Непознанная закономерность

Пока разговариваем, я все время переживаю, что мы отвлекаем его от чего-то важного. Хотя и вечер уже, но, мне кажется, у таких людей работа никогда не заканчивается. “Так, в общем-то, и есть”, - скажет мой герой чуть позже. Но успокоит: “Не переживайте, вы приехали из другого города, захотели поговорить - значит, вам интересно. Такое общение заставляет задуматься, переосмыслить что-то и вас, и меня”. И мы говорим. Долго. Сначала о работе. Потом о нем. А дальше…

- Давайте я попытаюсь угадать, о чем вас обычно спрашивают, когда узнают, что вы детский кардиохирург.

- Давайте.

- Не страшно ли оперировать таких маленьких детей?

- Страх и хирургия - понятия несовместимые: если человек боится, он никогда не будет этим заниматься. Я всегда говорю, что хирурги немножко ненормальные - в хорошем смысле этого слова. Это люди, которые живут на адреналине. У нас есть четкий критерий - время пережатия аорты, время, на которое мы останавливаем сердце. Чем дольше идет операция, тем больше внутри нарастает напряжение: что будет, когда ты уберешь зажим и сердце потихоньку начнет работать? Перед тобой стоит сложная задача, и ты ее решаешь. Поэтому твоя голова всегда должна оставаться ясной. В такие моменты и вырабатывается адреналин. Так что вы не угадали с вопросом, который мне задают чаще всего. В жизни все гораздо банальнее: обычно меня спрашивают, почему я стал кардиохирургом.

Ответ я знаю. Дед Дмитрия Валерьевича был майором медицинской службы, мама - действующий кардиолог. Наверное, это тот случай, когда все было предопределено. Он признается: всегда было интересно, как это - остановить сердце, сделать с ним что-то и снова запустить? Но я все же уточняю:

- Почему дети?

- Детьми никто не хотел заниматься. Мы первыми в Казахстане в 2009 году организовали детское кардиохирургическое отделение в Национальном научном медицинском центре. Там в апреле 2004 года на базе взрослого отделения прооперировали первого ребенка. Школьника. Двигались постепенно: сначала школьники, потом - дошколята, позже - дети первого года жизни, последними мы стали оперировать новорожденных.

Горбунов, пожалуй, самый известный в стране детский кардиохирург. Но информации о нем почти нет. Сухие факты: учился сначала в Акмолинском мединституте, потом в Германии, в 2001 году вернулся в Казахстан, с 2004-го работал в кардиохирургической клинике в Астане, в 2011-м перешел в Национальный научный кардиохирургический центр, где сейчас возглавляет отделение детской кардиохирургии. Совершенно не публичный да и не стремится к этому, мессенджером не пользуется, говорит, вокруг и так слишком много информационного шума, интервью дает крайне редко. Но все же одна любопытная цифра, за которую я зацепилась, о нем есть. Заметка, написанная в 2014 году: “Дмитрий Горбунов выполнил 1867 операций”.

- Вы знаете точное количество операций, которые сделали? Меня, если честно, этот факт поразил.

- Знаю, на сегодняшний день 3734, - открывает свой ежедневник.

- Можно в него заглянуть? Очень любопытно.

- Конечно, - протягивает блокнот.

Листаю. Дата. Данные пациента. Название операции. Короткое описание.

- Вот они все, - достает из ящика и кладет на стол стопку разноцветных ежедневников.

- Это записи за сколько лет?

- С 2009 года. Нас шеф (Юрий Владимирович ПЯ, председатель правления Национального научного центра кардиохирургии. - О. А.) научил. Он говорил: “Вы должны анализировать все, что делаете”.

- Есть ежедневник, в котором написано: операция №1, 2, 3?

- Нет, такого нет, я стал их заводить чуть позже, но запись о самой первой операции могу вам показать. Делал ее в Германии, когда там учился. Это было 25 апреля 2001 года. Видите: “Оператор Горбунов. Пережатие аорты 32 минуты. Описание”.

Все на немецком языке. Дмитрий Валерьевич переводит. Говорит, это память и реликвия. Как-то потерял тот листок - забыл, куда засунул. И искал. А ежедневники - это опыт, знания, эмоции.

- Говорят же: делай себе зарубки на носу. Вот это они и есть, - улыбается. - Мы потом отчеты на основании этой информации пишем, изучаем ее, выводы делаем.

- Нужно ли сохранять дистанцию врач - пациент? Или это могут быть истории, которые перерастают в дружбу?

