Учитель пения
- Чем можно “убить” женщину? - спрашивает меня Виктор ТОРБИН.
В смысле - что сделать, чтобы обратить на себя ее внимание?
- Для начала - цветами, - пытаюсь угадать правильный ответ.
- Музыкой, - поправляет меня учитель. - Женщина любит ушами.
Цветов он своей супруге не дарит. На участке у их дома уже отполыхали яркие тюльпаны, сейчас готовятся раскрыться бутоны пионов. Это бизнес, который когда-то воплотила в жизнь его жена. Виктор Борисович помогает ей. Но это будни.
- Жене я на кларнете сыграл одну мелодию, и она "упала" - рассказывает об одном из главных эпизодов своей жизни. - Она не была тогда еще моей супругой. Праздник был, мы играли на площади, я - на кларнете, детский ансамбль аккомпанировал. Перед выступлением я сказал: "Посвящается во-о-он той женщине" - и показал рукой в ее сторону.
- Как называется? - готовлюсь записать название произведения, которое решило судьбу учителя пения школы-интерната № 2.
- "Красная роза". Автора не помню, - вроде как извиняется учитель, садится за пианино и играет.
Приятная мелодия.
Из прошлого века.
В проеме двери меняются мордашки учеников. Как живой калейдоскоп. Некоторые заходят в класс, стоят у парты, слушая невероятно красивое произведение. Длинная перемена заканчивается.
Когда-нибудь они, уже в возрасте учителя пения, нечаянно услышат эту мелодию и ахнут.
Учителю, между прочим, 70 лет.
● ● ●
К людям, которые не могут отличить произведения Чайковского от Римского-Корсакова, Виктор Борисович относится отрицательно.
Сразу оговоримся: к детям он не так строг.
- Меня друг в Крым позвал, - вспоминает, - квартиру обещал и работу. Я быстро собрал чемоданы и - на самолет. Встретили: вот клуб - будешь заведовать, вот школа музыкальная - работай! А в клубе звучит Моцарт. Киномеханик мне экзамен устраивает: что, мол, звучит? Говорю: "Сороковая симфония Моцарта". "Дурак ты, - говорит он мне, - это первая симфония". Я полчаса его убеждал, а потом сказал в сердцах: "Мне с тобой работать?!" Такое отвращение к клубу возникло. И к этому киномеханику. Не стал там работать. Вернулся.
- У меня друг был, военрук, - вспоминает другой случай. - Он как-то говорит: "Что ты шляешься в поисках работы?" Я тогда был то ли директором Дома культуры, то ли завклубом. Друг продолжает: "Иди в школу, как зайдешь туда, после не вытащишь". Так и получилось.
Как все творческие люди, которые находятся в постоянном поиске, а порой и в некотором несогласии с самим собой, учитель совершает время от времени, казалось бы, странные поступки.
Пишет заявления об увольнении.
Убедительно объясняет причины:
а) трудно из пригорода добираться;
б) надо супруге помогать.
В последний раз заявление легло на стол директору школы-интерната в прошлом году. Через месяц директор позвонила супруге Виктора Борисовича, той самой, которой он 20 лет назад играл на кларнете про розы. "Как наш учитель музыки?” - спросила между прочим директор. Жена ответила: "Мается без школы". Вот так и вернулся в интернат.
● ● ●
Торбин говорит, что его жизнь - это бег с препятствиями.
Первая преграда случилась в седьмом классе.
Учился он в новосибирской школе военных музыкантов.
- Отца я не видел, - вспоминает, - я родился в мае, его на фронт забрали в июне, а в августе пришла похоронка. Я учился в третьем классе, когда мама со мной пошла в военкомат, просила определить меня в Свердловское суворовское училище, а нам говорят: "Перерос, надо было год назад обращаться". Военком подсказал адрес в Новосибирске.
Был у нас там капитан Плохоцкий. Когда он получил назначение дирижером в музыкальное училище в Москве, мне и четверым парням сказал: "Как обустроюсь, позвоню вам, приезжайте". Я тогда учился уже в седьмом классе. Он-то позвонил, а разговор наш подслушал завуч школы, телефон был параллельный… Не уехали мы, хотя билеты были куплены.
Второе препятствие случилось, когда я учился в консерватории.
Я в общежитии жил. Мне выдали кларнет, наш оркестр собирался выступать в Москве. Прибежал я как-то на репетицию, преподаватель Фуат Мансуров настраивает скрипки, я настраиваю свой инструмент. У Мансурова был абсолютный слух, как у Моцарта…
Он говорит:
- Ты, свинья, ну-ка встань!
Я встал:
- Извините, но я не свинья.
- Выйди отсюда!
Потом мне говорили: "Извинись, это же Фуат Мансуров!" Я гордый был. Из консерватории ушел.
Когда знаменитый дирижер Фуат Мансуров приезжал в Алма-Ату, Виктор Борисович старался попасть на его концерты. И по телевизору его концерты слушал. С удовольствием. Обида рассосалась с годами.
● ● ●
Учитель пения приезжает в интернат на час раньше первого звонка. В пять утра встает, делает зарядку, обливается холодной водой, выпивает чашечку кофе с медом и отправляется из своей деревни в город, чтобы избежать пробок.
По дороге захватывает попутчиков: повара, учителя истории, охранника.
Открывает свой кабинет, где со стен на него смотрит Моцарт с компанией таких же гениев, проходит к пианино. И играет.
Целый час. Моцарт, Шопен, Бетховен…
- Для себя, - говорит.
- Для нас, - думают детки, которые в это время просыпаются, умываются, завтракают…
● ● ●
А потом начинаются уроки.
Я попросилась на один из них. Сначала дети выводили ноту "до". Распевались. У парт стояли костыли и приспособления, с помощью которых легче передвигаться. У некоторых учеников нарушена речь. "До" получалось не у всех.
- Молодец, - поощрял учитель каждого.
Потом пели песенку про каникулы, которые предстоят.
Затем Дамир Ибралинов попросился спеть песню о Казахстане.
Голос у него хороший. Слова патриотичные. Такие сейчас редко сочиняют. Потом я узнала: слова и музыка Торбина. Патриот!
- Как-то уехал надолго в Новосибирск - и вдруг остро ощутил, что мне не хватает казахской речи, казахской музыки, - удивляется он. Бывает же такое!
● ● ●
На уроке он сказал, что музыка - это и радость, и боль.
Про радость поняли.
Про боль попросили уточнить.
Учитель объяснил:
- В концлагерях сжигали людей под музыку.
В классе воцарилась тишина, только было слышно, как за окном дождь начинается.
Хельча ИСМАИЛОВА, Алматы, тел. 259-71-99, e-mail: ismailova@time.kz, фото Владимира ЗАИКИНА
