Два брикета чая

Гульвира Разиева, популярная певица 60-80-х годов прошлого столетия, генерал от музыки, мечтает перепахать информационное поле.

- Гульвира Турсуновна, я знаю, что вы приступали к написанию книги об истории казахстанского музыкального искусства...
- Было такое желание. Это скорее были мои воспоминания о прошлом, но я не пишу уже. Причины разные, давайте не будем об этом.
- Так много секретов знаете, что не рискуете предать их огласке?
- Было желание перепахать информационное поле. Но оказалось, что издать воспоминания - дорогое удовольствие. К тому же я нашла подтверждение одному моему любимому изречению: если все, что неправда, вычеркнуть из истории, то вряд ли что там останется.
- Про книгу все ясно. Гульвира Турсуновна, вы были первой солисткой эстрадно-симфонического оркестра Казтелерадио. Считается, что первыми становятся либо по блату, либо по чистой случайности...
- Наличие таланта вы исключаете?! Рассказываю: я училась на пятом курсе консерватории, мой преподаватель Латиф Хамиди дал мне свою песню и представил главному дирижеру.
Мне повезло: я знала таких великих мастеров, с которыми студенты консерватории общались ежедневно и исполняли их произведения - Ахмета Жубанова, Евгения Брусиловского, Кудуса Кожемья­рова…
Это был золотой ренессанс казахского искусства.
Я училась на факультете вокала у замечательного педагога Надежды Дмитриевны ЮМАШЕВОЙ.
Да, я могла в опере петь, могла камерные произведения исполнять... А Хамиди отвел меня за руку в эстрадно-симфонический оркестр, и меня теперь называют эстрадной певицей, а я ведь не эстрадная певица.
- Вы об этом жалеете?
- Немножко, когда вижу, как сегодняшние певцы снизили планку, которую мы поднимали высоко.
- Извините, какая разница между званиями “заслуженная” и “народная”, разве это не одно и то же?
- Меня об этом почему-то часто спрашивают. Я как-то объяснила военным: заслуженная - это полковник, а народная - это генерал. У меня звание народной.
- Любопытно: наличие звания сказывается на гонораре на тоях?
- Я не пою на тоях за деньги, но понимаю тех, кто это делает. Выживать как-то надо.
- Вы бы могли рассказать все о личной жизни, как это сейчас часто делают в шоу-бизнесе?
- Я в шоу-бизнесе, слава Аллаху, никогда не была. Если вы имеете в виду пикантные подробности, то рассказывать мне нечего. Личная жизнь в общих чертах, без подробностей, выглядит так: муж-инвалид, уже 10 лет после аварии. Я ухаживаю за ним, а кто еще будет? Он чужих не воспринимает. Алмас Бидолжанович 17 дней был в коме, и я его вытащила, и он был очень недоволен этим, потому что видит, как мне нелегко ухаживать за ним. Может, поэтому за последние пять лет у меня было два инсульта и один инфаркт.
Дочь Рената рядом живет, она пианистка, рано утром уходит и поздно приходит. Внучка Шахида со мной живет, учится в институте на втором курсе и подрабатывает, чтобы оплатить свою учебу. У нее уникальный слух, модельная внешность, она очень одаренный ребенок, но выбрала другой путь. Я не отговаривала, потому что внучка сказала: “Мне надоело быть бедной, насмотрелась на вас, что вы имеете, музыканты и народная артистка?”
- Что же вы имеете?
- У меня была шикарная трехкомнатная квартира, мы ее разделили с дочкой… Сейчас квартира вроде полуторки.
Сын Руслан живет в Германии с семьей.
Внучка Симона, студентка консерватории в Германии, увлекалась старинным инструментом лютней.
Внук Габриэль поступает в театральный институт.
Руслан - виолончелист, от Ростроповича высокую оценку и поддержку имел в свое время, был солистом в симфоническом оркестре Германии, сейчас он в Катаре работает. Элеонора, жена сына, -
скрипачка.
- Как вам далось решение расстаться со сценой?
- После распада СССР наш эстрадно-симфонический оркестр выгнали на улицу. Именно тогда муж попал в ДТП, а дочь и внучка стали свидетелями трагедии, как чужая машина проехалась по нему, они потеряли сознание, и мне надо было вытаскивать из болезней трех человек - мужа и моих девочек, у младшей вообще нервная система рухнула, все мои силы, мысли и здоровье ушли на то, чтобы поднять родных. Когда мне было думать, почему я не на сцене? Я ни к кому не обращаюсь за помощью. Поинтересуйтесь, хоть кто-нибудь спросил у меня тогда, как я выживаю. Нет. Я привыкла надеяться только на себя. И я ни на кого не обижаюсь и ни на кого не сержусь, потому что воспринимаю мир таким, какой он есть. Я пережила абсолютную нищету и жизнь принцессы.
