Меня зовут Самал

- Это родительский альбом. Наверное, единственная, очень дорогая для меня вещь, связанная с нашей семьей, которую я могу показать. Благодарю маму за то, что она его сохранила, - Самал Бердибековна переворачивает странички, которым больше 70 лет. - Папа очень любил меня фото­графировать. Это сейчас век технологий, у каждого в телефоне камера. А тогда, в 1950-х, пленка, проявка в фотоателье. Но вот он как-то умудрялся это делать, хотя не помню, чтобы у отца был фотоаппарат…

На первой странице молодой, тогда еще никому не известный Бердибек Сокпакбаев с первой женой, мамой нашей героини Башен БАЙМУРАТОВОЙ - она кандидат педагогических наук, заслуженный учитель Казахстана, первая казашка - ученая в области дошкольной педагогики.

- Родители прожили в браке около 10 лет, я их единственная дочь, - рассказывает Самал Бердибековна. - Когда я пошла во второй класс, в семье начался разлад и родители расстались. Причиной развода был громкий успех молодого писателя, деньги, слава, обожание женщин. Папу, в принципе, можно было понять, да и простить, наверное. Я уже потом, во взрослом возрасте, не то чтобы упрекала, но говорила маме: “Можно же было перетерпеть?” Она отвечала: “Нет! Всякому терпению приходит конец”. Оба были во втором браке - у папы в новой семье родились два сына, Альнур и Мухтар. Но, вы знаете, мне кажется, родители любили друг друга всю жизнь. Папа жил на той же улице, на которой работала моя мама, и нередко ловил момент, чтобы встретиться с ней и переговорить. И это продолжалось практически до последних дней его жизни.

                                                                               ***

- Мама никогда не мешала нам общаться с отцом. Мы с ним виделись при любой возможности. Дома в его новой семье я была пару раз, обычно встречались в Союзе писателей. Понимала ли я тогда, кто мой отец? Всюду об отце говорят, пишут. Слышат мою фамилию: “О, ты дочь Сокпакбаева?” Я ощущала и ощущаю весомость его имени. В детстве мне это льстило: “Да, я дочь”. А сейчас, когда меня, взрослого человека с немаленьким жизненным багажом, до сих пор иногда так представляют, мне становится неловко.

Я не то чтобы удивляюсь, но всегда с сожалением отмечаю, что все меньшему количеству людей моя фамилия о чем-то говорит. Тридцатилетние, иной раз и сорока­летние, не знают, кто такой Сокпакбаев. И это не досада за отца, сейчас вообще меньше читают.

                                                                            ***

- Родители дома говорили только на родном языке. Во многом благодаря этому я чувствовала глубину и тонкость казахского языка, что в дальнейшем помогло мне стать переводчиком. Мне повезло при жизни отца сделать один из переводов повести “Меня зовут Кожа” на русский язык. Отцу он понравился, и папа благословил меня на этот сложный, но увлекательный путь.

Потом появился фильм “Меня зовут Кожа” - счастливый случай, когда совпали талант режиссера Абдуллы КАРСАКБАЕВА и сценаристов, одним из которых был отец.

- В детстве в роли Жанар себя представляли?

- Когда фильм готовился к съемкам, к нам домой неожиданно приехал ассистент режиссера: “Мы ищем девочку на роль Жанар, хотим тебя попробовать”. Это был, наверное, шестой-седьмой класс. Я вне себя от счастья. Думаю: “Господи, наконец-то моя мечта осуществится”. В назначенный день поехала на студию на фотопробы. Меня сфотографировали анфас и в профиль и отправили домой: мол, мы с тобой свяжемся.

День не сплю, не ем, второй, третий. Неделя молчания. Это были такие муки. Не выдерживаю, отцу звоню (он наверняка в курсе): “Пап, я на студию приезжала на фото­пробы. Почему они пропали? Почему мне ничего не говорят?” - “Не говорят и не говорят. Надо будет - скажут”. Все, разговор короткий.