- Дистанция быть должна, я бы назвал это корректностью по отношению друг к другу. Есть пациенты - либо одни из самых первых, либо очень сложные, с которыми я продолжаю общаться. Но стараюсь особо не сближаться. Ты понимаешь, что в любой момент этот человек вновь может стать твоим пациентом. А наверное, ни один хирург не согласится оперировать кого-то из близких.

- Но я вижу, что вы храните подарки от пациентов…

- Конечно, это важно. Но это в какой-то степени антураж. Вот вы зашли и обратили на них внимание.

Особенно на одну картину: все синее - небо, море, даже корабль, который плывет по волнам. Ее Горбунову подарила девочка, которую он оперировал. Рассматриваем ее, и доктор рассказывает:

- Есть дети, у которых из-за проблем с сердцем кожа синего цвета. Мы всегда стараемся делать им две операции - кардиохирургическую и косметическую, после которой кожа ребенка розовеет. Говорим детям: у нас есть специальный баллончик, мы из него на тебя побрызгали, и вот какой ты стал. А вот этой девочке мы так сделать не смогли - не всегда это возможно. Потом я думал: почему она подарила мне именно эту картину? Наверное, если бы мы эту девочку перекрасили, она бы использовала другие цвета.

- Перекрасили?

- Но ведь так и есть. Только кардиохирурги это могут делать.

- Вы в чудеса верите?

- Конечно. И они бывают. Ты в реанимации - кровотечение, сердце останавливается, понимаешь: все. Родителям ребенка уже звонят... И тут его сердце начинает биться. Значит, что-то произошло, и его мама дала такой мощный сигнал во вселенную. Или у кого-то мама, которая верит, что ребенок, пусть самый тяжелый, будет жить. И он живет. Настрой родителей вообще очень важен. Они тоже должны готовиться к операции, окружать ребенка положительной энергетикой. Мы всегда говорим близким: в день операции идите в мечеть, в церковь. Но это не эзотерика и не шаманство. Есть такое научное понятие: непознанная закономерность. Что-то в этом есть, но мы не понимаем, как оно работает.

- А смерть? Ваше отношение к ней изменилось?

- Ее нужно уважать. Когда смерть сюда приходит, надо сделать все, чтобы она прошла мимо. Мы иногда ее чувствуем. И это тоже непознанная закономерность.

- Что это за ощущения?

- Напряжение в воздухе, как перед грозой (гроза, угроза - схожие слова). Вы же знаете, что будет дождь, духота на улице невыносимая - значит, скоро прольет. Вот это что-то похожее.

- Привыкнуть к смерти можно?

- Это очень сложный вопрос. Я бы сам не хотел на него отвечать. Сейчас я вам найду стихотворение, его написал мой коллега, самарский кардиохирург Виктор ПОЛЯКОВ.

Хирурга жизнь - совсем не мед,

Ведь час распятия придет...

И словно смерклось на земле:

Остался мальчик на столе...

Я отдал все. Я изнемог,

Но уберечь его не смог.

И вот бреду, не видя дня:

За что - его? За что - меня?

Кто это сделал - дьявол, Бог?

Зачем мне скальпель в руки лег?!

Мне свет не мил. Мне мерзко жить.

Мне не с кем горе разделить.

Ни сил, ни слов, ни мыслей нет,

Но я иду держать ответ...

Иду туда, судьбу кляня,

Где ждут родители меня.

Стекло. За ним они стоят.

Я открываю двери в ад…

- Этот человек отвечает на ваш вопрос, - произносит доктор, как только заканчивает читать. - Самое страшное - это разговаривать с родителями детей, которые умерли. Но мы все равно работаем, у нас позитива больше. Больше тех, кто живет. И к нам приходят их родители, благодарят, радуются. Мы потом видим этих детей. Они приносят сюда положительную энергетику.

Хотите, я вам диск подарю с хорошими песнями? Вам понравится. По возрасту вижу. Когда в машине еду, никогда радио не слушаю - нарочито бодрые голоса, музыка, которую тебе навязывают. Только диски. Эти песни я сам выбирал.

Протягивает мне три диска. Первый, как сам говорит, осенняя музыка. Два других - песни о войне.

- К 75-летию Победы я записал 75 таких дисков и раздаю их людям. Хорошие военные песни. Их нужно слушать потихоньку, когда едешь в машине. И дальше распространять, чтобы сохранить память о тех днях. Это мой личный вклад. Я считаю, что это важно. А давайте-ка я вам сейчас чуть-чуть прогоню. Все равно уже сказал жене (она звонила полчаса назад. - О. А.), что задержусь…

И мы слушаем. “Прощание славянки”, “День Победы”, “Смуглянка”, “Журавли”…

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ТРЕТЬЯКОВА и предоставлено ННЦ кардиохирургии, Нур-Султан