Слово для эффекта

Возможности современных мобильных телефонов и то, что записи разговоров, скриншоты переписки из мессенджеров суды рассматривают в качестве доказательств, развязало руки обидчивым гражданам. Суд №2 Усть-Каменогорска, да и прочие суды Восточно-Казахстанской области, завалены делами по статье 131 Уголовного кодекса (“оскорбление”).

Вот и житель Усть-Каменогорска (не будем называть его фамилии) попался на эту удочку. 45-летний мужчина и думать, наверное, забыл, о чем он говорил со своим знакомым в пять утра 2 января 2020 года. Но горожанин, который подал на него в суд почему-то только осенью 2021 года, не только запомнил, но и записал разговор на диктофон и хранил запись как зеницу ока. К слову, между потерпевшим и подсудимым какие-то сложные отношения: подсудимый был сожителем бывшей родственницы потерпевшего.

И теперь, что называется, копаться в нижнем белье пришлось всем, в том числе суду и экспертам.

По материалам дела между мужчинами возник конфликт из-за денежного долга. Подсудимый именно 2 января решил, видимо, напомнить знакомому, что нехорошо, дескать, начинать новый год с долгами. Слово за слово… И тут в разговоре прозвучало то самое роковое “бл...дь”.

Трудно судить, почему должник вспомнил про это слово спустя столько времени, но именно оно должно было обогатить его на 200 тысяч тенге - такую сумму он, как частный обвинитель, заявил в качестве компенсации морального вреда.

Не менее странно выглядит то, что потерпевший - взрослый мужчина - посчитал, что слово “бл...дь”, употребленное его обидчиком, относилось непосредственно к нему. Подсудимый же настаивал: мат он использовал исключительно для связки слов. И правда, при всем разнообразии русского мата не назовешь же представителя мужского пола бл...дью.

Суд, как водится при рассмотрении таких дел, назначил психолого-филологическую экспертизу. Экспертам института судебных экспертиз Усть-Каменогорска, отставив шутки в сторону, предстояло ответить на шесть вопросов, в том числе сказать, содержится ли в слове “бл...дь” негативная оценка личности собеседника, какую функцию оно выполняет в контексте этого разговора.

Опираясь на результаты экспертизы, суд решил: подсудимый не виновен. Да, слово относится к ненормативной лексике, но в данном случае “выполняет функцию междометия и в составе высказываний употреблено для усиления эффекта сказанного, для связки слов, выражения недовольства, возмущения”.

Только наш герой-матерщинник облегченно выдохнул, что ему удалось избежать уголовной ответственности за длинный язык и несдержанность при общении, как на него подали еще одну жалобу в суд. Уже знакомый нам частный обвинитель, видимо, поднаторев во время предыдущего судебного разбирательства, решил оставить в покое слово “бл...дь”, а призвать к ответу подсудимого за другое. Мужчина, видимо, в который раз прослушав ту злополучную аудиозапись разговора, решил, что моральный вред можно выбить за иное, по его мнению, не менее оскорбительное слово “чепушила”.

Оказывается, речь подсудимого на рассвете 2 января была более содержательна. Так, в судебном документе приводится следующая его прямая речь, отнесенная к частному обвинителю: “...пиши на кого хочешь, чепушила. Ей рот закрой на х…. Х… там хрюкаешь, чепушила. Ты ко мне приди сюда, чепушила, б…”.

С этой аудиозаписью придется ознакомиться экспертам, но уже почему-то из института судебных экспертиз Семея, а не Усть-Каменогорска. Теперь специалистам психолого-филологичес­кой экспертизы предстоит установить, относится ли вышепроцитированное выражение к непристойной лексике русского языка, содержатся ли в нем негативная оценка личности и оскорбление собеседника…

Елена СУПРУНОВА, Усть-Каменогорск