Анау-Мынау о Текущем Моменте

Досым Сатпаев, политолог
Вершки и корешки
Нынешняя борьба с коррупцией напоминает толкучку возле корыта, содержимое которого в условиях кризиса существенно уменьшилось. Вот и топчут друг друга, расчищая пространство.
Конечно, массовая чистка в государственном аппарате может иметь много разных причин, вплоть до самых экзотических, но от этого обществу ни горячо ни холодно. Верно кто-то подметил, что в Казахстане не надо придумывать национальную идею, так как она уже есть. И имя ей - коррупция, которая объединяет многих казахстанцев вне зависимости от национальности, возраста, пола или политических пристрастий.

Здесь одними арестами чиновников проблему не решить - вместо выбывшего придет другой, более умный. Это как зубы у акулы, которые растут в несколько рядов. Выпал первый ряд, тут же выдвигается из пасти второй, и она всегда готова к охоте. Получается, что ставка на силовую чистку аппарата напоминает охоту на блох с помощью ружья. Проблема загоняется в латентную фазу - создается эффект мнимого благополучия и “успешной борьбы с коррупцией”. В свою очередь, низкий коэффициент полезного действия стимулирует рост социальной напряженности. И не столь важно, что ловят уже не директоров школ или мелких клерков, а министров. В любом случае срезают вершки, чтобы корешки не трогать. А вот их-то и надо выкапывать.
Вот только кто и с помощью чего это будет делать?

Некоторые предлагают взрыхлить почву, используя обязательную декларацию о доходах не только чиновников, но и ближайших членов их семей. Более того, сами “слуги народа”, по крайней мере, на словах не против этого. Тот же премьер-министр Карим Масимов как-то заикнулся о необходимости этой меры, и министр информации и культуры Мухтар Кул-Мухаммед готов, хотя и намекнул, что в Налоговом кодексе нет статьи, обязывающей налогоплательщиков (физических лиц) публиковать в СМИ отчет о своих доходах. Поэтому у любого государственного служащего есть только добровольное право публиковать свою декларацию. Но кто же сам себя поведет на голгофу? В наших условиях заставить можно только через обязательное декларирование доходов. Как это было сделано в соседней России.

Конечно, деньги можно загнать и в офшоры, оформить имущество на подставных лиц, не входящих в число близких родственников. При этом все понимают, что громко заявить о своей открытости - еще не значит быть открытым и имитация честности может быть равноценна лицемерию. Это как в случае с легализацией капиталов и имущества, от которой выиграли те, кто ее и затеял. К тому же в законодательстве вряд ли будут предусмотрены санкции для супругов и детей за непредоставление деклараций или за предоставление неверных сведений.
Но сделать этот шаг все же нужно, потому что хуже от этого точно не будет. По крайней мере, сами чиновники получат дополнительный повод друг за другом приглядывать. Хотя, как обычно, основные проблемы начнутся не у вершителей судеб, а у мелких чиновников, которые успели кое-что наворовать, но не успели спрятать.
Одним словом, вся соль заключается в том, что в условиях Казахстана, при слабом гражданском обществе, только государственная власть способна ограничить собственные аппетиты до разумных пределов, так как дело касается самосохранения самой политической системы. Если же коррупционер ловит коррупционера, а система все это поощряет, то стране грозит клептократия, то есть крайняя форма проникновения коррупции во все структуры государственной власти, которая рано или поздно обрекает политическую систему на полное разрушение.

Валерия ИБРАЕВА, искусствовед
И дым отечества нам дольче и габбана
Мой любимый пример про активность культурной жизни - факт существования в 600-тысячном Франк-
фурте 50 музеев, из которых 30 государственных и 20 частных. На возражения, что, дескать, Германия - богатая страна и может себе позволить, отошлю в один из упомянутых музеев - исторический. Там выставлен макет города в 1945 году с руинами и парой сохранившихся стен. Получается, за последние 50 лет во Франкфурте в среднем открывалось по музею в год.

Когда пали оковы советского строя и наша страна открыла свои границы, проявилась застылость нашего культурного процесса: кивать на колонизаторскую Москву, которая высасывала культурный и интеллектуальный потенциал, стало как-то неудобно.
Скуден наш культурный ландшафт. Культура - вещь, которую нужно питать разнообразной пищей, не только кумысом и мясом. Так, экстраординарным событием была организованная посольством США в 1999 году выставка Энди Уорхолла, совершившая тур по крупным городам бывшего Советского Союза, в том числе и в Алматы. Усилия, предпринимаемые Институтом Гёте и Британским советом в деле насыщения культурными событиями нашего пространства, достаточно интенсивны, но часто не достигают цели - им не хватает элементарной заинтересованности с казахстанской стороны. К примеру, во Франции тот же Британский совет организовывает выставки ежемесячно, и это не считая музейного, галерейного и внеинституционального неформального сотрудничества.

