Кожей чувствую

   О том, может ли в Казахстане появиться банк кожи, сколько стоит сантиметр донорской ткани и как ее пересаживают больным с ожогами

Когда врач-комбустиолог Кабылбек АБУГАЛИЕВ выступает перед аудиторией, не имеющей отношения к медицине, он задает один и тот же вопрос: “А вы знаете, кто такой комбустиолог?” - и народ начинает чесать затылок.
Я тоже порой впадала в ступор, когда с ним разговаривала.
- Да? И такое бывает? - охала и ахала как кисейная барышня, когда доктор, который тридцать лет занимается лечением ожогов, а сейчас и устранением их последствий, рассказывал мне о тонкостях своей работы.

Абугалиев - один из тех, кому не все равно. Пытается внедрить в производство свое изобретение - биологические повязки для лечения ожогов. Мечтает о создании банка кожи в Казахстане и говорит, что наша страна вполне могла бы не просто использовать донорскую кожу для лечения своих больных, но и зарабатывать на этом, продавая ее за рубеж. Не боится заявлять о тех проблемах, которые накопились в этой сфере, и, судя по тому, что разговаривает со мной, надеется что-то изменить.

***

Патент на свое изобретение - био­логическую повязку для лечения ожогов - Абугалиев получил в 2014 году.
- На самом деле повязки из цельной брюшины коров для лечения ожогов применяли несколько десятков лет врачи Караганды, я тоже там жил и работал долгие годы, - говорит он. - Руководил этим легендарный профессор Хафиз МАКАЖАНОВ. Такие повязки лучше традиционной марли, которая во многих странах уже превратилась в архаизм, а у нас до сих пор является практически безальтернативной при лечении ожогов. Я усовершенствовал их и начал по-новому, особым образом, очищать брюшину.
- Где вы ее берете?
- В пунктах забоя скота. Туда выезжают подготовленные бригады медработников, забирают брюшину коровы и привозят ее в лабораторию в специальных контейнерах, заполненных физраствором с антибиотиками. Там мы ее очищаем и обрабатываем, затем из нее удаляются клетки, и ткань можно использовать для лечения пациентов. Эти повязки не хуже, чем из свиной кожи, но, конечно, они уступают человеческой.
- Интересный поворот в нашей беседе. То есть человеческую кожу можно использовать как обычную повязку?
- Конечно, в мире это широко распространено. Такая повязка приживается только временно, а потом, примерно через две недели, отторгается организмом. Но у нас нет такой практики. В Казахстане даже свиная кожа не используется, во-первых, из-за ее отсутствия на нашем рынке, а во-вторых, из-за дороговизны, а еще по религиозным причинам. А наша повязка из коровьей брюшины халяльная (если, конечно, так можно сказать), ее можно использовать и в восточных странах, где тоже нет банков кожи. Не нужно думать, что этот кусок ткани из брюшины, который прикладывают к ране. Она очень тонкая, полупрозрачная. Примерно так же выглядит и донорская человеческая кожа, которую берут у умерших людей: специалисты снимают только верхний ее слой толщиной 0,2-0,3 миллиметра. Потом эти участки на теле донора обрабатывают так, что человек со стороны вряд ли заметит, что были проведены какие-то манипуляции.
- Кожу подбирают специально, так, чтобы она подходила определенному пациенту, как в случае с другими донорскими органами?
- Нет, она подойдет любому человеку.
- А имеет значение расовая принадлежность или национальность?
- Нет, никакого. Донорская кожа после обработки имеет белесоватый оттенок - пигментный слой остается в глубине. То есть белому человеку можно пересадить кожу черного. И естественно, чем она натуральнее, тем быстрее и лучше заживают раны. Донорский материал хранится в банках кожи. Это специальные помещения, в которых стоят емкости, наполненные жидким азотом. В них и находится кожа. Что-то подобное можно создать и у нас: пусть сначала доноров будет мало, но со временем это будет развиваться. Например, в США, которые продают кожу в другие страны, есть презумпция согласия, то есть если при жизни человек не заявил, что не хочет быть донором, после смерти он может им стать даже без согласия близких. У нас де-юре то же самое, но де-факто это, конечно, не так - у родственников потенциальных доноров спрашивают разрешение на забор органов. То же самое будет и с кожей. Но даже это можно решить, главное - сделать первый шаг. Сейчас на мировом рынке квадрат кожи размером сантиметр на сантиметр стоит три доллара, то есть ткань величиной с ладонь - 450 долларов. На этом зарабатывают банки в продвинутых странах мира. И поэтому нам лучше начать делать это сейчас, чтобы потом не покупать кожу в других странах. Мы все равно рано или поздно к этому придем - медицина стремительно развивается. Но, для того чтобы такой банк появился в Казахстане, нужны одобрение и поддержка властей.

