Токальный разгром

В прокат вышла мелодрама “Токал”: история о том, что одна жена - хорошо, а две - чревато

Фильм нашумел еще до выхода, а после премьеры общественный резонанс достиг небывалого размаха. Причем не только из-за собственно темы, но и по причине художественных достоинств картины, количество которых, как пишут критики, находится где-то в области отрицательных чисел. Лента и вправду несколько странновата, но обо всем по порядку.
История повествует о богатом предпринимателе, владельце строительного бизнеса Темирлане, у которого есть зять Кайрат, непосредственный руководитель компании. Жену Кайрата и дочь Темирлана зовут Бота - по фильму не совсем понятно, чем она занимается, но суть ее занятий как-то связана с возлежанием около фонтанов для гламурных фотосессий.
Пока жена позирует, Кайрат делится своим ян с молодой Камиллой - покорной и нетребовательной, равнодушной к глянцевым журналам. Через некоторое время брат Боты, хитромудрый Сапар, застукивает деверя с любовницей в ресторане, а еще спустя несколько дней любвеобильный Кайрат узнает, что Камилла беременна. Что делать?
Кинематографисты разных стран отвечают на такие вопросы по-разному. В американском фильме случился бы моральный коллапс с последующим разводом. Во французском - жена героя помогла бы любовнице с минимальными потерями перенести токсикоз и присутствовала бы при родах. Индийский вариант наверняка бы закончился для спившегося Кайрата блужданием в трущобах, после того как сильная Бота решила взять судьбу в свои руки, а в корейской картине измученный нравственными вопросами Кайрат убил бы всех, чтобы ему дали дочитать Достоевского.
Развитие событий в казахской версии диктует уже само название фильма. Персонажи приходят к консенсусу, что Кайрат, конечно, сволочь, но что тут поделать - придется брать Камиллу второй женой. Такая практика никого не смущает, поскольку выясняется, что токалки есть вообще у всех, кто более-менее может себе это позволить. Не нравится ситуация только Боте, но, как мудро замечает ее мать, “ты сама виновата, что не удержала мужа, теперь постарайся сохранить”. “Сохранить что?” - спрашивает бедная женщина уже своего отца (тоже отокаленного, естественно).
“Всё!” - кричит в ответ Темирлан, поскольку в этическом микрокосме фильма токал так глубоко опутали систему, что спасение института токалок тождественно сохранению статус-кво в целом. Таким образом, восставая против неверности Кайрата, Бота рубит сук, на котором сидит ее отец Темирлан. А подрыв устоев никому не нужен, и победа над проституцией невозможна в пределах самого борделя. Глубоко копают создатели картины! Но несколько грубовато.
Основная претензия к авторскому коллективу в лице сорежиссеров и сосценаристов Гаухар Джии НУРТАС и Евгения ЧЕЛЬЦОВА, озвученная уже со всех сторон, - это опереточный драматизм постановки и какая-то запредельная пафосность диалогов. То есть понятно, что режиссеры хотели давануть Шекспира, и в некоторых сценах это даже получилось, но в целом диссонанс между заявленной атмосферой в фильме и ее вербальным оформлением получился тысячекилометровый.
“Я не знаю, что мне выбрать!” - сокрушается Бота. “Выбирай то, что для тебя свято”, - отвечает ей мать.
При этом в картине ни одного намека на то, что является для Боты действительно святым, если не считать фотосессию у фонтана.
“Ты меня прости, я недолюбил, недоглядел”, - говорит Темирлан своему сыну Сапару, а тот потом в таких же эдиповских выражениях извиняется перед патриархом. Но даже все это зашло бы в аудиторию гладко, не соверши создатели “Токал” главную ошибку.
Они заставили всех актеров говорить на русском. И если для самой Гаухар Нуртас это естественная позиция, то исполнителю роли Кайрата, казахскоязычному актеру Эрику ЖОЛЖАКСЫНОВУ, приходится явно напрягаться, чтобы более-менее органично произносить все высокопарные реплики на неродном языке.
Забавно, что именно в казахском варианте сама картина выглядела бы гораздо более естественной во многом благодаря тому, что торжественная и пафосная интонация не выглядит для казахского ненатуральной. Дело ли в объективной консервативности языка или в особенностях культурного восприятия, но факт остается фактом: на русском напыщенная речь звучит глупо и несовременно, а на казахском - непринужденно. Так же, как говор батыров из фильмов про Средневековье - по сути, они говорят на современном литературном казахском языке, но это совсем не выглядит допущением.
Из-за этой, казалось бы, технической, но в данном случае фатальной лингвистической ошибки “Токал” трещит по швам. Средневековая по духу и шекспировская (в том числе и хронологически) по накалу драма вдруг становится поверхностной и наигранной.
С другой стороны, именно этим соударением замысла и воплощения “Токал”, сама того не подозревая, ставит главный вопрос: а какое время нынче на дворе?
Впервые я услышал слово “токал” в детстве, когда читал сказки про Алдара-Косе. В то время понятия вроде “токал”, “байбише”, “жирный бай” и так далее казались анахронизмами. Чтобы узнать об их значении, приходилось спрашивать родителей, а то и апашку. Отец мне выписывал научно-технические журналы, и в ряду с достижениями робототехники и покорением космического пространства слово “байбише” смотрелось каменным ножом в сравнении с лазерным скальпелем. Эти термины никак не рифмовались, они просто не могли сосуществовать в одном культурном пространстве. Прошли годы, и вдруг оказалось, что забытые вроде бы давно архаизмы снова прочно вошли в наш лексикон. Что никому уже не нужно объяснять, кто такие токал и байбише. Зато, кажется, скоро придется объяснять, что такое лазер.
И в этом смысле фильм “Токал” тождественен нашему обществу: вторые жены, гламур, рестораны, тачки. И ни одного завалящего лазера.

Тулеген БАЙТУКЕНОВ, рисунок Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы