В списках не значимся

О том, что создана такая база данных, с помпой сообщил не так давно на состоявшемся в Семее международном симпозиуме “Малые дозы радиации и рак: 70 лет после первого испытания на Семипалатинском испытательном ядерном полигоне” бывший директор научно-исследовательского Института радиационной медицины и экологии (НИИ РМЭ) Казбек АПСАЛИКОВ. “Самое главное, что мы сделали, - создали регистр пострадавших. Он уникальный и вошел в когорту регистров малых доз в Европе”, - безапелляционно заявил ученый. Но можно ли назвать эту работу “уникальным регистром”, если не было проведено ни одного более-менее глубокого исследования состояния пострадавших?

- В мировой практике существует несколько методов определения доз радиации, которые были когда-то получены человеком, - вводит нас в курс дела ведущий научный сотрудник НИИ РМЭ Александра ЛИПИХИНА. - Самый распространенный метод - расчетный. При нем учитывается множество параметров, включая количество и мощность ядерных взрывов, метеорологические условия (скорость и направление ветра, осадки) и т. д. Перечень очень длинный. Но при учете всех параметров можно высчитать индивидуальную дозу человека, проживающего в зоне облучения. Есть инструментальные методы. Например, один из них - метод ретроспективного определения дозы облучения по сигналу электронного парамагнитного резонанса эмали зуба.

К слову, для этого испытуемый должен расстаться с одним из своих зубов. Но пострадавшим от воздействия полигона, которые обращаются в НИИ РМЭ, чтобы им определили дозу облучения, не придется этого делать.

- У нас нет нужной аппаратуры ни для одного из инструментальных методов, - констатирует ведущий сотрудник казахстанского НИИ Липихина. - Мы сотрудничаем с научными институтами России, Франции, Японии, которые обладают всем необходимым оборудованием. Благодаря этому проводим такие оценки доз. Но провести индивидуальную дозиметрию для всех невозможно, потому что это очень дорого. Мы используем инструментальные методы только для верификации расчетных методик. То есть берется выборочно группа людей и проверяется на них, насколько точно доза облучения, полученная ими, определена расчетным методом.

Именно лишь этим - расчетным методом - определяется доза облучения пострадавших казахстанцев от испытаний на Семипалатинском полигоне. Что же это за метод? Оказывается, в большинстве случаев можно ограничиться… удостоверением, которое выдавалось в начале 90-х годов пострадавшим от испытаний на полигоне!

- Там есть расчетная программа, куда внесены все параметры, - кивает на свой компьютер Александра Викторовна. - Чтобы подсчитать, какая доза у человека, мне нужно знать его точный радиационный маршрут. То есть какой период времени он находился на территории, подвергшейся воздействию ядерного полигона с 1949 по 1990 год. Но бывает, что полигонное удостоверение не отражает полной картины. К примеру, человек всю жизнь прожил в Абайском районе - в зоне максимального радиационного риска, а к моменту оформления полигонного удостоверения переехал в тогда еще Семипалатинск. В таком случае мы просим любые документы, подтверждающие, что человек действительно проживал в Абае в то время, когда проводились испытания на полигоне.

- Можно проверить, есть ли я в регистре? - обращается один из нас к Александре Викторовне (оба наши корреспондента проживали в Семипалатинске с самого рождения, при их жизни работал и был закрыт полигон. Милана Гузеева по-прежнему живет в Семее. - Ред.).

Липихина вводит в поисковое окно фамилию Гузеева - и вуаля: данных в регистре пострадавших нет. Нет там и родственников, которые жили в зонах риска, начиная с первых ядерных взрывов. И это при том, что у всех есть полигонные удостоверения!

По словам руководителя НИИ РМЭ Талгата МУЛДАГАЛИЕВА, предпринимались попытки переноса в регистр сведений о гражданах, получивших в отделах соцобеспечения денежные выплаты по полигонным удостоверениям (к слову, в их числе авторы этих строк и их родственники). Но тогда сотрудники НИИ столкнулись с препятствием в виде массовой смены и корректировки фамилий. Поскольку в нашей стране меняют фамилии не только женщины после замужества, но и мужчины (к примеру, был Дастанов, стал Дастанулы), в списках возникла неразбериха. Поэтому в регистре пострадавших в основном данные тех людей, которые попадали в поле зрения сотрудников НИИ РМЭ во время обследования в районах, прилегающих к полигону, начиная с 50-х годов прошлого века либо во время лечения в клинике и стационаре института. Кстати, каждый пострадавший, у кого есть полигонное удостоверение, независимо от состояния здоровья вправе обращаться раз в год в поликлинику НИИ РМЭ для комплекс­ного обследования.

Сколько же пострадавших от ядерных испытаний к настоящему времени находятся в базе данных? Оказывается, всего чуть более 369 тысяч, привела данные Александра Липихина. При том, что в живых из них сейчас, по ее же данным, всего 230 тысяч человек. Хотя, по различным подсчетам, только в нашей стране сейчас насчитывается около полутора миллионов (!), проживавших в зонах риска по соседству с полигоном.

Вот такая “уникальная” база…

- По-хорошему, здесь должны быть собраны не только сами пострадавшие, но и их потомки, - комментирует наш собеседник. - Сейчас уже не надо никому доказывать, что дети и внуки людей, подвергшихся облучению, имеют определенные генетические изменения.

