Сауле ДУЙСЕНБИНА, художница: От шала-казахов слышу!
Художницу Сауле ДЮЙСЕНБИНУ (на снимке), как и ее тезку и коллегу Сауле СУЛЕЙМЕНОВУ, вдохновляют старые архивные фотографии. Но если Сулейменова соединяет образы людей с современными заборами, у Дюйсенбиной всё гораздо сложнее и интимнее.
Например, картина “Жангир хан с супругой”, на которой исторические персонажи находятся в поэтическом соседстве с рентген-снимком позвоночника самой художницы. Поверх него приклеен конверт с репродукцией картины голландского мастера “Чета Арнольфини”. Фотография, как и картина, преисполнена нежности. Более того, Сауле заимствует излюбленный прием голландцев: помещает свое изображение внутри работы, правда, не в зеркале, а как отражение на блестящей поверхности диска. Работа становится похожа на сложный ребус, но разгадка его проста. В поисках собственной индивидуальности и корней Сауле приходит к банальному выводу, что мы не слишком отличаемся друг от друга, невзирая на расу, страну и время рождения.
- Я родилась в Караганде, - рассказывает Дюйсенбина, - это промышленный “бетонный” город. Росла в русскоязычной среде, воспитывалась на замечательной русской литературе. И всегда ощущала какую-то нестыковку: кто я? Меня мучил вопрос: “Как живут люди в ауле, которые не парятся по этому поводу?” Примерно год назад мне в руки попали старые архивные снимки. Сначала я просто рассматривала их как историко-экзотическую данность, легко полученную и не совсем нужную. Потом стала рисовать этих людей, пропускать их через себя и почувствовала, что они становятся частью моей памяти: помогают вспомнить то, что есть во мне, что существует неосознанно. Я словно примеряла на себя образы этих людей и соединяла их с сегодняшней действительностью.
- Так вы все-таки побывали в ауле?
- Да, и меня поразила подлинность чувств сельских людей. У нас, горожан, слишком много условностей, которые не дают выражать настоящие эмоции, мы какие-то… фильтрованные. А там… Например, мне запомнился один мужчина, который пришел на свадьбу на костылях, но едва зазвучала музыка - он бросил костыли и пустился в пляс. Меня впечатлила целостность, гармоничность людей, живущих в селе. У них, как и у предыдущих поколений, память совсем иного свойства. Мы напичканы разными разрозненными сведениями из прошлого и настоящего, но и при этом плохо помним то, что произошло несколько лет назад. А наши предки прекрасно помнили историю своего рода и то, что происходило при жизни нескольких последних поколений.
- Почему же выходцы из села не привозят с собой в мегаполис гармонию и традиции?
- Как в городе, так и в ауле живут разные люди. Просто в глаза всегда бросается все негативное: грязь “шаныраков”, самозахваты и прочие безобразия. Я отдала своих детей в казахскую школу, чтобы возобновить связь со своим народом, прервавшуюся на моем поколении. Но быстрее всего принадлежность к нации помогают ощутить две эмоции - гордость и стыд. Я очень остро чувствую себя частью народа, когда испытываю гордость за его достижения. Например, слышу песни группы “Уркер” или смотрю фильм “Келiн”. Это кино вызывает массу споров, но я счастлива, что его снял казах и сделал это очень честно и искренне.
- Вы причисляете себя к шала-казахам?
- Это как негативный ярлык... Я, честно говоря, не знаю, кто он такой - шала-казах. Тот, кто не знает языка? Мне кажется, гораздо опаснее утрата казахского менталитета, наших типичных черт. Например, когда мы забываем о гостеприимстве, перестаем уважать стариков, не помним своих предков. Такие действительно становятся шала-казахами, даже если говорят на родном языке.
- В ваших работах перекликаются разные времена и страны. По какому принципу вы их объединяете?
- По обычной схожести - например, степнячка в традиционном головном уборе и целая серия европейских женских портретов. Знаменитая “Девушка с жемчужной сережкой” и мой вариант - с сережкой коралловой. На самом деле искать общие черты не менее интересно, чем индивидуальные.
Ксения ЕВДОКИМЕНКО, evdokimenko@time.kz, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы
