Нажимаешь на кнопочку…

Наш корреспондент Милана ГУЗЕЕВА выясняла, могут ли туристы попасть на ядерный полигон, а заодно попробовала нажать кнопку подрыва

Еще в начале лета в преддверии EXPO-2017 аким города Курчатова Алмас ОНДАКАНОВ заявил на пресс-конференции, что планирует повысить доходную часть городского бюджета за счет туров на Семипалатинский ядерный полигон. Удалось ли ему претворить громкие планы в жизнь?
Моя попытка присоединиться к ближайшему туру на полигон обер-нулась долгими переговорами с Национальным ядерным центром и акиматом Курчатова. Группа никак не набиралась, так что решили ехать на полигон самостоятельно, вместе с коллегой.

В музее Семипалатинского полигона мы единственные посетители. На просьбу показать самый интересный экспонат экскурсовод Айсулу ОМАРХАНОВА подводит нас к программному аппарату управления, предназначенному для запуска и подрыва ядерного снаряда.
Меня усаживают в кресло дежурного оператора и показывают, куда нажать, чтобы произвести взрыв. Кнопка подрыва поддается с трудом, жму изо всех сил… и уши закладывает от резкого звука сирены! Все кнопки начинают мигать наперебой.
- Видите, телефонная трубка слева от вас? Это была прямая связь с Кремлем, с товарищем СТАЛИНЫМ! А за спиной мог стоять БЕРИЯ… - нагнетает обстановку Айсулу. - Он приезжал сюда и лично контролировал ход первых испытаний.
Такой программный аппарат управления находился на командном пункте в десяти километрах от первой испытательной площадки Семипалатинского полигона “Опытное поле”. Именно здесь 29 августа 1949 года в 7.00 была успешно испытана первая советская атомная бомба.
Прежде чем отправиться на “Опытное поле”, изучаем его макет. Это был круг диаметром 20 километров, разбитый на сектора. В каждом размещали различные объекты, чтобы посмотреть, какое воздействие на них окажет взрыв. Говорят, там даже построили фрагменты метро и уменьшенную копию МГУ! Атомные взрывы все разрушили подчистую.

Для определения поражающей силы атомного взрыва на живые организмы существовал сектор с подопытными животными. Посетителям музея показывают результаты чудовищного эксперимента. В банках головы поросенка и овечки со следами радиационных ожогов, сердце и печень собаки, которые разорвались под воздействием ядерного взрыва…
После музея едем на первую испытательную площадку. От Курчатова до “Опытного поля” более 60 километров. Полтора часа по бездорожью в подпрыгивающей пропыленной “таблетке” - испытание не для слабых. А тут еще специфический юмор сотрудников Национального ядерного центра...
- Плохо, что от туристов многое скрывают. Вот вам сказали, что, побывав на полигоне, вы теряете пять лет жизни? - серьезно интересуется дозиметрист Василий РАК.
- Не слушайте его, он неправду говорит. Вы не потеряете пять лет жизни. Потому что потеряете десять! - хохочет водитель Александр ЧЕРНЕЙКИН.
Айсулу укоризненно поглядывает на коллег:
- Объекты полигона у нас в основном посещают иностранцы. А они в отличие от наших граждан не подвержены радиофобии. Так что такие шуточки на них не действуют.

- Да уж! На них ничего не действует! - ворчит Рак. - Говоришь им по сто раз: на полигоне ничего нельзя трогать. Тем более строго запрещено что-то уносить с собой. Зазеваешься, а они уже в карман тянут “харитончик”!
“Харитончик” - фрагмент оплавленного грунта из эпицентра первого ядерного взрыва. По виду обыч­ный шлак. Только сильно фонит. Назвали его в честь создателя первой советской атомной бомбы академика Юлия Борисовича ХАРИТОНА. Один из “харитончиков” под стеклянным колпаком находится в музее. Без специальной защиты такой сувенир может быть опасен.
- Иностранцы надоели уже: мол, почему у вас нельзя купить “харитончик” в качестве сувенира? - вздыхает Айсулу. - Этот вопрос не в моей компетенции. Знаю только, что такие сувениры в защитной упаковке дарят высоким гостям. Пан Ги Муну в его бытность Генеральным секретарем ООН “харитончик” подарили.
Наконец останавливаемся. Прон-зительное синее небо. Бескрайняя степь. Ощущение легкости и свободы! А когда-то здесь был ад на земле. Уже 55 лет на “Опытном поле” не проводятся ядерные испытания, а радиационный фон пугающе высокий. На Семипалатинском полигоне не так много зон строгого контроля. “Опытное поле”, где встречаются максимально загрязненные участки, одна из таких зон. Однако дозиметрист Рак утверждает, что нам ничего не угрожает. Конечно, при условии, что будем соблюдать все его рекомендации.