По словам Липихиной, необходимость создания госрегистра пострадавших вследствие испытаний на ядерном полигоне зафиксирована в профильном законе об их социальной защите, принятом еще в 1992 году. Но из-за кризиса тех лет к реальной работе приступили только через десять лет, причем при содействии правительства Японии - в этой стране есть свой регистр пострадавших от атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Сегодня, по прошествии еще 17 лет, в течение которых создавался “уникальный” регистр, возникла угроза, что на этом все и закончится. Последние годы работа ведется чуть ли не на голом энтузиазме научных сотрудников НИИ РМЭ. А в следующем году институт может остаться и без этих сподвижников.

- В начале 2000-х Министерство здравоохранения выделило средства только на то, чтобы открыть регистр. С тех пор мы пополняем и совершенствуем его на безвозмездной основе, - поясняет Липихина. - И если в прошлом году в нашем отделе было 15 человек, то сейчас уже семь. В данное время мы работаем над двумя научными программами и только в свободное время занимаемся регистром. С недавних пор наш институт стал структурным подразделением НАО “Медицинский университет Семея”, мы сами по себе не имеем права подавать заявки на конкурс, только через головной офис. 31 декабря мы завершаем работу над этими научными программами, и 1 января 2020 года весь наш научный отдел может остаться без работы. Кто будет заниматься регистром, если мы уйдем? Этот вопрос я много раз задавала ректору университета, на что он отвечает: мол, не надо переживать, вам всем будут предоставлены рабочие места.

- Но сможем ли мы по-прежнему находить время для работы над регистром? - беспокоится наша собеседница. - Его практическое применение огромно, в том числе и в научных целях, в частности, при изучении влияния малых доз радиации на человеческий организм. Или возьмем тот же социальный фактор. Одна из научных программ, над которой мы сейчас работаем по заказу Министерства труда по заданию правительства, - оценка эффективности защиты и реабилитационных мероприятий для населения, подвергшегося облучению во время испытаний на полигоне. Возможно, на основе результатов нашего исследования будет изменен закон о защите граждан, пострадавших вследствие ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне, который давно устарел. И если для пострадавших будут предусматриваться льготы, как узнать, сколько потребуется для этого средств, не располагая информацией о числе граждан, подвергшихся облучению?

Талгат Мулдагалиев сообщил нам, что перед НИИ РМЭ стояли две задачи. С первой - определением радиоэкологической ситуации на территориях близ полигона, где проживают люди, и подсчетом доз облучения пострадавших за все время испытаний - институт с помощью японских коллег справился. А вот со второй - созданием полного единого регистра всех пострадавших - дело зависло.

Но если говорить откровенно и называть вещи своими именами, то и дозы тех, кто попал в реестр, определены на глазок. Разве не так?

Милана ГУЗЕЕВА, Наиль ИШМУХАМЕТОВ, Семей

Цифры в тему

• 30 лет назад, 19 октября 1989 года, было произведено последнее атомное испытание в виде взрыва на Семипалатинском полигоне, площадь которого составила
• 18 500 кв. км на территориях тогдашних Семипалатинской, Павлодарской и Карагандинской областей.
• Первое испытание атомного оружия провели 29 августа 1949 года. В 1953-м испытали термоядерное устройство, в 1955-м - водородную бомбу. Наиболее активно испытания на полигоне проводили в 1961-1962 годах, когда было произведено 68 надземных ядерных взрывов. С 1964 по 1989 год на полигоне прогремело еще 352 подземных ядерных взрыва.
• За 40 лет эксплуатации полигона на нем было произведено порядка 500 испытаний оружия массового поражения. Мощность всех взрывов превысила 50 мегатонн, что в 2500 раз сильнее бомбы, сброшенной американцами на японский город Хиросиму в 1945 году.

Данные из открытых источников

ИЗ ДОСЬЕ

Согласно закону Казахстана от 18 декабря 1992 года “О социальной защите граждан, пострадавших вследствие ядерных испытаний на Семипалатинском испытательном ядерном полигоне” в зависимости от величины эффективной эквивалентной дозы загрязненные территории подразделяются на пять зон.

Зона чрезвычайного радиационного риска (доза воздействия на население свыше 100 бэр за весь период испытания). К ней относятся территории Саржалского сельского округа Абайского района, Долонского сельского округа Бескарагайского района, населенных пунктов Сарапан и Иса упраздненного Жанасемейского района Восточно-Казахстанской области (ВКО).

Зона максимального радиационного риска (от 35 до 100 бэр). Населенные пункты Абайского, Бескарагайского и упраздненного Жанасемейского районов, Акбулакского, Абралинского, Алгабасского, Айнабулакского, Караоленского и Танатского сельских округов города Семея ВКО, Акжарского и Малдарского сельских округов Майского района Павлодарской области.

Зона повышенного радиационного риска (от 7 до 35 бэр). Населенные пункты Бородулихинского, Жарминского, Аягузского, Глубоковского, Шемонаихинского, Уланского районов, города Семей, Курчатов, Усть-Каменогорск и Риддер ВКО; Каркаралинский район Карагандинской области в пределах территории упраздненного Казыбекбийского района, Майский район Павлодарской области.

Зона минимального радиационного риска (от 0,1 до 7 бэр). Населенные пункты Урджарского, упраздненного Таскескенского, Кокпектинского, Аксуатского, Зыряновского, Зайсанского и Тарбагатайского районов ВКО; Каркаралинского района Карагандинской области, за исключением территории упраздненного Казыбекбийского района; Лебяжинского района Павлодарской области.

Территория с льготным социально-экономическим статусом (ниже 0,1 бэр). К этой зоне относится Баянаульский район Павлодарской области.