Айгуль ЕСИМБЕКОВА: Все в группе риска

Начнем с родителей, ведь все проблемы часто идут из семьи. Сейчас, например, чтобы психолог мог работать с ребенком в школе, необходимо согласие родителей. Его никогда не дадут те, кому есть что скрывать. Мы работаем со школами Алматинской области - внед­рили программу, по которой психологи из школ могут тестировать учеников на предмет того, подвергаются ли дети насилию, посещают ли их суицидальные мысли.

Проводим тренинги и семинары для педагогов-психологов. Разработали четкие алгоритмы, как поступать и кому сигнализировать в случае, если такого ребенка выявят с помощью тестирования. Фактически работаем с теми, кто трудится “в поле” - в реальных школах с реальными педагогами. Если случается суицид среди учеников, мы поднимаем результаты этих тестов. Зачастую выясняется, что родители подписали отказ на тестирование своего ребенка.

А если бы ребенок прошел тестирование, беды могло бы и не случиться, можно было бы удержать его от страшного шага.

На мой взгляд, у нас должен быть психологический скрининг каждого ученика. Без возможности отказа для родителей. Он сегодня, поверьте, так же важен, как чекап здоровья физического. Будем откровенны: ужасающее количество детей сейчас подвергаются насилию дома, на улице, да где угодно. Многие из них скрывают эти факты, с ними живут, не знают, к кому обратиться за помощью. И ищут выход из безвыходной ситуации сами. Увы, он бывает трагический.

Есть огромная проблема и с тем, что школьные психологи просто не имеют доступа даже к тем детям, чьи родители не против их работы с детьми. У них попросту нет часов - проводить тесты приходится на классных часах, на переменах. Представьте нагрузку школьного педагога-психолога, когда приходится 2000 детей на одного-двух специалистов. Как он сможет всех охватить? Да, конечно, можно провести групповой тренинг на снятие тревожности, на улучшение эмоцио­нального фона. Но где взять это время, как втиснуться в расписание? Я уже не говорю об индивидуальной работе с детьми. Поэтому одно из моих предложений, которые я хочу адресовать Министерству просвещения на августовском педсовете, - это дать возможность психологам банально работать.

Ведь и алгоритмы все есть: в случае выявления ребенка из группы риска к кому обратиться, как поступить корректно, как сохранить конфиденциальность. И, самое главное, не навредить.

Не скрою, не все работают с душой, отдаются своему делу. Не раз в ходе работы мы выясняли, что школьные педагоги и психологи нередко сами нуждаются в экст­ренной помощи специалистов. Понятно, что все педагоги - это прежде всего живые люди. Они закредитованы, как и все, у них, как у любого человека, могут быть проб­лемы в семье и коллективе. Есть проблема и с выгоранием - человек просто не в состоянии полноценно включиться в рабочий процесс. И с элементарным нежеланием что-то делать. Хотя вот она, программа - бери и работай. Но когда мы узнаем, что школьного психолога дома избивает муж, понимаем, как много нам еще предстоит сделать. Ну кому поможет такой специалист?

А в прошлом году в одном из районов Алматинской области вообще случился кейс, шокировавший всех. Прямо в стенах школы во время учебного процесса вскрыла себе вены одна из педагогов! Это видели дети!

Женщина, к счастью, осталась жива. Она даже смогла по суду восстановиться на своем рабочем месте (после инцидента была уволена). А у детей уже отложилось: можно нанести себе такие увечья и остаться в живых. Кто сможет спрог­нозировать, не повторят ли они подобное и чем все закончится?

Поэтому я за необходимость проводить психологическое тестирование и среди педагогов, за обязательную работу со специалистами, ведь они работают с детьми, транс­лируют порой им свои ценности, убеждения. Проходят же у нас тесты водители и пилоты. Да, в нашей профессии эффект не так очевиден, не мгновенен. Но последствия попустительства могут быть плачевными.

Айгуль ЕСИМБЕКОВА, уполномоченный по правам ребенка по Алматинской области