Врачебная тяжба

Отечественная система здравоохранения по праву является одной из самых критикуемых в обществе сфер. Очередным и ярким наглядным примером тому может служить рассматривающееся сейчас в Алмалинском райсуде Алматы так называемое дело врачей, обвиняемых в ненадлежащем исполнении профессиональных обязанностей, повлекшем смерть молодой алматинки.

Об этом сложном и запутанном деле наша газета писала не раз, но тем не менее стоит напомнить. В ночь на 24 сентября 2012 года в ДТП на пересечении алматинских улиц Фурманова и Толе би тяжелые травмы получила Диляра АГИШЕВА (см. “За дочку дойду до точки”, “Время” от 10.4.2014 г.). Ее доставили в горбольницу скорой неотложной помощи (ГБСНП), где она той же ночью скончалась. Однако в постановлении дознавателя Олжаса ШАРИПОВА о назначении судебно-медицинской экспертизы, а также в заключении эксперта Р. ШАМЕНОВА было сказано, что Агишева якобы погибла на месте ДТП. Но отцу девушки Фархаду АГИШЕВУ, с которым она разговаривала по телефону, находясь уже в больнице, все-таки удалось доказать, что его дочь умерла именно в стенах медучреждения. В связи с происшествием и последовавшим скандалом было возбуждено несколько уголовных дел, в том числе в отношении работников ГБСНП, и оно, несмотря на множество препятствий (см. “Тайна Гиппократа”, “Время” от 18.6.2015 г.), все-таки дошло до суда.
Процесс по этому делу начался в начале ноября. На скамье подсудимых - травматолог Жангельды СУЛЕЙМЕНОВ, который в ту роковую ночь был ответственным врачом по больнице, анестезиолог-реаниматолог Бахтияр БЕКТУРСИНОВ и хирург Марс БАЙНИЯЗОВ. Все трое обвиняются в совершении преступления, преду­смотренного пунктом 4 статьи 114 (невыполнение или ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медицинскими работниками вследствие небрежного или недобросовестного отношения к ним, повлекшее причинение смерти лицу) УК (в редакции 1997 года). Суд уже заслушал показания обвиняемых, которые свою вину отрицают, а в минувший четверг начался допрос свидетелей, который местами был похож то ли на... черный юмор, то ли на театр абсурда.
Первым показания дал работавший в 2012 году в ГБСНП специалист по УЗИ-диагностике Жомарт ЖАРИЕВ. По его словам, обнаружив в брюшной полости Агишевой скопление жидкости, что при тупой травме живота могло свидетельствовать о разрыве внутренних органов, он сообщил об этом коллегам, написал заключение (при этом снимок УЗИ не делался, поскольку, по словам Жариева, у него не было пленки) и вернулся к себе в кабинет. Заключение врач начал писать в три часа ночи - именно в то время, когда, согласно материалам дела, у Агишевой наступила клиническая смерть. Однако ответить на вопрос в суде, умерла пациентка при нем или нет, доктор не смог. Не смог Жариев ответить и на многие другие вопросы. К примеру, о том, кто именно из врачей находился рядом с ним в палате. “Не помню”, - твердил свидетель, оправдываясь тем, что прошло уже четыре года, за которые через его руки прошли сотни пациентов.
Следующий свидетель - ныне врач “скорой помощи”, а в 2012 году анестезиолог-реаниматолог ГБСНП Меруерт ЖУСИПОВА поведала, что, несмотря на принятые меры, госпитализированной около 2.30 в реанимацию Диляре Агишевой становилось все хуже, и в 3.00 наступила клиническая смерть пациентки. После этого около получаса Жусипова проводила реанимационные мероприятия - вначале одна, затем с Бахтияром Бектурсиновым. Но все было тщетно - в 3.30 врачи констатировали биологическую смерть девушки.
По словам Жусиповой, полтора часа тело умершей находилось в палате, а затем его отправили в морг. За это время, сообщила врач, она запротоколировала свои действия, однако этого документа в материалах дела нет. Жусипова этот казус объяснила суду так: когда началось разбирательство по делу, она забрала документ домой, а потом... не смогла найти.
