластика, глубочайшая информация, заложенная в орнаментах и завитках текеметов, сырмаков, ювелирных изделий и украшений юрты, - это же целая вселенная кочевника, уникальная философия, которая, к сожалению, практически утеряна вместе с навыками ремесленников. Музею надо выпустить красивые альбомы, научные каталоги, отображающие все виды декоративно-прикладного искусства Казахстана. Это же относится и к пропаганде уникальных фондов музея по графике, живописи, скульптуре.
- Говорят, вы первая за много лет выбили деньги на капитальный ремонт старого здания.
- Мы подали бюджетную заявку на 700 миллионов тенге для капремонта здания музея. Причем просили не сразу одним траншем, а в течение двух-трех лет. Но у Министерства экономики и бюджетного планирования, видимо, свои приоритеты - нам в этом году не дали ничего. Хотя все были проинформированы о критическом состоянии музея...
Без придыхания
- Проинформируйте и нас.
- Например, в стеклянном куполе опорные болты проржавели. Резиновые уплотнители превратились в пыль. Фундамент просел. Несущие конструкции деформировались. Извините, кто будет отвечать, если крыша музея однажды рухнет? Директор музея. Так что моя задача - бегать, требовать, добиваться. Ведь с момента строительства здания музея в 1976 году оно ни разу не ремонтировалось! К музею у государства должно быть особое, с придыханием, отношение. А пока мы вынуждены просить деньги у бизнесменов и западных компаний.
Или - в хранилище прорвало трубы, и вода текла прямо на картины, на бесценные шедевры. Слава богу, что рамы выполнили роль водостоков - жидкость пробежала по ним.
Оставляет желать лучшего материально-техническая база музея. К примеру, ведущий сотрудник сектора хранения и учета набирала в компьютере всю базу музея. Набрала порядка 9 тысяч описаний. Музейное описание - это не просто номер. В него входят имя художника, год и техника исполнения, название и размер произведения, в общем, кладезь информации. И тут приходит какой-то чудо-мастер, чтобы установить казахский шрифт на компьютере. После такой установки в базе осталось всего две с половиной тысячи описаний. Все остальное пропало. И резервной копии не было, потому что это был едва ли не единственный более-менее современный компьютер во всем музее.
А вы спросите меня лучше, почему к нам не приезжает ни один мировой музей?
- Спрашиваю...
- Потому что в первую очередь солидный, уважающий себя музей спросит: “А какой температурно-влажностный режим вы поддерживаете в своих залах?”. Колебания температуры не должны выходить за пределы половины градуса. А у нас в залах утром 18 градусов, днем 24-25, вечером снова 18. О каком режиме мы можем говорить? Никто никакой экспонат сюда не привезет, потому что такого неуважения к музейным экспонатам нигде нет. Мы мечтаем привезти сюда тот же самый Лувр. И не можем.
Что говорить, если престиж музея упал за последние годы. Даже художники развращены - они считают, что если заплатили, то могут выставляться в Кастеевском музее. А работы не всегда музейного качества. Но куда нам деваться, если в любой момент может прорвать канализацию и залить два этажа? Ценностные критерии, когда мерилом всего являются деньги, перенеслись на такие бесценные категории, как национальный музей. Это неприемлемо. И я буду с этим бороться.
Государство - это мы
- Роза Сейдуалиевна, музей закупает предметы искусства в государственные запасники согласно закону о госзакупках: кто дешевле продаст, у того и надо брать. Вам не кажется это странным?
- Раз есть закон, мы обязаны его выполнять. Тендерные закупки отлично работают в промышленных сферах, а нам нужен дифференцированный подход. Искусство не поддается механическому сравнению. Но эта проблема выходит далеко за рамки одного закона. В стране вообще нет правовой базы по отношению к творческим людям.
