Свой дом

Все время ловила себя на мысли: их надо на видео снимать - ни один текст не передаст этих ощущений. Ты знаешь, что общаешься с людьми, почти 15 лет прожившими в центре социальных услуг “Демеу”. Это сейчас он так называется - алматинцы помнят это место как интернат для психохроников на улице Каблукова (тоже, к слову, недавно переименованной). Тебе рассказали, что всего три года, как им вернули дееспособность. Ты с ними знакомишься. Вопросы задаешь. Слушаешь. И понимаешь: не подумала бы, что у супругов Константина БИРЮЧКОВА и Нэлли ЧЕРНЫШЕВОЙ такой опыт. Они разрушают стереотипы. Мои уж точно…

Верхняя часть Алматы. Хороший коттедж. Официально - дом самостоятельного проживания. Социальный проект, который четыре года назад запустили в городе. Тогда из центра “Демеу” сюда переехали Костя и Нэлли. Никто не знал, что из этого получится. Чистой воды эксперимент.

- Коттедж конфискованный - нам его акимат безвозмездно передал. Только крыша и стены - бывший хозяин даже розетки выдернул и двери снял. Ремонт сделали. Заселились. Соседи против: “У нас дети, а у вас психически больные!” Предлагали съехать. Теперь живем дружно - люди поняли, что наши ребята не опасны.

Об этом мне рассказывает заведующий домом самостоятельного проживания Омиржан АБИЛКАСЫМОВ. Это его зона ответственности. Попасть в такой проект может далеко не каждый подопечный интерната. Выбирают тех, кто может адаптироваться, адекватных, с сохранным интеллектом.

- Глубоких больных мы в этот проект не берем, - уточняет Омиржан Абдирахимович. - Только людей, которых можно вернуть в общество.

С Константином и Нэлли мы обсуждаем подробности их жизни до и после. Говорим обо всем, кроме диагнозов.

- Так получилось. Заболел, а потом уже деваться некуда, - говорит мне мужчина, когда я затрагиваю эту тему. - Не хочу об этом вспоминать…

И Нэлли не хочет:

- Неприятно.

Он попал в интернат в 2002-м, она - на год раньше. Ей было тридцать пять, ему - за сорок. Костя вспоминает, как на заводе фрезеровщиком работал. Нэлли рассказывает, как после смерти родителей переезжала из Кыргызстана в Алматы. Отца и матери давно нет в живых, близкие есть - с кем-то общаются, с кем-то нет (предпочитают не ворошить). Еще в той жизни, что была до, - кризис и больница, потом - интернат. Казалось, навсегда. Шансов выйти никаких.

- Мы с Костей знали друг друга, жили в одном доме, в одном подъезде, но на разных этажах. Правда, никогда особо не общались. Когда он в интернате оказался, вместе держались. На кухне работали, - Нэлли вспоминает, как начиналась их история.

- С пяти утра до вечера кастрюли таскали, лишь бы не в отделении, чтобы подальше от этой обстановки. В палату только ночевать приходили.

- Выходить за территорию интерната могли?

- Нет, - Костя немногословен.

- 14 лет мы не были в городе, - говорит Нэлли. - Снова жили на разных этажах. Я - на третьем, в женском отделении, он - на четвертом, в мужском. На работе общались. А после… На балкон выйду, постучу по трубе ложкой: “Костя!” Поддерживали друг друга. Работа спасала. В отделении 115 человек, все разные…

- И надежды выйти никакой?

- Никакой. Только если родственники оттуда заберут, но это не наш случай. Потом предложили переехать сюда, в дом самостоятельного проживания. Костя сомневался, а я сразу сказала: “Давай!” И не жалею.

- Первый день здесь помните?

- Привыкали ко всему, - говорит Костя. - Тишина. Там шум-гам. На травку зеленую смотрели, солнце раньше только через окно видели. Город изменился до неузнаваемости. А желания тогда были такие же, как и у всех людей. Я вот, к примеру, рыбалку люблю.

- Съездили уже?

- Нет пока - работа. Будет отпуск, организуем.