Перестрадала, все это практически забылось. Выходит фильм. Я, естественно, бегу смотреть кино с внутренней ревностью. И когда я увидела эту девочку, вот честно вам скажу, без малейшего лукавства: “Классно! Это ее роль”. А в мир кино я все-таки попала через много лет: будучи переводчиком, поработала на “Казахфильме” редактором сценарной коллегии.

А вообще, я химик по образованию и занималась научной деятельностью. Переводы произведений казахских писателей на русский язык делала параллельно. В какой-то момент меня заметили в издательстве: “Что ты забыла в академии? У тебя практически литературный перевод. Бросай все и переходи к нам”. Это разделило мою жизнь на до и после. И решил все случай, а не то, что я дочь Сокпакбаева. Сейчас я член Сою­за писателей Казахстана, как шучу, хорошо известный в узких кругах переводчик.

                                                                              ***

- С сыновьями отца общаетесь?

- Со старшим сыном папы мы практически не общаемся, а младший сын Мухтар трагически погиб. У него остался сын Тахауи - с ним иногда переписываемся. А вообще, у нас не было ни встреч, ни каких-то отношений. В детстве пару раз виделись. Потом, когда папы не стало (о смерти отца сообщили его друзья, мы с мужем сразу сорвались с места), я застала его сыновей уже взрослыми.

- Вы можете не отвечать на этот вопрос, но я не могу его не задать. Когда забиваешь в поисковике фамилию Сокпакбаев, одна из первых статей посвящена тому, что на самом деле он умер не от сердечного приступа, а покончил жизнь самоубийством.

- Мне не часто, но задавали этот вопрос, и я не знала, как на него отвечать. Когда мы приехали, папа уже был в саване, я видела только его лицо. Потом, когда стали говорить про самоубийство, спрашивала своего дядю, родного брата отца: “Вы что-то видели? Должны же были остаться какие-то следы?” Но дядя (он в день смерти папы очень быстро оказался на месте, где все случилось) ответил: “Я внимательно осматривал тело - никаких следов”. В заключении о смерти написано: “сердечная недостаточность”. Но были и есть люди, которые спекулируют на этой теме, создают какие-то фонды, пользуясь именем отца. Бог им судья.

                                                                             ***

- Кем стали ваши дети?

- Мой старший сын Адиль, первый внук папы, - юрист. Дочь Данара училась в Канаде, Швейцарии. По образованию она менеджер отельного и туристического бизнеса. Сейчас работает по этой специальности в одной из крупных медицинских компаний.

- Они застали деда?

- Сын, да. Он с дедом общался. А Данара папу не помнит. Отец приходил ко мне, когда я ее родила. Нас выписали домой. Папа позвонил: “Я приеду, поздравлю. Хочу увидеть внучку”. Мы посидели за столом, пообщались. А потом, уходя, отец почему-то спросил:

- Дочь, ты надеешься быть счастливой?

- Да.

Я недавно вышла замуж (это был мой второй брак), безумно люблю мужа, у меня сын-подросток, дочь родилась. И папа:

- Не надейся, счастья в жизни нет...

И ушел.

Это один из последних наших разговоров. Видимо, тогда отец был надломлен - его произведения не печатали, может, и в семье что-то не складывалось.

- Теперь, через много лет после того диалога, вы согласны с отцом?

- Нет, конечно. Счастье есть.

- О чем мечтаете в год столетия отца?

- Две недели назад в Конаеве было открытие Года, посвященного этой дате. Большое спасибо руководству области - праздник прошел замечательно. И отдельные слова благодарности президенту нашей страны: по его инициативе юбилей папы включили в список событий ЮНЕСКО, торжества будут проводить не только в Казахстане.

О чем мечтаю? Повесть “Меня зовут Кожа” в моем переводе не издавалась лет 30, наверное. Произведение включили в школьную программу. Ко мне обращаются педагоги и спрашивают, где ее можно приобрести. Я не знаю, что ответить. Было бы замечательно, если бы нашелся издатель, которого эта книга заинтересовала бы.

Оксана АКУЛОВА, фото Андрея ХАЛИНА, Алматы