Нацбанк и цены

При всем шоковом воздействии катастрофы с размороженным Экибастузом на самом входе в зиму давайте не забывать, что год начался не только с попытки гос­переворота, но и с блэкаута всей казахстанской энергосистемы заодно с киргизской и узбекской. 25 января в ненапряженные 12 часов дня, подобно разлетевшимся на десятки порывов экибас­тузским теплосетям, разорвались все три высоковольтные связи Северной и Южной зон. В результате на изолированную работу распались Алматинский, Таразский, Шымкентский, Кызылординский и другие энергоузлы. Тогда, слава богу, обошлось. Но основная причина “конца света” - недостаток как пропускной способности, так и генерации - только усугубляется.

Например, в рядовой день 9 декабря на 18 часов из 15 781 МВт нагрузки казахстанские электростанции смогли покрыть только 14 707 МВт, а недостающими 1074 МВт нас выручила Россия. И так каждый день, то есть как минимум на 7 процентов мощности мы уже не суверенны. Для справки: располагаемая мощность наших электростанций числится величиной 18 205 МВт. Это к вопросу о реальных возможностях стареющего оборудования.

Впрочем, пока в городах лампочки горят и батареи греют, народ напрягается больше на цены. Даже по официальной статис­тике, кто ее отслеживал, видно, что инфляция росла от месяца к месяцу. И сейчас на сайте Национального банка так прямо и показано: годовая инфляция - 19,6 процента. И здесь же скромная приписка: цель по инфляции - 4-6 процентов. Как видим, план перевыполняется в три-четыре раза. И гордиться тут нечем.

                                                                               ***

А теперь поясним, почему от проблем энергетики мы перескочили к ценам и Нацбанку. Какая здесь связь?

В качестве связующей возьмем, например, новость о подписании с Францией межправительственного соглашения о строительстве ветровой электростанции мощностью 1 ГВт в Жамбылской области за 1,9 млрд евро. Проектов такого рода наше правительство, кстати, подписало несколько, но нам хватит и одного примера.

Считаем: коэффициент использования установленной мощности ветровой станции в самом лучшем случае - 30 процентов, итого будем иметь годовую выработку порядка 2,6 млрд кВт-ч. Берем десять лет окупаемости и получаем 7,3 евроцента за 1 кВт-ч, или примерно по 36 тенге на наши деньги. Подчеркнем: это чисто для возврата капвложений только в генерацию.

Эксплуатационные затраты по самим ветрякам и тарифы на высоковольтную и сетевую передачу, надбавки “энергосбытов”, не говоря уже о биржевых и банковских процентах, - все сверху. Для справки: генерация существующих электростанций обходится в среднем по 9 тенге за 1 кВт-ч. Итого Казахстан тащат в перевыполнение привычного нам тарифного плана как минимум в 4, а то и в 6-8 раз, подтягивая к безумным европейским ценам. Глядишь, казахстанцы и сами станут отключаться от такого электричества, чтобы не умереть с голоду.

Однако бессовестное лоббирование “зеленого” электричества - это отдельная тема.

                                                                                  ***

Зададим родному Национальному банку другой вопрос: а как он, ответственный за стабильность цен, относится к тому, что стоимость не только электричества, но и всего, что с его помощью производится (а без электричества ничего не производится), правительственными планами поставлена на кратное увеличение?

А чтобы Нацбанк не переводил стрелки на какое-нибудь Минэнерго, следующий адресный вопрос: а почему развитие национальной энергетики должно осуществляться за счет иностранного кредита, и непременно коммерческого? Почему бы главному банку нашей суверенной страны самому не организовать финансирование? Да еще при этом забыть бы о возврате - просто вложить деньги в укрепление нацио­нальной инфраструктуры, чтобы мощности прибавились, а тарифы остались в роли ценовых стабилизаторов. В конце концов, вся унаследованная нами от СССР энергетика именно так и создавалась!

                                                                                    ***

Вы скажете, что по нынешним рыночным временам бесплатное государственное инвестирование - это популизм. Нацбанк не может просто так печатать деньги, это путь к разгону инфляции. Однако в азах монетарного регулирования при капитализме мы и сами разбираемся, попробуем наложить эти азы на то, что реально творит наш Национальный банк.