Вообще, свидетельница довольно сильно путалась в показаниях. К примеру, говоря о том, что у Агишевой при поступлении в больницу было “низковатое” давление, Жусипова не могла назвать конкретные показатели: то ли 90 на 60, то ли 60 на 0. Это обстоятельство чрезвычайно возмутило родителей погибшей: как заявил Фархат Агишев, давление 60 на 0 - это предсмертное состояние, при котором человек может прожить не больше нескольких минут. А Диляра, судя по материалам дела, прожила еще по крайней мере минут 20!
Врач также долго не могла четко сказать, при госпитализации девушка была в сознании или нет. Далеко не сразу судья Марал ЖАРЫЛГАСОВА добилась от свидетельницы и ответа на вопрос, в чем заключалась разница между ее, Жусиповой, обязанностями и Бектурсинова. Апогеем же допроса свидетеля стало объяснение врача по поводу проведения интубации трахеи и искусственной вентиляции легких пациентки. Отвечая на вопросы судьи, когда именно производились эти манипуляции, Жусипова несколько раз уверенно заявила: после наступления… биологической смерти больной. Только после бурных возмущений судьи, прокурора, потерпевших и подсудимых эскулап поправилась: “после клинической смерти”, объяснив свою оговорку усталостью. Бектурсинов поспешил было на помощь коллеге - стал объяснять, что экстренные меры были приняты, когда Агишева была еще жива, но судья его осадила: вы не могли этого видеть, потому что пришли в палату, когда уже наступила клиническая смерть пациентки. “Вердикт” свидетельнице вынес подсудимый Сулейменов, в сердцах воскликнув: “Да она тупая!”
Долгое время разбиралась судья и с Бахтияром Бектурсиновым, который никак не мог объяснить, где должна была быть история болезни экстренно госпитализированной в ГБСНП пациентки Агишевой: то ли у профильных врачей (травматологов), то ли в реанимации, то ли где-либо еще. В итоге общими усилиями выяснили, что в реанимации. Однако в материалах дела истории болезни нет.
Отец погибшей Фархат Агишев, выслушав показания свидетелей, уже сделал для себя однозначный вывод: врачи, “колдовавшие” в ту ночь над его дочерью, явно что-то скрывают.
- Врачи говорят, что если пациент умер в течение часа после поступления в больницу, то история болезни не заводится в принципе, - сказал он “Времени” после окончания судебного заседания. - Но актом проверки, которую назначил комитет медфармконтроля, установлено, что в двух журналах в графе “Агишева” указан номер истории болезни, который потом был присвоен... пациенту АКИШЕВУ (даже фамилию похожую подобрали!), который утром следующего дня пришел прокапаться от похмельного синдрома. Мужчина дал показания, что делает это с 2006 года два раза в год, а история болезни на него появилась только в день смерти моей дочери!
Более того, безутешный отец почти не сомневается, что его дочь и вовсе не помещали в реанимацию:
- Когда я приехал в больницу в 5.10 утра, нашел тело своей дочери в комнатке возле приемного покоя, не приспособленной для содержания пациентов или хранения трупов. Я считаю, что никакие реанимационные мероприятия ей не оказывались. Об этом свидетельствуют осенние листья, которые я достал из волос своей дочери, когда закрывал ей глаза. Если бы было все то, о чем врачи говорят: УЗИ, рентген, интубация трахеи, искусственная вентиляция легких и т. д. - разве три пожухлых кленовых листа остались бы в волосах?! А Жусипова, думаю, вообще не видела мою дочь, потому что в деле есть показания трех врачей “скорой”, которые говорят, что сами довезли мою дочь до приемного покоя, и среди тех, кто там находился, женщины-медика не было!

Мадина АИМБЕТОВА, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы