Чудо - это активный процесс

Знакомимся. Идем в комнату для совещаний.

- Удобно здесь будет? - спрашивает.

- Вполне. А вам здесь удобнее, не в кабинете?

- Кабинет приковывает. Он у меня, конечно, есть, но я там почти не сижу. Только если сильно прижмет и срочно нужно что-то напечатать. Обычно бумажную работу делаю удаленно, когда прихожу домой. А на работе не могу не двигаться - вынужденное кочевое состояние.

- Хирургу вообще нужен кабинет?

- Очень маленький. Комнатушка, в которой можно перезагрузиться, одному остаться, задрать ноги повыше: когда долго стоишь, это важно. У меня раньше был большой кабинет, но я оттуда съехал…

- Для многих кабинет - это цель.

- Зачем он мне? Чтобы стену завешать сертификатами?

На ум приходят банальности в духе: “И в этот момент я поняла, что передо мной сидит не просто хороший врач, а неординарный человек”. Да, избито, но примерно так я тогда и подумала. Говорили мы все больше о личном: об отношении к профессии, признании, неумении отдыхать. Но чтобы было понятно, кто он, Тимур Достаевич Лесбеков, представляю его более официально.

Заведующий отделением кардиохирургии №1 Национального научного центра кардиохирургии. Делает операции по трансплантации легких - высший пилотаж в хирургии. Руководит программой экстракорпоральной мембранной оксигенации (ЭКМО) - это специальные трубки, которые вживляют в сосуды. Процедура позволяет продлить жизнь пациентов с сердечной и легочной недостаточностью. Не просто проводит ее сам - учит других. Каждые две недели в центр приезжают врачи из разных регионов Казахстана и здесь, в специальном симуляционном центре, осваивают новую для себя технологию. Ее и множество других операций, о которых раньше казахстанским пациентам приходилось только мечтать, делают с 2011 года.

Тогда в Астане открыли сразу несколько национальных медицинских центров: лучшие врачи, оборудование, подходы к лечению совершенно другие. Президент поручил создать суперсо­временный медицинский кластер, чтобы не нужно было отправлять сложных пациентов за границу, а можно было лечить у нас в стране.

Тимур Лесбеков помнит, как все начиналось. Он вернулся в Казахстан из Санкт-Петербурга, где ему предложили остаться после окончания медуниверситета. Знал, куда едет: центр, в котором наш герой работает уже десять лет, вот-вот должны были открыть.

- Вы рассказывали, что родители - тоже врачи - не хотели, чтобы вы шли в медицину.

- Категорически.

- Думаю, в тот момент вам сложно было их понять: молодость, максимализм... А сейчас?

- И тогда не понимал, и сейчас не понимаю. Отец - его признание для меня было очень важно - был кардиологом и шел к этому много лет. После института уехал по распределению в Северный Казахстан, был вынужден заниматься переливанием крови, хотя мечтал о кардиологии. Отцу было за сорок, когда он этого добился. И для меня его пример - настойчивое вгрызание в тот путь, который ты выбрал, - стал предопределяющим. На кого еще равняться? Отец понимал, как это сложно, поэтому, думаю, был против.

- Вы в работе тоже максималист?

- И в жизни, но счастья это не приносит.

- Все заполняет работа?

- Она приняла такую сторону. Ты вынужден нестись. Помните, как мчатся эскимосы на собачьих упряжках? Собаки лают, друг друга кусают и не знают, куда бегут. Я (да и вообще горожане) похож на такую собаку.

- Эта гонка во сколько начинается?

- В шесть утра.

- В шесть, потому что высыпаетесь или потому что надо?

- Потому что пора. Кое-что успеваю сделать, в семь - половине восьмого прихожу на работу.

- Сколько часов в сутки спите?

- Часа четыре. Да, мало, но никуда не выпрыгнешь - я плохой менеджер своего времени.

- А сколько часов стоите у операционного стола?

- В день может быть и три, и четыре операции. Если процесс рутинный - две. Опять же, если считать от разреза до момента, когда ты шьешь пациента. Две операции - это начало без четверти девять утра и четыре-пять часов дня - выход. Между ними перерыв час - час двадцать.

- Чем вы заняты в это время?

- В основном консультирую, иду в реанимацию, смотрю пациентов в других отделениях. Расслабиться не удается, если вы об этом.

