Фашисты рыскали по домам...

Наталья Федоровна ХАРЛАМОВА.
Родом из деревни Слободы,
Киевская область, Украина.
В 1941 году было 15 лет.

     Мои родители умерли с голоду в 1933 году. Мы остались вдвоем с сестрой. Ей было десять лет, мне восемь.
Отец умер прямо на дороге. Его уже мертвого привезли. Он шел с работы в колхозе, там какую-то баланду давали, папа приносил ее нам. Мы с сестрой, Варвара ее звали, едим, а они с матерью голодные.
А мама умерла ночью. Мы вместе спали на печке. Проснулись, а она не дышит. Даже сейчас мне трудно рассказывать. Все время есть хотели. Весной только листья на деревьях появлялись, мы их обрывали. Я опухшая была. У нас в деревне был мостик: идем с сестрой через него, а она меня за руку держит, чтобы я не упала, сил у меня совсем не было.
Как хоронили отца, не знаю. А вот мать… Приехала подвода. На ней человека три лежало, бросали их, как собак. И маму туда же. А у нее волосы были длинные, вот такие (на себе показывает), они растрепались и чуть ли не в колеса попадают, закручиваются. Близких у нас не было. Дядя только, он жил отдельно, но тоже с голода умер. Соседка пошла в колхоз и взяла справку, чтобы определить нас в детский дом.
Там я окончила семь классов. После детдома меня к себе взяла женщина, которая у нас была поварихой. А старшая сестра уехала в Киев, нянькой была у богатых людей, пять классов окончила и не стала учиться. А тут война. Когда немцы пришли, ужас что было. Молодежь в погребах сидела, выходить боялась. А фашисты рыскали по домам, все, что было, забирали. Ту скотину, которую не успели угнать за Днепр, перед приходом немцев распустили. Вот мы бегали - кто кого поймает. От нас в трех километрах сахарный завод был, и его открыли. Оттуда кто что мог, то и таскал. Мы с подругой тоже туда пошли. Сняли с себя рубахи, завязали, насыпали сахара. Хоть наелись… Идем-идем. Сядем. Поедим. А до этого? Какой там сахар!

***

Нас, самых беззащитных, собрали и в первую очередь решили отправить в Германию. У нас был учитель по фамилии Цапенко, физику, алгебру и геометрию преподавал. Он сразу пошел в коменданты к немцам. Так вот сестра к нему из города примчалась: куда вы ее гоните, лучше меня возьмите. А он ей: и до тебя очередь дойдет.
В Германию нас везли в товарняке, не знаю, сколько дней. Все голодные. Грязные. Приехали. Одели нас, построили в ряд. Стали приходить немцы, не знаю, как их назвать, покупатели, что ли. Тех, которые покрепче, взяли первыми, а я девчушка, мне тогда 16 лет было, худенькая совсем. Со мной осталась пожилая женщина. Стоим с ней вдвоем, никому не нужны. Заходит немка, а выбирать не из кого. Пришлось меня взять.
У нее 15 коров, большое хозяйство, муж на фронте. Я все, что она скажет, делала и на поле, и дома. Как-то она мне говорит: «Ната, я тебя в другую деревню уведу, там у меня знакомые». Хозяйство там тоже большое - двадцать или двадцать пять коров, рабочие, и я помогаю. Дел - вот так… С утра до ночи убиралась, дом у них был трехэтажный. Выходной хозяйка давала мне летом один раз в неделю на пять часов. В соседней деревне работала девчонка, с которой нас вместе в Германию пригнали. Я к ней побегу, увидимся, поговорим мало-мало, а уже назад надо…
Правда, что сказать: от стола меня хозяева не отбрасывали, ела то же, что и они. Но все равно было тяжело. Потом уже слухи стали ходить, что наши наступают, нас скоро освободят. И вот решила я, как сказать, забастовать, что ли. Хозяйка стирки собрала большущую кучу. А белье белое. Его с вечера замочить надо, утром в котле специальном вываривать, а потом щеткой на столе оттирать. И вот я думаю: не встану с кровати, пусть сами стирают. Лежу. Подходит она. Стучит: Nata, aufstehen. Потом полицию вызвала, а я уже встала. Бегаю. Убираюсь. Полицай хозяйке говорит: мы заберем ее в концлагерь. А она заступилась: не надо, она хороший работник. Вот так я тогда немножко сглупила. Что я хотела этим доказать? Да ничего.

***

Сестру мою тоже забрали в Германию. Я была в Аугсбурге, а она в Мюнхене. Ей попались хорошие хозяева, она с их ребенком нянчилась и больше ничего не делала. Не знаю как, но она узнала, что я недалеко. Варя рассказала обо мне тем людям, у которых жила, и они ее отпустили ко мне. Представляете, сестра ко мне приезжала. А потом мы уже только после войны встретились.
Вскоре нас американцы освободили. Стали перепись делать, кого куда отправлять. Меня тогда к себе звала одна немка: «Ната, у меня детей нет, а муж погиб. И у тебя никого нет. Оставайся». Я ей тогда сказала: «У меня Родина есть»…

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ЗАИКИНА