Точка падения

Станет ли “чёрный вторник”, 24 ноября, началом новой холодной войны?

1 декабря прошлого года на встрече в Анкаре президент Турции Реджеп Тайип ЭРДОГАН (на снимке слева) лучезарно улыбался и сердечно жал руку президенту Российской Федерации Владимиру ПУТИНУ (на снимке справа). На той встрече шла речь о строительстве газопровода через Турцию, который стал бы альтернативой другому масштабному российскому проекту “Южный поток”. И Россия, и Турция демонстрировали всему миру сплоченность, дружбу и укрепление сотрудничества. Минул год, и ситуация кардинально изменилась. А после инцидента со сбитым 24 ноября российским бомбардировщиком Су-24 (см. “Турецкий демарш над сирийской границей”, “Время” от 25.11.2015 г.) говорить о восстановлении прежних отношений, похоже, не приходится вовсе.

Какова же истинная подоплека этого чрезвычайного происшествия и чем оно чревато для российско-турецких отношений, а также для Казахстана, который давно и тесно дружит и с Москвой, и с Анкарой? Об этом корреспондент “Времени” спросил заведующего отделом социальных и политических проблем ХХ века Института всеобщей истории РАН Артема УЛУНЯНА (на снимке) и ведущего научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН Александра ФРОЛОВА.
- Прав ли Путин, заявляя, что инцидент с Су-24 - это “удар в спину от пособников террористов”? И вообще, насколько обоснованы претензии России?
Артем Улунян: В политическом плане это событие будет иметь серьезные последствия. Во-первых, оно приведет к определенной конфронтации между Западом и Россией. Турция достаточно аккуратно себя вела на протяжении последних месяцев, но неоднократно высказывала критику в адрес российских Воздушно-космических сил (ВКС). Нужно учитывать и события в самой Турции, на фоне которых случился этот инцидент. Как вы знаете, там недавно прошли вторые выборы (после весенних, когда партия Эрдогана не получила большинства в парламенте). Сейчас ситуация поменялась, хотя и не кардинально, Эрдогану нужно поднять собственный престиж. Не стоит забывать и о том, что вопрос национального суверенитета в турецком обществе очень болевой и чувствительный.
Александр Фролов (на снимке): Для Турции важнее борьбы с ИГИЛ не допустить курдского сепаратизма. Можно с высокой долей уверенности говорить о том, что Россия, с точки зрения Турции, переусердствовала в плане подавления целей на территории Сирии и задела те силы, с которыми она взаимодействует. Вот Анкара и решила отомстить. Что же касается отклонений самолетов от курса, то это форс-мажор, особенно при выполнении боевых задач. Отклоняющиеся самолеты обычно предупреждают о том, что они отклонились, а уж потом против них применяют средства ПВО. Было ли так в случае с Су-24 - вот вопрос к турецкой стороне.
- Каковы же истинные причины атаки на бомбардировщик? В Интернете появилась информация о том, что сын Эрдогана имеет прямое отношение к поставкам нефти с захваченных ИГИЛ территорий. И якобы российские бомбардировки наносили значительный ущерб этому бизнесу. Есть и другая версия: российские ВКС наносили удары по селениям туркманов, которым Турция обещала защиту. Но в этих селениях базировались боевики - выходцы из России...
А. У.: Совершенно верно. Вообще, весь наш разговор базируется на противоречивых данных. При этом каждая сторона конфликта выдвигает не только собственную версию событий, но и аргументы обоснованности тех или иных действий. Вне всякого сомнения, в этом замешаны определенные бизнес-интересы, этно-территориальные проблемы, личные амбиции тех или иных политиков Турции... И конечно же, не следует забывать: в Сирии нет какого-то определенного фронта, когда, допустим, фронт ИГИЛ противостоит фронту Башара АСАДА. По самым скромным подсчетам, в Сирии сражаются порядка 7-8 группировок, каждая из которых борется за что-то свое, входя иногда в союз с противоположной стороной, но при этом решая свои задачи. Достаточно трудно сказать, каковы были истинные мотивы тех, кто отдавал команду на уничтожение российского самолета. Но скорее всего, на то были и экономические, и политические резоны.
А. Ф.: Бизнес на игиловской нефти - это лишь верхушка проблемы. Сейчас между разными государствами разворачивается борьба за то, чья креатура будет руководить Сирией, если Асад уйдет. И что будет, если он не уйдет. Каждая сторона будет делать упор на поддержку своих ставленников. А формы поддержки могут варьироваться. Вот в чем причина трудностей с созданием действенной антитеррористической коалиции.
- Как вы оцениваете поведение официальной Анкары после инцидента с точки зрения международного права и российско-турецких договоров, которые (пока, во всяком случае) никто не отменял?
А. У.: Это поведение довольно странное с позиции логики. Анкара обратилась в Брюссель, хотя логичнее было связаться прежде всего с Москвой. С одной стороны, Турция входит в НАТО, а все эти события затрагивают интересы Североатлантического альянса, в уставе которого прописано: любое нападение на участника НАТО приравнивается к нападению на весь блок. Кроме того, не стоит забывать, что Турция стремится в Европу. Возможно, сбив самолет, в Анкаре хотели продемонстрировать, что они вместе с Европой, вместе с НАТО. Но это мои предположения. Не исключаю, что военный аспект этой проблемы гораздо серьезнее всех остальных.
