Жакен МАЙКИБАЕВ: Надо, Федя, надо!
Недавно министр труда и социальной защиты Тамара ДУЙСЕНОВА на вопрос депутата мажилиса, почему госслужащие допоздна задерживаются на работе, дала ответ, что допускается переработка - в день два часа, в месяц 12 часов и в год 120 часов, но только с письменного согласия работника. Как будто это не является общеизвестным!
Министр ушла от ответа на вопрос о своем отношении к этому явлению и закрыла тему, хотя это, конечно, не устроило ни депутата, ни общество. Депутат Ирина СМИРНОВА, обозначившая проблему, конечно, и без разъяснения министра знает норму закона о труде, и вопрос был правильно адресован руководителю ведомства, отвечающего за социальную защиту. Но если даже министр не желает выполнять свои функции, то кто защитит рядовых государственных служащих от произвола начальства?
Как говорится, и козе понятно, что никто не требует и не будет требовать письменного согласия работника на сверхурочное рабочее время. Ему просто скажут: “Надо, Федя, надо!” И Федя поймет, что надо, и будет трудиться и до 20 часов, если надо, и до 23, и так далее, так как в случае отказа начальство всегда найдет способ его прижучить. Полагаю, вряд ли практикуется в госорганах заявленная министром дополнительная оплата за переработку.
По крайней мере, я о фактах оплаты за сверхурочное время в министерствах не слышал и, думаю, вряд ли услышу. Скорее всего, это происходит в формате коммунистического субботника, как когда-то сказал поэт В. Маяковский, “...под блузой коммунисты. Грузят дрова…”
Я уже давно на пенсии, а когда работал в силовых структурах Казахстана, оперативникам полагалось сидеть на рабочих местах до тех пор, пока на работе находится начальство, во всяком случае раньше 20 часов уходить с работы было не принято. Потом ввели в практику работу по субботам до обеда, причем неявка в этот день воспринималась как прогул без уважительных причин со всеми вытекающими отрицательными последствиями.
Но когда в 1980 году я приехал в командировку в КГБ СССР и был в центральном аппарате несколько дней, я поразился графику работы московских чекистов: ровно в 18.00 опечатываются сейфы, и все уходят домой, в пятницу уходят в 17.45. Чтобы попасть на службу в субботу, необходимо было написать рапорт на имя высокого руководства с обоснованием причин выхода в нерабочее время. Пара таких рапортов - и руководство делает вывод о профессиональной пригодности этого сотрудника: нужен ли он вообще КГБ СССР, коль не умеет организовывать свою работу должным образом.
Депутат сената Владимир БОБРОВ привел пример, когда из министерства на периферию приходит к 18 часам бумага с требованием дать ответ к 10 утра, и руководители акимата вынуждены вызывать своих работников, чтобы подготовить ответ министерству! Я бы посчитал такое явление абсурдным, но не верить депутату не могу.
Как же устроен рабочий процесс в министерствах, что дают такие сверхсрочные указания? Это может означать только одно: работники министерства сами прошляпили сроки исполнения важного документа и теперь в пожарном порядке требуют с мест: мол, вынь да положь!
Позиция Агентства по делам государственной службы и противодействию коррупции совершенно однозначная: рабочий график должен полностью соответствовать нормам трудового законодательства РК. Как сообщалось, идет общественный контроль за тем, чтобы госслужащие не оставались на работе допоздна. При агентстве созданы антикоррупционные мобильные группы, куда входят общественные деятели. В пресс-службе агентства сообщили, что для соблюдения рабочего графика есть руководители госструктур, которые должны соблюдать трудовое законодательство, регламент.
Прошу простить за столь пространное размышление, но меня волнует один вопрос: зачем вообще нужен этот общественный контроль за распорядком дня министерств и ведомств? Ведь в свое время гениальный теоретик коммунизма Карл Маркс написал, что в конце концов наступит такой этап в развитии общества, когда “мерой богатства будет... отнюдь уже не рабочее, а свободное время”.
Жакен МАЙКИБАЕВ, пенсионер КНБ РК