- Нэлли, а вы о чем мечтали?

- Дом чтобы свой был, - отвечает за нее Костя.

- Я хочу именно в доме жить, не в квартире. На земле. Чтобы огородик, хозяйство.

                                                                 ***

- Чего еще в интернате не было? Вот я вижу, у вас, Нэлли, макияж…

- Ничего там не было. С короткой стрижкой она ходила, - отвечает за жену Костя.

- Да, сама подстриглась. Длинные волосы в интернате нельзя - могут подойти и вцепиться в них. Там у людей и состояние, и диагнозы разные. Сейчас волосы отрастила, кудри делаю.

- Обычно она не красится, - вставляет свои пять копеек Костя. - Только по праздникам слегка.

- А вам как больше нравится?

- Мне естественная нравится.

Когда Константин и Нэлли вы­шли из интерната, они были лишены дееспособности. Сначала в правах восстановили его, потом ее. В промежутках между этими событиями случилось главное - они сыграли свадьбу.

- В интернате мы просто общались, там никаких отношений быть не могло. Уже здесь решили пожениться.

- Здесь санитаров нет, отделений тоже, они все время вместе, постоянно общаются, - говорит Омиржан Абдирахимович. - Заметили, что их отношения развиваются. А потом они сами подошли: “Хотим создать семью”. Мы организовали, чтобы не хуже других…

- Свадьба здоровенная была! Хорошая очень, - улыбается Костя.

- Омиржан Абдирахимович лимузин заказал. Никогда бы не подумала, что на моей свадьбе такое будет - ну, думала, автобус для гостей. А тут лимузин! И ресторан большой. Мои родственники пришли. Это была гражданская свадьба…

- А потом, когда и Нэлли дееспособность восстановили, мы официально поженились.

У них своя комната (кстати, мебель в ней тоже конфискованная, из гарнитура бывшего акима Алматы ХРАПУНОВА). Конечно, мечтают жить отдельно. Стоят в очереди на жилье. Копят.

- Костя - мой банк, я ему всю зарплату отдаю. Он ее в валюту переводит - и на счет, - признается Нэлли. - Себе почти ничего не покупаем, кое-что из одежды только.

- У них пособие есть, по закону 70 процентов на счете “Демеу” остается (они ведь на полном обеспечении), остальное им отдаем. Плюс зарплата, - дает расклад Омиржан Абилкасымов. - Одна из наших подопечных (мы ей тоже дееспособность восстановили) живет отдельно - после смерти ее мамы квартира осталась. Справляется. Но мы все равно ее без присмотра не оставляем. Это наша ответственность.

- Вот недавно мультиварку купили, пылесос, сервиз у нас есть - нам его на свадьбу подарили, - Нэлли уже готовится к переезду. - Телефон мне купили - у меня кнопочный был, а сейчас везде Ashyq, нужен сенсорный.

Оба работают: Константин поваром в доме самостоятельного проживания, Нэлли в прачечной центра “Демеу”. Знакомый, привычный мир. В мир большой тоже выходят - в магазин, в горы иногда, в парке погулять. Спрашиваю: “Не пугает этот мир?” Нет, говорят, хотя ко всему привыкать надо. Иногда приезжают к дому, где когда-то жили. Давно там не были.

- Давайте вместе?

Едем.

- Мы обычно на лавочке посидим. Вспомним те времена. Это как в песне у Мясникова “Давай вернемся в 90-е”. Не слышали? В интернете посмотрите, вам понравится, - скажет Костя, глядя на свой бывший дом. - Все-таки большая часть жизни здесь прошла. И в школу я ходил неподалеку.

- Я выходила на улицу дорожки в снегу чистить, а он мимо идет и на меня поглядывает…

- Вообще не думал, что женюсь. Так, еще до интерната на другие парочки заглядывался: как они друг на друга смотрят, как за руки держатся. А сейчас мы с Нэлли вместе и не жалеем.

- Счастливый период в вашей жизни?

- Да!

Оксана АКУЛОВА, фото Олега СПИВАКА, Алматы