Надо жить по-человечески…

О своем диагнозе Антонина ПОЗИГУН узнала случайно. Было это в 2010 году. Готовилась совершенно к другой операции, проходила обследование. Врачи обнаружили у нее варикоз пищевода, дополнительно сделали УЗИ печени, и самое худшее подтвердилось.

- Понять не могла, от чего у меня цирроз? - руками разводит. - Потом врачи подсказали: четырнадцать лет проработала в малярном цехе на мебельной фабрике. Там же не только краска - еще лаки, полиэфир, ацетон. Ты этим дышишь целый день, а это интоксикация. Видимо, потому и заболела. Ну беспокоила иногда печень: думала, наверное, что-то не то съела. Таблетку приму, легче станет, и дальше живу. Даже когда мне цирроз поставили, не понимала, несколько все серьезно. Казалось, лечение назначат, опять же, таблетки, и пройдет все. Знала бы, как ошибалась...

Мы говорим по телефону, но даже по голосу, по паузам в ее речи я понимаю, как непросто Антонине Федоровне.

- Извините, сейчас я успокоюсь, - то и дело просит она.

Особенно часто переводит дыхание, когда вспоминает 2013 год. Сначала март. Потом апрель. Май. Каждый месяц она попадала в больницу, когда из-за варикоза пищевода, вызванного циррозом печени, у нее начиналось кровотечение. В первый раз остановили. Во второй смогли, а в третий…

- Ничего сделать не могли, - говорит Антонина Федоровна. - Я лежала в больнице в Кокшетау, уже при смерти была. Вот правда состояние такое, что тебе становится все безразлично, уже ничего не хочешь, никому не веришь. Мне говорят что-то, а я лежу и думаю: “Отстаньте от меня, дайте спокойно умереть”. Но, видно, не суждено. Другой путь мне был уготован.

- Когда только поставили диагноз, я лежала в больнице в Астане и попала в лист ожидания на пересадку печени. Честно говоря, до того момента и знать не знала, что у нас такие операции делают. Не думала, что человек после смерти может стать донором и спасти чью-то жизнь. В моем случае так и получилось. Помню, как ко мне подошел сын: “Мам, тебе хотят сделать операцию по пересадке печени. Есть донор в Астане, он тебе по всем показаниям подходит. Но шансы 50 на 50. Нужно дать ответ, согласны мы или нет”. Конечно да! Какой еще мог быть ответ? Я умираю. Моя печень разлагается. А это шанс! Даже в том состоянии я это прекрасно понимала, - вспоминает Антонина.

12 июня 2013 года Антонину Позигун на “скорой” перевезли из больницы в Кокшетау, где она лежала, в Астану. Помнит, что попала в реанимацию, дальше - провал. Проснулась через три дня. И первое, что услышала: вам сделали трансплантацию печени. Вместе с коллегами Антонину Федоровну оперировал хирург-трансплантолог, сейчас заведующий отделением гепатопанкреатобилиарной хирургии и транс­плантации печени Национального научного онкологического центра Жанат СПАТАЕВ:

- Мы долго подбирались к этому - в техническом плане трансплантация печени считается самой сложной, если сравнивать ее с подобными операциями. Этот орган пронизан множеством мелких сосудов, работа микроскопическая, не каждый хирург сможет ее сделать. Мы ездили учиться в Корею, Беларусь. Потом к нам приглашали иностранных коллег - наблюдали, как они оперируют. Работа шла параллельно в нескольких клиниках по Казахстану. Все приглашали иностранцев. В нашем центре впервые в том же 2013 году была педиатрическая трансплантация печени - прооперировали ребенка шести лет. Тогда донором стал один из родителей пациента. Второй случай - Антонина Позигун. Но мы, конечно, не знали, что это будет именно она.

- Появился посмертный донор - мужчина, который умер от инсульта в Астане. Его жена дала согласие на забор органов для пересадки. В этот момент нашли пациентку, нашу героиню Антонину Федоровну. Ей подходил донорский орган (здесь все не так просто: должно совпадать множество показателей у донора и реципиента), и состояние ее было критическим - помочь могла только трансплантация печени.