- Нищета - вы это о последних годах?
- Нет, я о годах войны. Отец в 45-м после госпиталя вернулся домой, ему на дорогу выдали какие-то копеечки, и он купил два брикета чая, были такие раньше. Отец, когда увидел, как мы живем - кусочек черного хлеба на день, был в ужасе, пошел на базар и один брикет чая обменял на муку и маленький кусочек мяса, и мы впервые за три года приготовили лапшу!
Второй брикет чая отец обменял на барана, которого ему посоветовали не трогать до тех пор, пока не появится приплод... Вот так два брикета чая решили нашу судьбу. Я никогда об этом не забываю. Даже когда жила как представитель Казахстана на нашем теплоходе в круизе по Средиземному морю - там я жила в гранд-каюте, зал которой был как вся моя нынешняя квартира, утром приносили свежие цветы, приходила горничная причесать волосы.
- Вы ни разу не изменили своей прическе, которую в народе называли “Гульвира”?
- Как-то в телепередаче мне натянули парик, а через несколько дней после шквала возмущенных писем меня вызвали на худсовет: что вы там с волосами сделали? Может, и поэтому тоже ходила все годы с одной прической, которая мне самой нравится. Но однажды Халима Насырова - это было на мое 75-летие - меня подстригла.
Она сказала: чем выше возраст, тем короче волос.
На следующий год мне исполнится 80. Подстригаться не буду. Буду петь классику. А платье хочу надеть то же, что и на прошлый юбилей, зачем тратиться на новое, тем более что то мне подарила одна поклонница, привезла его из Парижа.
- Машины вам поклонники дарили?
- Все, чего я добилась в жизни, государством очень хорошо оценено: квартиры два раза мне давали, машину к 70-летию подарили, в санаториях бываю. Машину продала, эти деньги очень помогли мне лечить троих больных: мужа, дочь и внучку.
Я не заметила, как прошло время и сменилось поколение. Если я раньше шла по улице, то останавливалась обязательно машина: “Гулике, куда вас отвезти, почему вы идете пешком?”. Сейчас такого не бывает.
Когда в разговоре с ректором консерватории Жанией Аубакировой, с которой мы выступали вместе на концерте в Германии, я обмолвилась, что хотела бы взять полставки в ее учебном заведении, она задала мне вопрос: “У вас какое образование имеется, кто вы?”
Она проводила юбилей консерватории, меня не пригласили.
Я была первой исполнительницей многих песен Шамши Калдаякова и Асета Бейсеуова, в моем репертуаре были песни Еркегали Рахмадиева, Нургесы Тлендиева, Мансура Сагатова, на их концерты и праздничные мероприятия меня не приглашают. Я на это тоже не обижаюсь почему-то… Нельзя на кого-то обижаться.
Да что мы о грустном? Хотите веселые истории?
- Конечно, хочу!
- Я страшно боялась спускаться по ступенькам вниз на высоких каблуках в длинных концертных платьях. Мне Бибигуль Тулегенова советовала незаметно упираться местом чуть выше каблука о ступеньки.
Однажды мы выступали в Узбекистане, там была большая делегация наших людей и из других стран. Были в резиденции первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана. И вот мы спускаемся уже после концерта, с одной стороны меня под руку держит мэр города Ташкента, а с другой - композитор Александр Арутюнян, такие выдающиеся личности рядом, следом идут такие же выдающиеся личности. Спускаемся. Ступеньки, как всегда, застелены красной дорожкой. Их теперь закрепляют, а тогда почему-то не закрепляли. Я иду важно и чинно, не боясь, молодая и красивая, и вдруг первой качусь вниз, за мной все остальные вместе с красной дорожкой! Сейчас смешно вспоминать.
- Как долго вокалист может работать так, чтобы не разочаровать слушателя?
- Профессиональный певец с возрастом голос не теряет…

Хельча ИСМАИЛОВА, фото из личного архива Гульвиры Разиевой, Алматы