А. Ф.: Анкара, когда поняла, что сделала, мгновенно обратилась к НАТО за поддержкой. Поддержка была вялой: мол, вы поступили правомерно, но теперь сами разбирайтесь с Россией. Это говорит о том, что, возможно, в НАТО как-то и хотели одернуть Россию, но не в такой степени. До окончания “разбора полетов” сложно говорить о международном праве. Пока есть прецедент, а как по нему поступать - с точки зрения права или целесообразности - решает каждая из сторон. Одно важно: Турция сознательно пошла на этот шаг, а это означает, что такое решение было заранее санкционировано турецким руководством. Хотя я уверен: Анкара никогда не скажет об истинных целях данной акции.
- Владимир Путин заявил, что данный инцидент будет иметь последствия для российско-турецких отношений. Уже известно, что министр иностранных дел России Сергей ЛАВРОВ отменил свой визит в Турцию и встреча Путина с Эрдоганом, намеченная на декабрь, на грани срыва. Чего еще следует ожидать? И какова будет теперь судьба проекта “Турецкий поток”?
А. У.: Кремль будет предпринимать какие-то ответные меры, ведь нанесен серьезный удар по престижу Москвы и по всему тому, что делалось Россией в русле ранних заявлений о стратегическом партнерстве Москвы и Анкары. Понятно, что событие в Кремле было воспринято как серьезный симптом, который не позволяет говорить в будущем о каких-либо серьезных экономических проектах. В области политики уже все ясно - не будет никакого сотрудничества ни в военной, ни в разведывательной, ни в других сферах. Кстати, это очень серьезный удар по турецкой экономике. Что касается России, то, я думаю, экономическая составляющая будет принесена в жертву.
А. Ф.: Я думаю, что российское руководство заранее не было готово к тому, что самолет ВКС России будет сбит и на это нужно будет как-то реагировать. Заранее ответных мер не разрабатывалось. Реакция будет, но не скоропалительная, а продуманная, взвешенная и опирающаяся на действующие международные нормы. У России больше рычагов нажима на Турцию, нежели у Турции на Россию. Тур­операторы уже приступили к массовому сворачиванию турпоездок, что грозит Турции потерей миллиардов долларов.
- Казахстан поддерживает дружеские отношения и экономически сотрудничает как с Турцией, так и с Россией. Наш МИД заявил, что “вызывает серьезную озабоченность ухудшение российско-турецких отношений, которые выстраивались долгие годы”, и призвал обе стороны конфликта “проявить сдержанность в реагировании на этот трагический инцидент и использовать все возможные меры и каналы связи для деэскалации ситуации”. Если эскалация все же произойдет, то чем это может грозить Казахстану и как себя вести в этой ситуации?
А. У.: Во-первых, мне сложно давать совет по поводу позиции Казахстана, находясь в Москве. Вы суверенное государство. Прошли те времена, когда кто-то мог поучать суверенную державу. Во-вторых, этот вопрос касается исключительно российско-турецких отношений. Даже страны НАТО не стали активно педалировать эту проблему, так как никому не нужна конфронтация. Если рассматривать отношения Турции с Казахстаном, то я не думаю, что они могут измениться. Уверен, что и Москва не заинтересована в глобализации этого конфликта. В-третьих - и это самое главное - здесь важны даже не отношения Казахстана с Турцией, а отношения Казахстана с Россией. Мы партнеры по СНГ, по ЕАЭС и по другим важным объединениям. Казахстан и Россия стратегические партнеры, и Россия поддерживает Казахстан на центральноазиатском направлении. Поэтому принять позицию той или иной стороны для Астаны - вопрос не столько дипломатии, сколько политического позиционирования вашего государства. Мне кажется, что Казахстан пока еще не принял решение, на чью сторону встать, но, вне всякого сомнения, в конце концов проявит солидарность с Россией.
А. Ф.: Руководство Казахстана заняло ра­зумную позицию. Было бы хорошо, если бы в этой ситуации Казахстан выступил в роли ра­зумного посредника для недопущения худшего сценария.
- Следует ли серьезно воспринимать рассуждения некоторых экспертов о том, что 24 ноября 2015 года - день начала новой русско-турецкой войны?
А. У.: 24 ноября является датой возвращения холодной войны в полном объеме. Между кем и кем? На этот вопрос сегодня трудно ответить однозначно. На одной стороне, конечно же, будет Россия. А на другой, я думаю, США. Что касается союзников, с которыми они будут “дружить” друг против друга, то даже самые верные друзья США не хотели бы возвращения холодной войны, как, впрочем, и те, кто поддерживает отношения с Россией.
А. Ф.: В этом году Россия и Турция отмечали 95-летие установления дипломатических отношений, мы 100 лет не воевали. Не уверен, что в России преобладает воинственная точка зрения. Да, такие инциденты иногда происходят, но существуют и другие выходы из ситуации, помимо войны.

Руслан БАХТИГАРЕЕВ, Алматы