А наши единичные пафосные события типа кинофестиваля или конкурса музыкантов-исполнителей выкраиваются по чиновничьим лекалам и превращаются в официальные мероприятия, имеющие мало общего с творческой атмосферой. Нам виртуозно удается забюрократить даже самую свободную область искусства - изобразительную, наглядным примером чему может служить выставка, только что открывшаяся в музее им. Кастеева и посвященная 70-летию Союза художников. Единообразная, невыносимо скучная, она как на военном параде демонстрирует наличие художников в областях Казахстана. И это, пожалуй, ее единственное достижение.
Собственно, в этом и заключается смысл всех наших официальных форумов, фестивалей и выставок - показать, что “у нас тоже есть культура”. Причем строго самобытная, без всяких этих модных влияний и экспериментов, надежно застывшая в мертвых схемах и собственном соку .

У нас никогда не было выставки, скажем, Микеланджело Пистолетто, нет гастролей интересных театров, нет презентаций книг, взбудораживших весь мир, - например, “Талибан” пакистанца Ахмеда Рашида. Для всего мира искусство Казахстана - это Ербосын Мельдибеков и Саид Атабеков, но их к нашим музеям и близко не подпускают. К нам приглашаются культурные суррогаты, творцы гламура типа Ильи Глазунова, Паоло Коэльо и Михаила Шемякина. То, что на самом деле официоз выдает за культуру как местную, так и интернациональную, - скучно, мертво и не интересно никому в мире.
Те же, от кого мы отказываемся, удобряют культурное поле Европы и США: Рамазан Бапов, Майра Мухаммед-кызы, Алмагуль Менлибаева, Тимур Бекмамбетов, Сергей Лукьяненко, Марат Бисенгалиев. Они умные, конкурентоспособные, и именно поэтому не видят для себя возможности работать на родине
Создается впечатление какой-то большой стратегии оглупления, втюхивания культурной фальшивки, на вернисажи которой во все наши аж семь музеев искусства по всему Казахстану мы ходим в “Гуччи” и “Дольче энд Габбана” - с сознательными ошибками, отпечатанными на дешевом китайском барахле.

Берик АБДЫГАЛИЕВ, директор Фонда развития государственного языка
Казахстанский парадокс
Итак, премьер Казахстана заговорил по-казахски. С легким английским акцентом, но все-таки заговорил. И это не осталось незамеченным. Первое “казахское” заседание Кабмина вызвало сразу три полярные общественные реакции - одобряющую, скептическую и настороженную.
Кто одобрил, в общем-то, понятно. Это миллионы сограждан, которые уже 20 лет ждут от властей внятных сигналов, на деле доказывающих государственный статус казахского языка. Скепсис же, причем очевидный и нескрываемый, прозвучал в оценках некоторых политологов: дескать, для Масимова “казахская карта” - всего лишь беспроигрышный способ “купить” лояльность доминирующей нации, численность которой дошла до 70 процентов.

А вот чувство тревоги и неопределенности в связи с инициативой премьера охватило тех, для кого государ­ственный язык все еще остается терра инкогнита. В том числе для журналистов русскоязычных СМИ, которые, наверное, впервые в своей практике не сумели донести до аудитории сути выступления Карима Масимова.
Языковая инициатива Масимова показала: в обществе есть понимание, что языком власти должен быть государственный язык, но при этом в обществе нет стопроцентного понимания самого языка. Почему? Ответ прост - о судьбе казахского языка, путях его развития говорят только на казахскоязычных совещаниях и в соответствующих СМИ.

Посмотрите, много ли статей в поддержку казахского языка можно увидеть в русскоязычных газетах? Уверяю - почти ничего. Следовательно, и читательский настрой по отношению к этой теме аналогичный - почти никакой.
О том, что языковая проблематика выпала из внимания русскоязычных СМИ, можно было судить по растерянным комментариям журналистов, которых казах­скоязычное заседание правительства застало врасплох. Создалось впечатление, что хотя журналисты и предполагали, что от казахского языка будет уже “не спрятаться, не скрыться”, но, по всей видимости, рассчитывали, что это произойдет не с ними и не в этой жизни.
Изменится ли теперь событийный ряд русскоязычной прессы? Станет ли в них больше публикаций на тему государственного языка?

Парадокс нашей ситуации заключается в том, что сегодня казахский язык должен развиваться с помощью русского языка. Чтобы изучение казахского языка стало приоритетным, надо подключить ресурсы русского языка. Я имею в виду информационные ресурсы - радио, телевидение, газеты, которые выходят на русскоговорящую аудиторию и которые не только формируют информационную картину дня, но и, чего скрывать, во многом определяют настроения в обществе, в том числе по языковому вопросу.
Из-за отсутствия разъяснения о проблемах развития казахского языка на русском госязык и дальше будет делить наше общество. Любое упоминание о необходимости знания казахского будет раздражать тех, кто не знает и не хочет знать этот язык. Чтобы язык казахов стал реально консолидирующим, сегодня нужно говорить о нем и на русском.
Лично я убежден, что русскоязычная пресса способна перепозиционировать тему казахского языка из категории “настораживающей” в разряд “насущной”, “всеобщей” и “патриотичной”. Главное, была бы добрая воля и чтобы русские редакции взялись за это дело всерьез.
Хотелось бы верить, что именно так и произойдет, и русский язык придет на помощь языку казахскому.