- Вы стоите практически весь день. Привыкли?

- Да.

- А растянуться на диване и ничего не делать можете?

- Не могу. Именно после того, как я стою весь день, с великим удовольствием возвращаюсь пешком домой. В такие моменты хочется идти! Остаюсь наедине с собой, когда иду пешком: полчаса - на работу, столько же - домой. А расслабляться? Самый лучший способ - поделать что-нибудь физически. Я вот недавно в ауле был в отпуске, ветки все спилил, кусты выкорчевал. Вот в такие моменты расслабляешься.

- У вас есть любимое место в центре?

- Операционная. Это не бахвальство, а правда, мне там комфортно. Тебя никто не трогает, ты защищен, ты дирижируешь, общаешься с коллективом. Можно просто молча работать. Тогда такая тишина… Или музыку хорошую послушать, но обязательно инструментальную, без слов. В операционной важно, чтобы все были готовы. Ты сам готовишься и ждешь того же от остальных. Благо у нас такие операционные сестры, с ними можно хоть на Марс полететь, там прооперировать, и все пройдет успешно. Ты в них уверен, они - в тебе. Вы бы видели глаза сестер, когда я им говорю: “Вчерашний трудный пациент уже в палате”.

- В такие моменты хирург чувствует себя особенным: спас, вытащил, вернул с того света?..

- Один в поле не воин, тем более сейчас. Это раньше медицина была основана на авторитетах, сейчас без команды ты никто. Поеду я в какую-нибудь районную больницу - и ничего не смогу сделать. Хирургия - это тоже производство, как бы непривычно это ни звучало. Есть рутинная работа и особые случаи, которые остаются в памяти. То, что дается с большим усердием, то и ценно. Из ста пациентов ты не будешь помнить девяносто.

- Чудеса бывают: казалось, не жилец, не было шансов, а человек выкарабкался?

- Чудо - это активный процесс. Говорят: победа любит подготовленных! То же самое чудо. Не бывает, чтобы пациент опустил руки, ничего не делал и вопреки всему выжил. Нужно хотеть жить! Расскажу историю. Бабушка 1935 года рождения. Мы ее готовим к операции, и она мне говорит: “Сынок, ты меня поскорее про­оперируй - мне летом правнука женить”. Она планы строит! Где там умирать? Как говорил Лев Толстой, надо брать выше того места, куда ты плывешь, иначе снесет. Еще пример. Семейная пара, оба очень возрастные. Чтобы они друг за друга не переживали, решили прооперировать их в один день. Накануне операции ко мне приходит женщина и просит: “Возьмите меня первой. Я должна пораньше выйти - за мужем ухаживать!” Так и получилось: она быстрее восстановилась, а ее супруг дольше в больнице задержался. Настрой!

- И наоборот бывает?

- Вы знаете, я записываю за своими коллегами всякие фразы. Директор наш (Юрий Владимирович ПЯ. - О. А.), к примеру, говорит: “Опыт не передается” или “Медицина - самая точная наука”. Так вот у нас есть самый цитируемый анестезиолог, он в таких случаях говорит: “Взял да помер”. Да, бывает и такое.

Когда был пик пандемии, мы перепрофилировали свое отделение под ковидное. У нас лечился пациент-доктор. Знатный доктор. Долго у нас лежал. Кто-то из наших сказал: “Сдался”. Помылся, побрился, лег в постель и на следующий день погиб. Хотя даже не был интубирован, не находился на аппарате жизнеобеспечения. Наверное, истощился морально.

- В одном из интервью вы сказали: “Нужно лечить серд­цем”. А сердца хватит на всех? Ведь так и сгореть можно…

- Эмпатия нужна, но она не должна быть в ущерб ни тебе, ни пациенту. Тому, кто попадает на лечение, важно, чтобы к нему относились не как к детали, а как к человеку, чтобы ценили его ценности. Может, это тавтология, но она отражает суть. При этом совершенно не нужно надевать чьи-то ботинки и шагать в них. Не нужно растворяться в чьих-то чувст­вах. Нужно обычное человеческое отношение. Это и есть - лечить сердцем...

В этот момент - время около трех часов дня - звонит мобильник Тимура Достаевича. Он смот­рит на экран:

- Все, мне пора. Операция. Пациент уже готов…

Оксана АКУЛОВА, Алматы