Подъём переворотом

Кинофестиваль “Бастау” и его одно­временный оппонент “АнтиБастау” проиллюстрировали очевидную истину: чем глубже кризис и ярче конфликт, тем лучше для культуры. 

Многолетний дым от победных правительственных реляций стремительно рассеивается; углеводородное ожирение общества сходит на нет, а чем меньше жира, тем больше нужно двигаться, чтобы согреться. За последние двадцать с лишним лет, конечно, многие представители творческой интеллигенции подзабыли двигательные навыки, но зато теперь самое время их вспомнить.
Первая попытка самоорганизованных студентов что-то противопоставить официозному фестивалю “Бастау” ожидаемо получилась неуклюжей: идеологи проекта сначала заявляли одно, потом (очевидно, под нажимом руководства Академии искусств имени Жургенова) - другое, и вроде бы конфликт уже стал не конфликтом, а чем-то вроде небольших творческих разногласий, направленных на достижение одной великой цели. Борьба отбеливателя со стиральным порошком.
Но тем не менее антифестиваль состоялся, на нем показали работы “отверженных”, и в целом налицо раскол в студенческой среде по идейным признакам. И это очень хорошо: если творческое сообщество разделяется по идейным признакам, значит, в нем есть идеи.
“Научный коллектив, говорят математики, дееспособен до тех пор, пока в нем есть некая критическая масса, то есть сумма полярных идей. Когда все сказали “да”, то или тема исчерпала себя, или коллектив исчерпал свои возможности”, - писал молодой Олжас СУЛЕЙМЕНОВ. Наши коллективы зачастую исчерпывают свои возможности, даже не приступив к теме, и это, пожалуй, самая главная проблема отечественных демиургов. Следы такого ментального декаденства видны и в манифесте “отверженных”, где через слово повторяется интенция “мы устали”. Еще ничего не сделали, а уже устали. Исчерпали возможности.
Впрочем, это закономерные проблемы роста. А в том, что рост начинается, уже не приходится сомневаться. Ему нельзя не начаться, ведь мы достигли дна. Отскок неизбежен, как весна. На Заречной улице.
Никто об этом пока не говорит, но за время нефтяного жирования казахстанский кинематограф превратился из области продуцирования новых смыслов в явление сервисной сферы. Такое же, как ресторан с круассанами или химчистка без хлора. Обращались с ним тоже по-барски: принесите-ка нам устриц, а еще давайте-ка снимите кино про то, как болашаковец возвратился домой и коров выращивает; или пусть там Депардье по степи на джипе погоняет, а потом застрянет, а освободит его тенгрианский шаман. Бабки же есть, нормально все. Кто девушку ужинает, тот ее и танцует.
Девушки соглашались - девушек ужинали очень хорошо, от души. Точнее, от пуза.
Но жить больше в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе.
Финансирование культурной сферы сокращается, как и вообще все виды государственной поддержки. Мифы - очень затратное мероприятие, а денег все меньше и меньше. Без денег на место карамельных сказок закономерно придет суровая правда жизни. А в том, что она суровая, не приходится сомневаться - достаточно выглянуть из окна. Ну или заглянуть в него, если вы за компьютером.
Почему “Рэкетир” Сатаева стал так популярен? Потому что он худо-бедно, но отражал то, чем жила страна в не такое уж отдаленное от нас время. Эта рефлексия на реальную жизнь, присущая любому настоящему кинематографу, впоследствии просто испарилась, уступив место совершенно отрешенному бормотанию про кочевников и красоты Астаны. Причем как в жанровом кино, так и в авторском.
За два с лишним десятка лет, прошедших между выходом “Конечной остановки” Серика АПРЫМОВА (1989 г.) и “Уроками гармонии” Эмира БАЙГАЗИНА (2014 г.), и власть, и общество, кажется, растеряли любые способности к критическому восприятию действительности. И искусства.
В одном из своих интервью Апрымов заявил: “Когда я представил готовый сценарий (“Конечной остановки”. - Т.Б.) руководству “Казах­фильма”, то там его не приняли. Я был готов к этому, и, возможно, он еще долго лежал бы в моем письменном столе, если бы не Ермек Шынарбаев. Через него сценарий попал к Канату Саудабаеву, который был в то время председателем Госкино Казахской ССР.
Обычно принято считать, что чиновники - это люди, которые стоят вне творчества, потому что не разбираются в нем. Но каждый раз мне приходится убеждаться, что они и чувствуют, и понимают его, но должны выбирать: или сохранить кресло, или рискнуть им. Саудабаев вызвал меня, для того чтобы сказать: “Если будет снят фильм по столь острому и правдивому сценарию, то он переживет любые потрясения”. Он предрек также, что в обществе “Конечная остановка” вызовет резонанс, который будет не всегда благоприятным для меня. “Ты готов снимать картину на этих условиях?” - спросил он меня. А я в то время был молод, ничего не боялся и чувствовал себя как бы сторонним наблюдателем того, что происходило в те годы в обществе. К тому же я прекрасно понимал, что если начну в угоду каким-то силам идти на компромисс, структура фильма будет разрушена и он просто погибнет”.
Тот же г-н Саудабаев, но уже образца 2008 года и в должности госсекретаря, на открытии кинофестиваля “Евразия” 40 минут толкал речь о том, как неудержимо растет мощь и слава Казахстана, особенно в сфере инноваций и нанотехнологий. Сразу за выступлением чиновника показали фильм Сергея ДВОРЦЕВОГО “Тюльпан” - и после этого у присутствующих слегка разорвало шаблон, потому что в “Тюльпане” из инноваций был только старый советский радиоприемник, рассказывающий о нанотехнологиях посреди голой степи, баранов и конфет в дорожной пыли.
На этом, собственно, судьба “Тюльпана” внутри страны и закончилась - на ленту неглас­но, по-азиатски навесили клеймо неприкасаемой и запретили прокат.
Министр культуры да и вообще вся чиновничья братия сейчас призывают режиссеров не гнать чернуху, а замечать в жизни хорошее. Но настоящий художник не может акцентировать внимание на чем-то по указке. Это примерно как прийти к гастроэнтерологу на осмотр и, после того как он скажет, что у вас язва, заявить: “Доктор, зачем вы гоните чернуху, давайте замечать позитивное”.
Дадите доктору на лапу, и он напишет в заключении, что зато у вас хорошая прическа. Примерно так в нашем кино все и обстояло.
Представьте, что в современном казахстанском фильме герой ни за что убивает полицейского, а потом долго прячется от преследования, причем в романтичном антураже - так, что сотрудника МВД не жалко, а герою сопереживаешь. Или картину, в которой Астана предстает адом на Земле, где протагонист пытается восстановить божественную справедливость, убивая сутенеров и сенаторов.
Обе эти ленты были бы запрещены, а режиссеров подвергли остракизму за непатриотичность и отсутствие национального самосознания.
Между тем упомянутые сюжеты сняты и давно вошли в сокровищницу мирового кинематографа - это “На последнем дыхании” Жан-Люка ГОДАРА и “Таксист” Мартина СКОРСЕЗЕ. Фильмы, посвященные тому, что действительно волновало их авторов, а не “замечанию хорошего”.
Судя по волнениям на “Бастау”, активизации движения “Партизанское кино”, вообще по настроениям в творческой среде, настало время для таких фильмов и у нас.
И вот это по-настоящему хорошо.

Тулеген БАЙТУКЕНОВ, рисунок Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы