Шереметьевские чтения
Эдвард СНОУДЕН теперь будет читать Достоевского и Чехова.
У застрявшего в московском аэропорту Шереметьево разоблачителя американского Агентства национальной безопасности (АНБ) и беглеца Эдварда СНОУДЕНА, на которого распространяется действие закона США о шпионаже, появилась домашняя работа. Его адвокат Анатолий КУЧЕРЕНА дал своему подзащитному книгу Федора ДОСТОЕВСКОГО “Преступление и наказание”, а также произведения Антона ЧЕХОВА - “на десерт”.
Напомним краткое содержание “Преступления и наказания”. Молодой человек по имени Родион Раскольников задает себе вопрос, почему он должен жить по правилам, как все остальные. Он бросает учебу. Затем внезапно Раскольников убивает мерзкую старуху-ростовщицу, а после этого и ее сестру, заставшую его на месте преступления. Он слепо бродит из угла в угол, спит на диване, впадает в бредовое состояние, отдаляется от родственников и друзей. Там есть забавные и болезненно неловкие беседы. Он знакомится с проституткой по имени Соня и со зловещим жуликом по имени Аркадий. Соня говорит ему, что надо искать Бога, а Аркадий - что все это неважно, надо пользоваться тем, что есть. Умный следователь едва не загоняет Родиона в угол. Со временем Соня уговаривает его во всем сознаться и отправиться на каторгу. По прошествии многих лет, находясь на каторге вместе с Соней, Раскольников раскаивается в содеянном и, по-видимому, обретает мир в душе. Если свести суть произведения к нескольким словам, мораль произведения Достоевского такова: жертвенность и повиновение (Богу и друг другу) может спасти вам жизнь.
И что из всего этого должен извлечь Сноуден?
По крайней мере, он может в какой-то мере отождествить себя с Раскольниковым, говорит Кучерена. Во-первых, фамилия “Раскольников” происходит от слова “раскол”. В данном случае это раскол в сознании и душе. Этот человек совершил “преступление”, но он не уверен, что это действительно преступление. И он пытается понять идею личной свободы. Раскольников много времени проводит в одиночестве в маленькой комнате. Но на этом сходства, пожалуй, заканчиваются.
Раскольников - это бунтарь, который не уверен в правильности своего дела. Кроме смутного стремления проверить пределы свободы и доказать, что он нечто особенное, ему не совсем ясно, почему он совершает убийство. Значительная часть произведения состоит из его отчаянных попыток отыскать причину. Постепенно он решает, что его дело - это Соня. Ради нее он сдается и смиряется с сибирской каторгой. Похоже, стойкий приверженец Кремля Кучерена полагает, что Сноудену стоило бы сдаться на милость власть предержащих - будь то путинская Россия или Америка с ее АНБ.
Но в отличие от бедного старины Родиона Сноуден уже и так близок к нравственному посланию Достоевского: он сознательно пожертвовал “хорошей жизнью”, потому что не хотел платить этическую цену и потому что он верит в нечто большее, чем он сам. Сноуден верит в американское общество, по крайней мере в наши представления о гражданских свободах. А Достоевский верит в Бога. Сноуден не захотел, чтобы у него на совести было липкое пятно АНБ, и он решил рассказать обо всем американцам, чтобы те выступили против нарушений собственного государства. Ради этого он отказался от семьи, от любимой женщины, от хорошо оплачиваемой работы и от дома на Гавайях. Он сам выбрал свой путь, и если не считать тот странный рейс, в результате которого Сноуден очутился в московской западне, все выглядит так, что он тщательно обдумал каждый свой шаг.
Миссия Сноудена - это не раскольниковские поиски покаяния и искупления. Это больше похоже на попытку Достоевского ставить людей перед трудными и неудобными вопросами, заставляя их выбирать то, во что они верят. В таком плане “Преступление и наказание” должно придать сил Сноудену. Этот роман не подготовит его к унылой русской зиме, однако он укрепит его уверенность в том, что мы должны проводить грань между добром и злом, и что тайная полиция (царя или царя-шпиона) не имеет права устанавливать правила.
Чехова вся эта философия не очень-то волнует, по крайней мере внешне. Он пишет короткие рассказы обо всех тех, кто нам хорошо известен. Там есть и ваш школьный учитель, и сосед по университетскому общежитию, и ваш начальник, и возница (таксист), который подвозил вас в выходные, и вы сам. Его рассказы очаровательны, душераздирающи и забавны. Герои ездят на работу, думают, как бы произвести впечатление на противоположный пол, и гоняются за скидками. Чехов их не судит, потому что у них те же самые надежды и разочарования, что и у нас с вами.
Его истории часто называют “серыми” из-за их простого языка и кажущихся скучными героев. Но они наполнены светом и предлагают проникнуть в суть вечного и дающего надежду. В одном из самых знаменитых его рассказов мужчина и женщина медленно влюбляются друг в друга, хотя оба в браке, и живут они в разных городах. Когда в итоге эти люди понимают, что произошло, они уже немолоды и ощущают, что живут двойной жизнью: притворной публичной и тайной настоящей. Они попали в затруднительное положение, но у них есть надежда.
И казалось, что еще немного - и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только начинается.
Чехов отказывается приукрашивать действительность, как он отказывается терять надежду в человечество. Наверное, это нечто вроде горькой радости, но это та самая надежда, которую можно найти у Пушкина за сто лет до Чехова и у СОЛЖЕНИЦЫНА пятьюдесятью годами позже. Это то же самое, что было у Уолта УИТМЕНА во время гражданской войны, и у Джона СТЕЙНБЕКА в годы Великой депрессии.
Кучерена говорит, что Сноуден из этих книг узнает о российской жизни, о “нашей реальности”, как он выражается. Юлия ИОФФЕ, которая обычно весьма проницательно пишет о путинской России, в этом сомневается: “Действительность, ожидающая Сноудена… это не петербургские трущобы (как у Достоевского) и не вишневый сад (как у Чехова). Вероятнее то, что ему дадут квартиру где-нибудь в бесконечных и бездушных районах с многоэтажками и вонючими подъездами, которые расползаются по московской периферии”.
В этом конкретном плане она права: мир этих писателей совершенно не похож на сегодняшнюю Россию. Сноуден ничего не узнает о жизни в Москве, читая романы ХIХ века. Кроме того, если он останется в России, его вряд ли ждет светлое будущее.
Но есть и более важный смысл, который Иоффе и Кучерена явно упустили. В конце концов, Сноуден вряд ли смог бы познать современную Америку, читая МЕЛВИЛЛА, ФОЛКНЕРА или (боже сохрани) ПИНЧОНА. Художественная литература по определению не дает ничего буквального, и она совершенно непрактична. Отсюда и все вопросы изучающих ее студентов, что им делать в жизни. Беллетристика - странный зверь: это наставление по жизни, которое полностью придумано. Это искусная ложь, сплетенная воедино, чтобы рассказать правду. Если воспринимать ее буквально, вы закончите, как Дон Кихот, нападая на ветряные мельницы. А ведь “реальность” СЕРВАНТЕСА - это также реальность Кучерены, Чехова, Сноудена, да и наша с вами.
Русская литература может дать Сноудену именно то, что она дает остальным, за исключением того, что он оказался в более экстремальной ситуации. Этот человек, которому грозит экстрадиция, тюрьма или вечное пребывание в аэропорту, должен решить, что для него действительно важно. И он должен сохранять надежду, в то время как его судьба висит на волоске. Время от времени нам нужно сталкиваться с трудными вопросами, которые ставит перед нами Достоевский: что нам по-настоящему небезразлично; что мы считаем добром и злом; и что мы думаем о наших руководителях, избирая их в надежде на то, что они будут принимать непростые решения, а эти люди отказывают делать вообще какой бы то ни было выбор.
Это нормально, когда мы львиную долю своего времени тратим на мелкие проблемы, убивая время в Твиттере, раздражаясь из-за опозданий поездов и думая об обеде. Чехов напоминает нам, что мы должны заниматься собственными жизнями, которые часто трудны, а часто интересны. Он напоминает нам, что где-то всегда есть надежда, если мы ее ищем. (Но ПУШКИН все равно лучше всех.)
“The Guardian” (Великобритания), inoСМИ.ru
31.07.2013