Вот очень печальный пример. Знаменитому художнику Шаймардану САРИЕВУ в этом году исполнилось бы 70 лет. По-хорошему, надо выпускать каталог, делать большую выставку. А у его семьи нет средств ни на что. Человек отдал всю жизнь творчеству, прославил Родину, а его близкие сегодня не имеют другого пути, кроме как распродавать наследие Сариева.
- Сейчас, в новой должности, вы чувствуете, как государство относится к культуре?
- Есть люди, которые понимают, что нефть и газ закончатся, а искусство - это вечное богатство. Но хотелось бы общегосударственного понимания роли музея. Если бы в Министерстве экономики и бюджетного планирования понимали, что мы просим не для себя, а для наших внуков и правнуков, может быть, что-то изменилось. А так мне женщина, занимающая в этом министерстве руководящий пост, задала вопрос: “А что это за музей имени Кастеева?”. Я ответила: “Это казахский Лувр!”. Что я могла еще сказать?
Тулеген БАЙТУКЕНОВ, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы
С этой точки зрения назначение нового директора в музее имени Абылхана Кастеева могло пройти так же незаметно, как многие предыдущие: люди уходят, искусство остается. Но посмотрите, кто пришел: Роза ЖУСУПОВА, специалист по физико-химическим процессам в металлургии, кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике и организатор первой частной художественной галереи “Шежiре” в Астане.
Железные устои, боевой характер и утонченный вкус в одном флаконе.
Многие художники надеются, что с приходом Розы Сейдуалиевны с Кастеевского во всех смыслах слова спадет пыль и начнется что-то интересное.
Если уже не началось.
Первым делом Роза Жусупова решила отмыть стеклянную крышу музея, которая не очищалась 35 лет - со дня возведения здания. Из-за скопившейся сажи светопропускная способность крыши снизилась в несколько раз, а это значит, что в выставочном зале давно поселился интимный полумрак. Это хорошо для тараканов, но плохо для экспозиций.
Вообще-то все были уверены, что из-за конструктивных особенностей купола его нельзя чистить. Новый директор решила развенчать миф.
- Будем мыть мылом, если грязь не отойдет, возьмем специальную жидкость, - говорит Жусупова. - Я сама полезу на крышу и докажу, что ее можно очистить. Чего бы мне это ни стоило, я ее отчищу.
Приходя приходи
- Для меня предложение возглавить музей было полной неожиданностью, - продолжает Роза Жусупова. - Я работала над проектами “Шежiре”, готовилась к международному симпозиуму, обустраивала выставочный зал во Дворце мира и согласия... Выпустила каталог художников Астаны к пятилетию галереи. И вдруг раздается звонок из Министерства культуры и информации. Наверное, работа в музее - это исполнение моего гражданского долга. Это - как бы высокопарно ни прозвучало - служение искусству, народу и будущему страны.
- Уже наметили, что будете делать в первую очередь?
- Много что надо сделать в первую очередь… Например, показать казахстанцам и всему миру богатейшее культурное наследие прикладного искусства казахского народа. К сожалению, помимо пожелтевших открыток, выпущенных в 60-х годах, у нас нет никакого презентационного материала. Красота, пластика, глубочайшая информация, заложенная в орнаментах и завитках текеметов, сырмаков, ювелирных изделий и украшений юрты, - это же целая вселенная кочевника, уникальная философия, которая, к сожалению, практически утеряна вместе с навыками ремесленников. Музею надо выпустить красивые альбомы, научные каталоги, отображающие все виды декоративно-прикладного искусства Казахстана. Это же относится и к пропаганде уникальных фондов музея по графике, живописи, скульптуре.
- Говорят, вы первая за много лет выбили деньги на капитальный ремонт старого здания.
- Мы подали бюджетную заявку на 700 миллионов тенге для капремонта здания музея. Причем просили не сразу одним траншем, а в течение двух-трех лет. Но у Министерства экономики и бюджетного планирования, видимо, свои приоритеты - нам в этом году не дали ничего. Хотя все были проинформированы о критическом состоянии музея...
Без придыхания
- Проинформируйте и нас.
