Зоны пристального внимания

- Недавно вы посетили пенитенциарные учреждения в нескольких регионах страны. Какие выводы сделали из этих поездок и какие задачи будете решать?

- В первую очередь вопросы медико-санитарного обеспечения осужденных. Эту тему мы уже давно поднимаем, в том числе и возможную передачу этой сферы в ведение Министерства здравоохранения. Сейчас она полностью находится в системе МВД. В целом по стране у нас имеется 460 штатных единиц аттестованных врачей. Другая часть - это вольнонаемные, то есть гражданские врачи, которые могут работать одновременно и у нас, и в поликлиниках, и в больницах.

Аттестованные медики не могут совмещать работу. Зарплата у них небольшая - в среднем 120 тысяч тенге. На сегодняшний день половина должностей вакантна. Этот вопрос нужно решать, и сейчас мы этим занимаемся совмест­но с министерствами финансов и здравоохранения. Планируется поднять оклад аттестованных врачей до 70 процентов. Кроме того, аттестованные врачи не имеют возможности получать компенсацию за арендное жилье в отличие от контролеров или оперативных сотрудников. Этот вопрос мы тоже сейчас решаем. Если врач не имеет собственного жилья, то будет получать компенсацию за каждого члена семьи 30-40 тысяч тенге.

Помимо зарплат врачей есть проблема устаревшего медицинского оборудования. Последний раз оно закупалось семь-восемь лет назад по программе “Саламатты Казахстан”. Где-то удалось это оборудование сохранить, но в ряде учреждений оно пришло в негодность. Мы предлагаем рассмотреть вопрос финансирования медицинских учреждений из республиканского и местных бюджетов. Как правило, осужденные - это жители того региона, где они отбывают наказание. Поэтому, полагаем, этот вопрос логично было бы включить в сферу ответственности этого региона.

- На что еще вы обратили внимание?

- Хотелось бы отметить вопросы трудоустройства осужденных. У нас есть подведомственное РГП “Енбек”, которое традиционно занимается этим вопросом. Проблема в том, что промышленные участки устарели, их очень давно не ремонтировали. Во многих учреждениях производство остановлено - остались голые стены. Пытаемся своими силами это все восстановить, но нужны дополнительные финансовые средства. У нас вариант только один - привлекать представителей малого и среднего бизнеса. Мы приглашаем их на свободные площади, чтобы они могли профинансировать ремонт, закуп оборудования, привлечь специалистов для обучения осужденных. Если бы представители МСБ начали активно сотрудничать с РГП “Енбек”, мы могли бы максимально трудоустроить осужденных. А сейчас лишь половина от общего числа всех трудоспособных осужденных имеет работу.

- По идее, бизнесмены должны быть заинтересованы в сотрудничестве, ведь речь идет о дешевой рабочей силе...

- В первую очередь большую роль играют стереотипы - закрытое учреждение, достаточно сложный контингент. Также есть сложности с перемещением товаров или сырья. Здесь ведь досмотровая система, учреждения охраняют подразделения Национальной гвардии и МВД. Поэтому некоторые опасаются. Но все это можно отрегулировать. Было бы эффективно, если бы представители бизнеса создавали консорциумы с РГП “Енбек”. “Енбек” может предоставить помещения и рабочую силу. Представители МСБ - инвестиции в оборудование, преподавателей и заказы. Можно было бы внести изменения в законодательство и дать возможность бизнесменам поставлять часть товаров эксклюзивно, в рамках госзаказа, но при условии обязательного трудоустройства осужденных. К примеру, постельное белье могло бы брать Минобороны или “Казахстан темир жолы”. Представляете, какие объемы им нужны! Можно было бы загрузить всех осужденных. И дело здесь не в получении прибыли, основной вопрос - это занятость. Осужденные тогда будут иметь возможность зарабатывать деньги и выплачивать ущерб. По закону 50 процентов заработка осужденного мы имеем право перечислять в счет погашения ущерба. У некоторых имеются алиментные обязательства. А оставшиеся 50 процентов могут тратить на продукты, товары первой необходимости. По закону у неработающих осужденных есть ограничения насчет того, сколько денег они могут потратить на себя. Это зависит и от вида режима, и от их поведения. А если осужденный работает, таких ограничений нет.

- В ходе вашей поездки поднимались вопросы видеонаблюдения?

- Сегодня обеспеченность учреждений видеокамерами и видеорегистраторами составляет порядка 30 процентов. Да и те, что есть, закупались в разное время, и часть из них устарела. У нас запланирован проект ГЧП по оснащению системами видеонаблюдения всех учреждений. Это минимизирует возможность совершения правонарушений, которые случаются как со стороны осужденных, так и со стороны персонала. Кроме того, это позволит избежать разно­чтений, ведь у осужденных может быть одна версия, у персонала - другая. Видеонаблюдение снимет эти вопросы. Плюс это всех дисциплинирует: совершать правонарушение, зная, что вокруг висят камеры, никто не захочет.

- Но как быть с жилыми зонами? Или с комнатами свиданий? В прошлом году адвокаты подняли шум по поводу установки камер в помещениях, где они встречались со своими подзащитными.