- Мы сразу же, как только узнали, что есть донор, пригласили коллег из Беларуси, чтобы под их руководством сделать операцию, - рассказывает Жанат Сейтбатталович. - Оказалось, что рейс из Минска летает через день и нужно ждать коллег больше суток. Но у пациентки не было столько времени - был риск, что ее организм сдастся раньше. Перед нами встал выбор: или больной умрет, или мы сами, без участия иностранцев, сделаем операцию. Мы пошли и сделали. Всю ночь оперировали, а когда перевели Антонину Федоровну в реанимацию, такое чувство эйфории появилось - мы прыгали от счастья! Это была наша маленькая победа. Впервые бригада отечественных хирургов сделала трансплантацию печени. И это вселило в нас уверенность, такие операции пошли.

- С тех пор в нашем центре провели 68 трансплантаций, из них 50 - от родственных доноров, - продолжает Спатаев. - И хотя с родственными донорами, которые отдают половину своей печени, работают очень скрупулезно и они возвращаются к обычной жизни (печень, как известно, тот орган, который восстанавливается: всего за два месяца он может достигнуть первоначальных размеров), риск есть всегда. К тому же не все могут найти донора среди родственников. У нас был случай, когда пациент приводил десять человек, но ни один из них не подошел по показаниям. Сейчас огромная нехватка посмерт­ных доноров, их практически нет, поэтому мы делаем в основном родственные пересадки. Есть правовая база, есть специалисты, но общество плохо осведомлено, люди не понимают, зачем нужна трансплантация, боятся и не дают разрешения на забор органов у умерших родственников.

Люди, у которых нет донора среди близких, попадают в лист ожидания и годами ждут орган. С 2012 года в Казахстане было 98 посмертных доноров. У них изъяли 324 органа - столько жизней спасли люди, давшие согласие на пересадку органов умерших родственников. Но в последние годы количество посмертных доноров резко сократилось: в 2018 году их было девять, в 2020-м - два, в 2021-м - пока один. При этом в листе ожидания сейчас 3417 казахстанцев, которые ждут донорскую почку, печень, сердце или легкие, 106 из них - дети. К сожалению, далеко не всем сделают операцию: с 2018 по 2021 год умер 661 пациент из листа ожидания.

- Я до сих пор, когда вижу тех врачей, которые сделали мне операцию, не могу сдержать слез - они мне дали вторую жизнь, - признается Антонина Федоровна. - Благодаря им я живу уже восемь лет. И еще благодаря той женщине, которая разрешила взять органы для пересадки у умершего мужа. Примерно через неделю после операции мы с ней встречались. Разговаривали. Я, конечно, тогда говорила ей спасибо. И сейчас каждый раз, когда ее вспоминаю, повторяю это слово про себя. Может, она вашу статью прочитает и будет знать, что я не забыла ее доброту.

Я считаю, что тот мужчина, который отдал мне свою печень, живет во мне, а я живу за счет него. Поэтому, если, не дай бог, что-то случится, я за то, чтобы подписать разрешение на пересадку. Детям так и сказала: если мои органы будут нужны, пусть забирают. Мне-то на том свете все равно, а кто-то будет жить…

- Много раз себя спрашивала: почему мне дали второй шанс? Я простой человек. Живу и жила в селе Зеренда Акмолинской области, дом наш стоит у самого леса. Столько трудностей на мою долю выпадало - терпела, работала много, не для себя, для детей жила. Старалась никому не завидовать и никого не обижать. Может, за это меня Бог и отблагодарил? Трое детей - сын и две дочери, пятеро внуков. И все хорошие, все вокруг меня - тоже благодарность. Как же приятно, когда внук или внучка говорит: “Баба, я тебя люблю!” А ведь я мог­ла этого не услышать. Но осталась на этом свете, значит, надо жить по-человечески, по доброте, так я считаю, - говорит Антонина.

Оксана АКУЛОВА, Алматы