Итак, по учебникам, в двухуровневой банковской системе главный банк страны поддерживает экономику через первичную эмиссию денег в виде кредитов банкам второго уровня по базовой ставке. А БВУ, накладывая и свою маржу, мультиплицируют эти кредиты по производителям. При этом у главного банка два рычага регулирования, ориентированные одновременно на обеспечение и экономического роста, и стабильности цен: базовая ставка и требования к БВУ об обязательном хранении определенной части активов у себя на счетах.

Чем выше базовая ставка, тем дороже кредиты и меньше приток денег в экономику, соответственно, меньше и инфляция. И наоборот, чем дешевле кредиты, тем быстрее рост производства, но и инфляции тоже. Второй рычаг: чем больше денег коммерческих банков главный банк заставляет хранить у себя, тем меньше кредитов достается экономике, экономический рост придерживается, зато и инфляция тоже. И наоборот.

Так вот про такую цель монетарного регулирования, как рост экономики, в конституционном законе о Национальном банке ничего не сказано. Забыли, наверное. А сам Нацбанк напрочь забыл о своей главной цели - обеспечение стабильности цен.

Но вспомни вдруг руководители Нацбанка о такой своей конституционной обязанности, как им поступить? Для ответа необязательно ездить за границу по “Болашаку”, и так можно сообразить. Монетарный регулятор должен обеспечивать кредитование производства необходимых товаров, чтобы цены на них не росли, и не печатать деньги на непроизводственные нужды, чтобы не разгонять инфляцию.

На самом же деле Национальный банк… вообще не кредитует экономику от слова “совсем”. В смысле не кредитует банки второго уровня хоть сколько-нибудь длинными деньгами. Забыли, наверное, чему их учили. Или, наоборот, где-то и чему-то их основательно переучили. Причем в результате этой странной недо-пере-выучки базовую ставку Национальный банк - при нулевом-то снабжении экономики - держит удивительно высокую.

Год начался со ставкой 10,25 процента, а в декабре это уже 16,75 процента. Зачем надо так задирать стоимость покупки самих денег в Казахстане при постоянно слабеющем их курсе, сейчас поймем. А пока зафиксируем результат: экономики в тяжелой кредитной дистрофии.

                                                                                   ***

На начало ноября банки выдали кредитов на 23,5 трлн тенге, в том числе бизнесу - 11 трлн, населению - 12,5 трлн. Население чудовищно перекредитовано, причем от бедности. А 11 трлн тенге на весь бизнес - это всего 13 процентов от ВВП, тогда как нормальным считаются сопоставимые объемы. Если учесть, что жалкие 13 процентов достаются в основном торговле и прочей коммерции, а не производству, то это хуже, чем блокадная пайка.

А теперь главное в этой недо-пере-выучке: наш Национальный банк, забыв о роли национального кредитора, является главным национальным… заемщиком! Как-то боком выученные азы насчет резервирования средств БВУ вывернуты ровно наоборот и доведены до гигантских масштабов.

Например, в этом году Национальный банк стабильно был должен коммерческим банкам от 3 до 4 трлн тенге. Примерно треть задолженности Нацбанк набирает за счет продажи своих нот, остальное - это корсчета и депозиты БВУ, привлекаемые в обязывающем порядке и через аукционы.

Вот тут-то и работает специально завышаемая стоимость денег: только в этом году Нацбанк буквально напечатает в виде выплат прибыли по своим долговым обязательствам примерно полтриллиона тенге, которые достанутся не экономике, а коммерческим банкам, сплошь частным!

Что можно было бы сделать на 500 млрд ежегодных свежих тенге в той же энергетике, можно помечтать. А пока зафиксируем факт: Национальный банк, блокирующий национальный производственный кредит и печатающий громадные деньги для разгоняющих рост цен банковских спекуляций, идет прямо против своего конституционного предназначения. Кто-то может его остановить?

Пётр СВОИК, Алматы