- Да, есть помещения, где видеомониторинга по этическим соображениям быть не должно. Например, в санузлах, там, где проводятся медицинские процедуры. Но в жилых помещениях, полагаем, видеонаблюдение должно быть. Правонарушения как раз там и происходили - как в женских, так и в мужских учреждениях. Тут вопрос в том, чтобы кто попало не имел доступа к просмотру. Если это женское учреждение, то только контролер-женщина имеет право доступа. К нам уже обратились с предложениями по ГЧП “Казахтелеком” и “Транстелеком”. Это крупные компании. Мелкие не смогут обеспечить стопроцентный охват, все-таки 82 учреждения в стране. Это огромный объем инвестиций, достаточно серьезные технологии. Программное обеспечение, которое будет четко разделять зону ответственности каждого контролера, доступ к видео­записям, чтобы исключить возможность, например, попадания их в открытые сети.

Должны стоять несколько уровней защиты и ограничения по сотрудникам, а также по надзирающим. Что касается комнат адвокатов, то, конечно, есть тайна общения защитника и его доверителя. Поэтому камеры убрали. Правда, были вопросы насчет безопасности адвокатов, но, возможно, мы рассмотрим вариант видеонаблюдения без звука. Были разговоры и насчет передачи запрещенных предметов, но тут вопросы больше к контролерской службе. Однако были случаи, когда адвокаты пытались передать что-либо запрещенное своим подзащитным.

- Что именно?

- Как правило, продукты, сигареты, телефоны. Вообще, факты доставки запрещенных предметов имеются. Есть несколько каналов их поступления. Основной - это переброска через ограждения. С начала года предотвращено 176 таких попыток. Было 117 случаев передачи через посылки. Попыток непосредственной передачи во время свиданий - 112. Не будем скрывать, с начала года выявлено восемь фактов, когда наши сотрудники пытались пронести запрещенные предметы. Все они были уволены по отрицательным мотивам. Кроме того, было пять случаев, когда это пытались сделать сотрудники РГП. Например, при завозе сырья на автомашине. Был даже случай в Павлодарской области, когда несколько мобильных телефонов прикрепили к дрону, который опустился на территории учреждения. Но его успели перехватить. Всего с начала года мы изъяли 600 мобильных телефонов, 7 килограммов наркотиков и 40 литров алкоголя.

- Заключенные и их родные не раз обращались к нам с жалобами на так называемые шмоны. Это когда в колонию заводят войска и начинаются массовые обыски, во время которых, по их словам, могут избить, отобрать вещи и т. д. Что вы скажете по этому поводу?

- Это называется общеобысковым мероприятием (ООМ). Оно предусмотрено и УИК РК, и нашими ведомственными приказами. Для этого привлекаются наши сотрудники и Национальная гвардия. Как правило, поотрядно выводятся осужденные со своими вещами, и военнослужащие совместно с нашими сотрудниками проверяют их. Кроме того, проверяются жилые помещения - спальные места, тумбочки, а также производственные цеха. Параллельно проводится инвентаризация. Вообще, ООМ направлено на выявление запрещенных предметов.

В чем же проблема? Не была предусмотрена обязательная видеосъемка, а также присутствие прокурора и представителей общественности. Когда меня назначили на эту должность, в Уральске в учреждении максимальной безопасности как раз проходило ООМ. Мы тщательно изучили его итоги. Встречались с общественниками, сотрудниками прокуратуры и пришли к выводу, что нужно внести изменения в приказ. Сейчас они как раз проходят стадию регистрации.

Согласно этим изменениям весь процесс будет сниматься на видео­камеру, чтобы не было случаев, что кого-то побили и т. д. В обязательном порядке будут привлекаться прокуроры и общественники. Кстати, с февраля мы ООМ не проводили в связи с карантином. Сейчас, когда жесткие ограничения сняты, мы, возможно, вернемся к этой практике. Но уже по новым правилам.

- Какие меры принимаются для предотвращения пыток в системе УИС?

- Это очень серьезный вопрос, и мы уделяем ему большое внимание. Пытки и другие жестокие и унижающие человеческое достоинство виды обращения можно предотвратить в первую очередь путем открытости и прозрачности. Случаи незаконного обращения с осужденными могут происходить, когда у них нет возможности подать жалобу, попасть на прием к прокурору. Поэтому мы активно сотрудничаем с общественной наблюдательной комиссией (ОНК) и национальным превентивным механизмом (НПМ).

Согласно Уголовно-исполнительному кодексу у них есть право беспрепятственного доступа в учреждения. Они могут в любое время зайти, сделать обход, осмотреть как жилые, так и производственные зоны. Также у них есть право конфиденциальной беседы с осужденными. Так что контроль со стороны общественности очень важен. Кроме того, мы установили в учреждениях терминалы, через которые осужденные могут отправить жалобу прокурору, минуя администрацию. В доступных местах имеются ящики для корреспонденции прокурору, уполномоченному по правам человека, НПМ, ОНК, которые никто, кроме адресата, вскрыть не может. Все эти меры позволили нам существенно снизить риски.

Мадина АИМБЕТОВА, фото Владимира ЗАИКИНА и предоставлено пресс-службой КУИС, Алматы