- Например, в стеклянном куполе опорные болты проржавели. Резиновые уплотнители превратились в пыль. Фундамент просел. Несущие конструкции деформировались. Извините, кто будет отвечать, если крыша музея однажды рухнет? Директор музея. Так что моя задача - бегать, требовать, добиваться. Ведь с момента строительства здания музея в 1976 году оно ни разу не ремонтировалось! К музею у государства должно быть особое, с придыханием, отношение. А пока мы вынуждены просить деньги у бизнесменов и западных компаний.
Или - в хранилище прорвало трубы, и вода текла прямо на картины, на бесценные шедевры. Слава богу, что рамы выполнили роль водостоков - жидкость пробежала по ним.
Оставляет желать лучшего материально-техническая база музея. К примеру, ведущий сотрудник сектора хранения и учета набирала в компьютере всю базу музея. Набрала порядка 9 тысяч описаний. Музейное описание - это не просто номер. В него входят имя художника, год и техника исполнения, название и размер произведения, в общем, кладезь информации. И тут приходит какой-то чудо-мастер, чтобы установить казахский шрифт на компьютере. После такой установки в базе осталось всего две с половиной тысячи описаний. Все остальное пропало. И резервной копии не было, потому что это был едва ли не единственный более-менее современный компьютер во всем музее.
А вы спросите меня лучше, почему к нам не приезжает ни один мировой музей?
- Спрашиваю...
- Потому что в первую очередь солидный, уважающий себя музей спросит: “А какой температурно-влажностный режим вы поддерживаете в своих залах?”. Колебания температуры не должны выходить за пределы половины градуса. А у нас в залах утром 18 градусов, днем 24-25, вечером снова 18. О каком режиме мы можем говорить? Никто никакой экспонат сюда не привезет, потому что такого неуважения к музейным экспонатам нигде нет. Мы мечтаем привезти сюда тот же самый Лувр. И не можем.
Что говорить, если престиж музея упал за последние годы. Даже художники развращены - они считают, что если заплатили, то могут выставляться в Кастеевском музее. А работы не всегда музейного качества. Но куда нам деваться, если в любой момент может прорвать канализацию и залить два этажа? Ценностные критерии, когда мерилом всего являются деньги, перенеслись на такие бесценные категории, как национальный музей. Это неприемлемо. И я буду с этим бороться.
Государство - это мы
- Роза Сейдуалиевна, музей закупает предметы искусства в государственные запасники согласно закону о госзакупках: кто дешевле продаст, у того и надо брать. Вам не кажется это странным?
- Раз есть закон, мы обязаны его выполнять. Тендерные закупки отлично работают в промышленных сферах, а нам нужен дифференцированный подход. Искусство не поддается механическому сравнению. Но эта проблема выходит далеко за рамки одного закона. В стране вообще нет правовой базы по отношению к творческим людям.
Вот очень печальный пример. Знаменитому художнику Шаймардану САРИЕВУ в этом году исполнилось бы 70 лет. По-хорошему, надо выпускать каталог, делать большую выставку. А у его семьи нет средств ни на что. Человек отдал всю жизнь творчеству, прославил Родину, а его близкие сегодня не имеют другого пути, кроме как распродавать наследие Сариева.
- Сейчас, в новой должности, вы чувствуете, как государство относится к культуре?
- Есть люди, которые понимают, что нефть и газ закончатся, а искусство - это вечное богатство. Но хотелось бы общегосударственного понимания роли музея. Если бы в Министерстве экономики и бюджетного планирования понимали, что мы просим не для себя, а для наших внуков и правнуков, может быть, что-то изменилось. А так мне женщина, занимающая в этом министерстве руководящий пост, задала вопрос: “А что это за музей имени Кастеева?”. Я ответила: “Это казахский Лувр!”. Что я могла еще сказать?
Тулеген БАЙТУКЕНОВ, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы
Поделиться
Поделиться
Твитнуть
Класснуть