- Надеваем бахилы! - командует Василий. - Внимательно смотрим под ноги и стараемся не наступать на траву. И дело не в радиации. В этом году нашествие серых гадюк! Умереть вам не дадут, но в больнице намучаетесь…
Прямо перед нами “гусак”. На полигоне их называли “Аннушка”, “Букашка” и “Верочка”. По буквам “А”, “Б”, “В”. Высотой “гусаки” с четырехэтажный дом, под землей еще два этажа. На картинке в музее на крыше приборного сооружения возвышается громадная стальная конструкция, придающая ему сходство с гусем. А в реальности мы видим один бетон.
- Все железо срезали! Подчистую. Кто-кто? Охотники за металлом, как вы, журналисты, их романтично называете, - усмехается дозиметрист.
А это что? Как будто под землей к “гусаку” полз гигантский червь.
Нам объясняют: все приборные сооружения на полигоне были между собой соединены кабелем. Весь он давным-давно вырыт охотниками за металлом.
- Неужели никто не пробовал их остановить? Ведь металл заражен радиацией!
- Я в то время работал. Своими глазами видел всю эту вакханалию, - хмурится Василий Рак. - Когда военные уходили с полигона, они просто все бросили. Был закрытый полигон, стал открытый - ни колючей проволоки, ни охраны. Добытчики роем слетались. Грузовики с металлом с полигона вереницей уходили в Китай. Барыги сколачивали “дикие” бригады, платили гроши, а сами имели сверхприбыль - 700, 800, 1000 процентов! Законное основание осуществлять контроль за полигоном мы получили лишь в 2004 году, когда была принята государственная программа “Обеспечение радиационной безопасности на территории РК”.

Дозиметрист разводит руками:
- До этого что я мог сделать? Разве что сказать: “Ребята, здесь опасно!” Но радиация не пахнет, деньги не пахнут… Были случаи, когда мужики забирались за металлом в шахты, где производились подземные взрывы, и прямо там погибали. Кто знает, как остальные закончили свой век. Возможно, если бы радиация светилась, на кладбище было бы ночью светло…
Перед тем как сесть в уазик, вытягиваем ноги, чтобы Василий проверил дозиметром, сколько мы нахватали микрозиверт.
- По нулям! - удовлетворенно говорит дозиметрист.
А теперь наш путь лежит к… эпицентру первого ядерного взрыва.
- То были цветочки, начинаются ягодки, - подмигивает Василий. - Девочки, учимся надевать “лепестки”! От вашего умения зависит, сколько радиации вы наглотаетесь.
“Лепесток” - та же марлевая повязка, только стягивается веревочками в намордник, как у собаки, обеспечивая более плотное прилегание.
В “лепестках” и бахилах идем к миниатюрному озерцу в зарослях высокой зеленой травы. Это и есть воронка от первого ядерного взрыва. Смотрим под ноги - вот он, “харитончик”. Стоит Василию поднести к нему дозиметр, раздается истошный звук. И кому нужен такой сувенир?
На обратном пути у меня начинается острый приступ радиофобии. Добили цифры - при норме 0,3 микрозиверта в час радиационный фон в эпицентре первого атомного взрыва достигает 12! Замгендиректора по радиоэкологии Сергей ЛУКАШЕНКО пытается меня убедить, что самое главное - не находиться долго в зоне облучения. Мы пробыли там минут пятнадцать.
- Конечно, в таком месте вы получили дозу облучения. Но меньше, чем получили бы во время полета в самолете, - говорит нам Лукашенко, чтобы успокоить.

***

Но если у туриста нет радиофобии, что может ему помешать посетить Семипалатинский полигон? Начнем с того, что не получится, проезжая мимо, заскочить по пути в музей полигона и уж тем более на испытательные площадки. В акимате Курчатова пояснили, что граждане Казахстана должны за десять дней до предполагаемой поездки отправить заявку на имя градоначальника с копией удостоверения личности. Иностранные туристы и вовсе могут побывать на полигоне исключительно по путевке от турфирмы, у которой заключен договор с Национальным ядерным центром. Таких турфирм пять. Все казахстанские. Три в Семее, по одной в Караганде и Алматы. Как нам пояснили в одной из таких компаний, экскурсия из Семея в НЯЦ с посещением музея и “Опытного поля” группе от двух до семи человек обойдется в 105 тысяч тенге, а с посещением Атомного озера - в 160 тысяч тенге. И это фактически только за транспорт, потому что проживание и питание сюда не входят.
Еще один существенный недостаток зарождающегося технотуризма в Курчатове - отсутствие нормальной инфраструктуры. В начале сентября на Семипалатинский полигон прибывают девять туристов из Японии, которые собираются снимать фильм про экстремальный туризм в Казахстане. Казалось бы, что может испугать экстремалов? Но даже они, увидев фотографии номеров местной гостиницы, решили остановиться в отеле Семея… С таким сервисом вряд ли удастся пополнить бюджет города за счет любителей технотуризма, как об этом мечтает аким.

Наша справка

На территории Национального ядерного центра для посещения туристов открыты три объекта: музей Семипалатинского ядерного полигона, испытательная площадка “Опытное поле” и Атомное озеро на площадке “Дегелен”. Самый посещаемый из них - музей. ежегодно здесь бывает около полутора тысяч человек - школьники, студенты, аспиранты, а также научные сотрудники, журналисты, всевозможные делегации. По официальным данным, первый иностранный турист - бизнесмен из Перми - посетил эти объекты в 2009 году. 

Милана ГУЗЕЕВА, фото автора, Курчатов - Семей