Ловцы памяти

Это люди, исследующие кладбища. Только не путайте с другими терминами, начинающимися с приставки “некро”. Георгий АФОНИН по профессии врач-онколог, но хорошо известен среди краеведов. С его помощью была обнаружена могила знаменитого алматинского художника Сергея КАЛМЫКОВА. Его статьи и исследования по некрополистике регулярно выходят в зарубежных сборниках. Второй наш спутник - Игорь ЩЕРБАКОВ, стараниями которого на международный сайт billionraves.com занесена информация об 11 тысячах алматинцев, в основном похороненных на Центральном кладбище города.

Ранним утром мы встречаемся у входа. У некрополистов в руках потрепанные тетрадки со спис­ками и пометками. Сегодня они вместе будут искать могилы известных горожан и делиться друг с другом уже сделанными открытиями.

- Игорь, вот я хотел бы вам показать, - зовет Георгий, - очень интересное захоронение с малоизвестной историей. Обратите внимание, на обелисках фамилии ЗУЕВ, САГИНАДЗЕ и КОБРИСОВ. Это история из прошлого - они погибли при задержании опасного преступника Роберта ДЕСИНА. Он был студентом и главарем банды, занимавшейся грабежом. Мать его была заслуженным врачом Казахской ССР, главврачом городского кожвендиспансера - БОГУСЛАВСКАЯ Людмила Романовна. Задержали бандита 9 мая 1948 года в его доме. При перестрелке погибли Сагинадзе и Кобрисов. Зуев умер от ран после трех операций через полгода. Дело было засекречено и никаких подробностей о нем нет, зато обросло мифами и легендами. Достоверно известно лишь, что Роберт, после того как в него всадили 11 пуль, был еще жив. И прямо в больницу приехал его допрашивать министр внут­ренних дел Пчелкин, но Роберт никого не сдал. Загадкой для нас остается и личность Роберта, и другие участники операции. Кладбище - это вообще сгусток истории.

- А вот еще интересная могила, - теперь Игорь оживляется. - ДОРОШЕВ, автор первого скульптурного портрета Абая, прожил всего 36 лет. Получил зарплату, шел домой, и его убили.

- Кого конкретно вы ищете? Что за люди в ваших списках?

- В первую очередь известные личности, те, о ком есть информация в справочниках, энциклопедиях, - рассказывает Игорь.

- Интересна и фамилия, и судьба человека, и сам памятник, - поддерживает разговор Георгий. - Например, вот самая стандарт­ная пирамида. Это формальное наследие античности, четырехгранный столб. Такие в Древнем Риме ставили на могилах полководцев. В советское время эти стелы приобрели новую символику: они подчеркивали стилистику аскетизма героев и принятие смерти.

Игорь данные о найденных захоронениях вносит в Википедию, на сайт, старается находить хотя бы краткую информацию о человеке, по возможности его фото. Георгий скорее исследователь. Ему интересно сравнивать надгробия, знать поименно мастеров, создававших самые красивые. Делать просопографические срезы, то есть целые подборки из описаний захоронений деятелей той или иной эпохи.

- Люди должны помнить свою историю, - уверен Игорь. - К тому же если мы что-то знаем о человеке, говорим о надгробии, то больше вероятность, что этот памятник никуда не денется.

Вопрос насчет памятников, которые куда-то исчезают с Центрального кладбища, - это вообще больная тема некрополистов и один из поводов вести подобный учет хотя бы вручную. Исследователи уверены, что чем больше памятников и людей с историей они зафиксируют, тем меньше шансов, что однаж­ды бесхозная могила будет утеряна. Учитывая, как почетно найти покой именно в этом месте, риски очевидны.

- На самом деле если нет родственников, если нет заинтересованных лиц, то управляющая компания вольна делать что угодно, - продолжает Игорь. - Есть списки, но привязки к месту нет. Ввиду ликвидации разделительных дорожек все очень запутанно. Книги регистрации хранятся с 1935 года, а кладбище существует с 1932-го, то есть про самые старые захоронения вообще невозможно сказать, что они были. Ничего не стоит убрать какой-то полуистершийся камень, и по­явится новое место для могилы.

Георгий с горечью рассказывает, что так и не смогли найти место захоронения актера Николая ЧЕРКАСОВА. Вернее, примерное место знали, но когда пришли, то там уже было захоронение 2015 года. За 85 лет существования кладбища сформировался 3-4- этажный рельеф захоронения. Оцифровывать все это невыгодно управляющей компании и требует очень больших ресурсов, как человеческих, так и материальных.

- Все можно сделать, - вздыхает Георгий, - но кто-то должен быть заинтересован. Я как-то обратился еще к предыдущему директору кладбища. Спросил, как тут ориентироваться. Он достал листок, где был от руки нарисован примерный план. Листок этот был изрядно потрепан, поскольку служил предыдущим директорам. Но меня успокоили: дескать, не переживайте, мы свое хозяйство знаем. Тогда я обратился в картографо-геодезический фонд, попросил предоставить мне карту этой местности с большим разрешением. Получить ее было непросто, потому что нужный мне масштаб 1:2000 уже выдавался только при поручительстве и особых процедурах, как стратегический документ. Зато масштаб достаточно подробный, пусть на нем не отметишь каждую могилку, но примерно можно ориентироваться. Я отдал эту карту директору. Можно сделать виртуальную схему, но мне кажется, пока у города нет в этом необходимости. По большому счету, сама по себе карта - документ малоприменимый, к ней нужен реестр захоронений, краткие биографии людей, похороненных здесь. Необходимо восстанавливать забытые, бесхозные могилы и находить затерянные, то есть работа должна быть комплексной. А это никому не нужно.

-Почему вы увлеклись этой мрачноватой темой?

- Я не увлекаюсь, - смеется Георгий, - я этим болею. Это не лечится, форма у заболевания хроническая. А подцепил его в Москве, когда побывал на старых кладбищах и меня задели эти связи, судьбы ушедших людей, то, что даже о значимых персонах мы порой не так много знаем.

- Известные люди всем интересны, а обычные - только своим семьям, - размышляет Игорь. - Мне кажется важно знать и о них. Я по профессии айтишник. Началось с того, что стал искать своего отца в 2018 году. До сих пор не нашел его могилу и даже не знаю, может, он жив до сих пор. Сведений о нем у меня совсем мало. Во время этих поисков постепенно втянулся. Сейчас меня греет мысль, что, возможно, благодаря такой работе обо всех этих людях останется какая-то память. Очень странно, если уходит человек и исчезает даже память о нем. В детстве все мысли были устремлены в будущее, сейчас к прошлому больше вопросов, если честно.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы