Мы уже не оралманы
Дина БУЛЕШЕВА (Караманова) (на снимке), президент ОФ “Центр поддержки экологических мигрантов Узбекистана”, считает, что в обществе существует оралманофобия, которая может вызвать в дальнейшем острую социальную напряженность.
- Дина, какая фобия? Вас, к примеру, хочется даже демонстрировать как наглядное пособие: вот человек работал при Министерстве труда Узбекистана, преподавал в университете, был в руководстве женсовета Каракалпакии, но вернулся по зову исторической родины, и у него все успешно сложилось в Казахстане.
- Я из Приаралья, зоны экологического бедствия. Арал стал высыхать, это грозило здоровью наших детей, поэтому я, как и многие мои соотечественники, вернулась на историческую родину. Мои предки оказались там, спасая детей в годы Голодомора, мы вернулись, также спасая своих детей. Кроме того, мы были воодушевлены принятием Закона “Об эмиграции” в Казахстане и тем, что нас ждали на исторической родине. Как? Это другой вопрос.
Я в Есике хотела купить дом. Решила найти там работу, пошла в колледж, я преподаватель философии. Встретили меня хорошо, вакантное место имелось. Переговоры зашли в тупик после того, как руководство учебного заведения услышало, откуда я приехала. У собеседников изменилось выражение лица, они скороговоркой извинились: у нас нет работы. А было место! Я прямиком от них отправилась в акимат, зашла к акиму: пожалуйста, объясните мне, в чем причина. За полчаса меня просветили: как наши вырубали деревья, что ходят в платках, про педикулез, сленг...
Да покупать уголь и дрова у них не было денег! Потому что они там свои дома продали за бесценок, за 300-500 долларов, а здесь они потянули только дачи, не приспособленные к зимам.
- На что тратили подъемные?
- Разговоры о том, что оралманы получают и тем более каким-то образом мошенничают, получая подъемные, тоже сеют оралманофобию в обществе. О каких суммах речь? Я в 1996 году получила 20 тысяч тенге. На эти деньги можно было купить двух баранов. Почему-то считается, что на эти деньги, которые вы назвали подъемными, мы могли купить себе дома.
То, что оралманы раньше получали в Мангистауской области, - в перерасчете на у.е. равно 1300 долларов на человека. Но они этого не видят. 50 процентов уходит посредникам... Там настолько технически отработанная система, задействованы очень большие люди.
Когда я работала в агентстве по миграции, в Талдыкорган выделили квоты на 200 семей, а очередь к тому времени была 10 тысяч семей.
Я попыталась заступиться за двоих людей. За женщину, которая родила 13 детей и не могла получить деньги шесть лет: то этой справки нет, то той.
Сколько нервов и времени потеряла та женщина! Да и я пока помогала ей.
Вторым человеком был бывший “афганец”. У него пятеро детей. Он мой родственник. Мы так и не смогли получить его деньги.
Я тогда обращалась в Министерство соцзащиты: как вы помогаете оралманам? Получила ответ: помогли двум семьям. Если такое министерство помогает только двум семьям…
Когда у меня решался вопрос о работе в столице, известная в стране умная женщина задала мне решающий вопрос: “Вы какого рода, Дина?”. Я дар речи потеряла. Я считала ее интеллигентным человеком.
Несколько лет назад в Узунагаше был вопиющий случай. Умерла оралманка, похоронили ее на кладбище, и тут появилась местная женщина: вашим усопшим здесь не место, это земля шапрашты!
Шум-гам, угрозы техникой снести могилу. Братишка со слезами на глазах выкопал сестренку и похоронил в другом месте.
Через шесть месяцев на обсуждении закона о миграции в парламенте я выступила: мы, казахи, приехали на историческую родину. И в случае смерти нам отказывают в двух метрах? Почему за все это время никто из депутатов не сказал ни слова о происшедшем? Тогда огородите нас проволокой, сделайте гетто.
Зал замолчал, и я услышала недовольство, похожее на змеиное шипение. Объявили перерыв.
Я писала о социальной напряженности, меня не слышали.
Есть дискриминация в начислении пенсий женщинам, достигшим пенсионного возраста. Объяснение, что они не работали в Казахстане, считаю большим заблуждением и предвзятостью.
Правительство Казахстана оказывает помощь этническим казахам квотой переселения и единовременным денежным содержанием. Однако на смешанные браки льгота не распространяется. Мы пытаемся доказать, что выходцы из данного региона являются экологическими мигрантами на всех уровнях: в парламенте при обсуждении законопроекта о миграции, в письмах президенту и правительству республики, на конференциях. Пока же проблемы экологической миграции игнорируются.
Нас приняли как… изгоев. В чем мы провинились? Двадцать лет прошло. Сколько из нас можно быдло делать? Настало время, когда президенту, не слушая окружение, надо встретиться с нашими аксакалами, я их соберу.
- Есть ли у вас старики, которым доверяет молодежь и которые при встрече с властью не полезут ей целовать руки?
- У нас еще есть. У нас пока еще молодежь слушает стариков.
- Обычно говорят: критиковать легко, а что вы лично сделали для своего народа?
- До 1996 года сюда приехали самодостаточные люди, которые могли обеспечить себя жильем. Я тогда работала в агентстве по миграции и демографии РК и прямо заявляла: будьте готовы, произойдет обвальная миграция, люди будут приползать. До приезда в Казахстан я как директор центра социсследования при Минтруда Узбекистана руководила группой, которая проводила исследования по Аралу. Питьевая вода составляла угрозу для жизни, молоко матерей было отравлено из-за воды, рождались уродцы…Как только мы попытались обнародовать результаты исследований - нас моментально закрыли… Да, практически у всех у нас были просторные дома, газом отапливались даже тандыры во дворе. Но отсутствие работы и питьевой воды вынудило нас стать экологическими мигрантами. Не дай бог, завтра случится землетрясение в Алматы - уцелевшие в катастрофе станут тоже экологическими мигрантами.
В 1991 году, когда тут храпуновские дома строили, я зашла к Есимову, он тогда в акимате области был, сказала: казахи всегда жили сообществом - аулом, дайте нам землю на триста семей, мы за три года построим двухэтажные коттеджи. Разговор не получился, я обращалась в администрацию президента.
Прежде чем звать нас на историческую родину, надо было все обмозговать. Мы просили: покажите нам места, где нас примут, будут ли там рабочие места, пришлите видеокассеты…Я создала благотворительный фонд, не устаю поднимать наши проблемы.
Надо в каждой семье хотя бы одного человека трудоустроить.
До сих пор есть семьи, где питаются только хлебом и водой.
Я писала письма на блог премьер-министра. Да что толку?
Сейчас оралманы как притча во языцех. Во всех бедах - Шанырак, Жанаозен, Шымкент - мы виноваты.
Давайте подойдем по-научному, я подберу хорошую группу политологов и социологов. Мы проведем исследования, которые дадут объективную картину.
Я давно предлагаю заменить слово “оралман” на ҚАНДАС, БАУР. Мы уже 20 лет здесь, қойыңдар! Мы патриоты этой страны. Мы уже не оралманы - мы казахстанцы.
Хельча ИСМАИЛОВА, Алматы, тел. 259-71-99, e-mail: ismailova@time.kz, фото Владимира ЗАИКИНА