***

- Мне всегда было интересно: человека с какой площадью ожогов тела можно спасти? - спрашиваю.
- Комбустиологи, как и рыбаки, иногда привирают: говорят, что и с 90 процентами ожогов пациент может выжить, - шутит Кабылбек Ризабекович. - Конечно, такое может быть, если организм пострадавшего молодой и сильный, а ожог поверхностный. Но реальный максимум - 60-70 процентов. И такие случаи в моей практике были. В 2009 году в Караганде произошла авария в шахте. Среди пострадавших был очень тяжелый пациент, который балансировал между жизнью и смертью. В СМИ несколько раз проходили сообщения о том, что он умер, но мы его вытащили. Я до сих пор помню этого парня.
Вот вы меня спросили, почему я занялся изобретением повязки. Хочется облегчить страдания таких больных, как тот шахтер, к примеру. Я ведь много читаю про банки кожи и ткани, и такая повязка была бы первым шагом к улучшению ситуации в лечении ожоговых больных в нашей стране. Но заинтересованности в них нет. Когда чиновники от медицины слышат о них, одобряют, соглашаются, что их нужно внедрять, но не более того. Вы знаете случаи, когда казахстанская медицинская продукция была бы популярна в нашей стране? Я нет. Это печально, конечно, особенно если учесть, что казахстанская комбустиология осталась на обочине медицины. Если у нас пациенты с ожогами тела 40 процентов умирают достаточно часто, то за границей практически всегда выживают, потому что у врачей есть и оборудование, и медикаменты, и любые виды повязок на выбор, а у нас все те же марля и мазь. Да, у нас есть хорошие врачи, но все дело в уровне оснащения и финансирования.
- Вы говорили о том, что лечить ожоги сейчас невыгодно.
- Так и есть. Сейчас на лечение даже самого тяжелого ожога государство выделяет 340 тысяч тенге. То есть неважно, обожжены у человека два пальца или обе ноги. За лечение заплатят одинаково, а ведь первый пациент пролежит в больнице несколько недель, второй - несколько месяцев, а медучреждение все равно получит 340 тысяч. Поэтому больницы сейчас стараются не брать тяжелых пациентов, ожогами никто не хочет заниматься - больницам как-то нужно выживать. Сейчас у нас даже не во всех областях есть ожоговые отделения, люди лечатся в травматологических, нет республиканского ожогового центра. Ситуация усугубляется и тем, что эта специальность непрестижна и в эту область никто не хочет идти. Поэтому я считаю, что нужно реанимировать комбустиологию и в первую очередь сделать более справедливым размер возмещения затрат на ожоговых больных.

***

- От этого ведь никто не застрахован, - продолжает наш герой. - В моей практике бывало всякое. Например, случай, когда жена застала мужа с любовницей и облила их кипящей водой из кастрюли, которая стояла на плите. Мужчина поступил с ожогами спины, а женщина - грудной клетки и лица. Или другой пример: мужчина, врач по специальности, с годами облысел. Ему порекомендовали какой-то чудо-препарат, сказали, что его нужно втирать в голову до образования пены. Он пришел домой, сделал все по инструкции и решил покурить: чиркнул зажигалкой - и голова вспыхнула. Его привезли к нам. Когда я был в Бельгии, в госпитале НАТО, врачи рассказывали, что у них лежал российский олигарх - очень известная личность, не буду называть его фамилию. Он попал в ДТП и получил ожоги тела. Врачи часто его вспоминали, потому что он забрал с собой в Москву несколько медсестер, которые ухаживали за ним. Бывают и самоподжоги, и неудавшиеся самоубийства. Не говоря уже о пожарах, авариях на производстве или ДТП. А вспомните случай в Караганде, когда во время салюта в День шахтера одна из ракет полетела не вверх, а в толпу зрителей. Тогда несколько человек погибло, а к нам поступило очень много пострадавших с ожогами. Так что, увы, это может коснуться каждого.

Оксана АКУЛОВА, фото предоставлено Кабылбеком АБУГАЛИЕВЫМ, Алматы