Учителя стали слепыми исполнителями

Доктор философии в области образования Лаура КАРАБАСОВА - автор книг и статей в высокорейтинговых международных журналах по вопросам изучения языков и введения трехъязычного образования. Она провела несколько исследований, посвященных этой теме, в Назарбаев Интеллектуальных (НИШ) и общеобразовательных школах. В 2013-2015 годах была специалистом по трехъязычному обучению в НИШ. Позже стала координатором национальной рабочей группы, которая занималась разработкой концепции трехъязычного образования.

- Лаура, насколько я знаю, изначально вы предлагали внедрять двуязычие - с упором на казахский в школах с русским языком обучения и на русский - в казахских. Почему вы считаете, что это правильный подход?

- Опираясь на опыт НИШ, мы хотели поддержать детей с русским языком обучения, которые плохо знали казахский, и наоборот. За рубежом этот подход называется предметно-языковым интегрированным обучением. Он предполагает, что у учеников могут быть слабые языковые компетенции. Этого, кстати, не нужно бояться (а у нас именно этого обстоятельства и опасаются). Мы предполагали, что в среднем звене часть предметов (история Казахстана и всемирная история) должна была преподаваться на казахском или русском в зависимости от языка обучения в школе. У нас в отличие от английского языка много специалистов, которые, по крайней мере, прекрасно говорят на казахском.

- Но владение языком не означает, что ты сможешь успешно преподавать предмет для тех, для кого этот язык не является родным.

- Конечно, помимо языка нужно знать методику преподавания. Допустим, некоторые педагоги, которые ведут историю Казахстана, составляют одинаковые поурочные планы, применяют идентичные методики для обучения в казахских и русских классах. Выставляют аналогичные показатели по ожидаемым результатам и критериям оценивания. Но это неправильно. Они должны отличаться, ведь мы преподаем детям с разным уровнем владения языком.

Я постоянно провожу тренинги для педагогов, которые работают по программам трехъязычия. И предлагаю тем, кто ведет уроки на английском, адаптировать материал, чтобы текст на этом языке стал понятен детям. Упростить текст, сложные предложения разбить на простые, часть информации заменить картинками или таблицами.

- Почему в Минобре предпочли внедрять обучение и на английском языке?

- Я не знаю, что случилось и куда подевалась та стратегия, которую мы предлагали. С 2018-2019 учебного года в Казахстане предметы естественно-научного цикла начали преподавать на английском языке. По данным, которые есть в СМИ, на курсах английского прошли обучение более 11 тысяч учителей, порядка шести с половиной тысяч из них обязались вести уроки на этом языке, за что получали определенную надбавку.

К тому моменту в Казахстане уже был накоплен определенный опыт - помимо НИШ трехъязычие применялось в некоторых специализированных школах. Но все это было разрозненно, информацию не обобщали и не анализировали. В таком случае возникает вопрос: что в слова “апробация” или “пилотирование” вкладывают в Казахстане? Для чего их проводят, если в итоге к внедрению реформы, как в этом случае, подходят достаточно механически? Я считаю, что ее эффективность в какой-то степени измерялась освоением бюджета. При этом, предполагаю, даже не учитывались закономерности обучения языку как учителей, так и учеников.

- Почему, на ваш взгляд, учителя, которые прошли курсы обучения английскому, не смогли продемонстрировать тот уровень владения языком, которого от них ожидали?

- Было несколько факторов. И количество часов, отведенных на обучение. Мы говорим о тысячах учителей - представьте, сколько инструкторов пришлось нанять для их обучения по всему Казахстану! Я не могу обобщать, но были и очень сильные тренеры, и хватало тех, кто просто “прогнал” грамматику. К сожалению, многие педагоги так и не узнали, что есть коммуникативная методика, которая помогла бы им научиться использовать язык в контексте реальной жизни.

Я общалась с учителями, когда проводила свои исследования. Многие смущались, когда я спрашивала: “Какой у вас уровень владения языком?” Отвечали: “В сертификате высокий, но на самом деле это не так”. Признавались, что на курсах их не учили выстраивать диалог, не учили говорить: “Откройте тетради”, “Иди к доске”, “Записываем новую тему”. Это тот элементарный язык, который нужен для управления классом. Поэтому возникает вопрос: как уровень знаний учителей измеряли на выходе с этих курсов?

Еще один важный момент - высокий уровень тревожности тех, кто изучал язык. Опять же, не обоб­щаю, но я видела, что для многих это стало проблемой. Учителя подписывали документ, обязывающий их по окончании курса вести уроки на английском языке. Представьте, вам говорят: “Мы вас освободили от уроков, нашли вам замену, сохранили зарплату - представьте только, сколько денег на это потратили!” Добавьте к этому боязнь делать ошибки - а она сидит глубоко в нашем менталитете. Если ты говоришь (не важно, на каком языке), то должен делать это красиво, с произношением чуть ли не как у носителя.

Учителя признавались мне, что переживали из-за того, как они будут выглядеть перед учениками. Многие из них просили помощь у детей. А кто-то репетировал каждый урок перед зеркалом, боясь, что в классе им зададут дополнительный вопрос. Знаю, были случаи, когда преподавателей отчитывали на педсоветах из-за того, что их во время открытого урока поправил кто-то из учащихся.

- На мой взгляд, было сразу очевидно, что за три месяца невозможно освоить язык на таком уровне, чтобы преподавать в школе, да еще химию, биологию или информатику.

- Изначально речь шла о том, чтобы апробировать реформу на небольшом количестве школ и постепенно, по мере подготовки кадров, масштабировать этот опыт. Ориентироваться именно на количество учителей, которые смогли бы качественно преподавать эти предметы на английском языке, не гнаться за цифрами и показателями. Я убеждена, что именно так и нужно было действовать.

Но в какой-то момент переход школ на трехъязычную систему обу­чения стал массовым явлением. После того как учителя закончили обучающие курсы, складывалось впечатление, что это касается всех школ. При этом, замечу, на местах далеко не всегда понимали суть реформы. Были те, кто думал, что трехъязычие - это использование трех языков в рамках одного предмета! Зашел в класс, поздоровался на казахском, русском и английском и т. д.

Беда в том, что практически все реформы в Казахстане спускаются по вертикали сверху вниз. В таком подходе изначально заложено нарушение закономерностей их реализации. Учителя должны были активно вовлекаться в реформу по введению трехъязычия, открыто говорить о проблемах и отстаивать свою позицию. Они же стали слепыми исполнителями. Потому и сложилась ситуация, когда наверху говорили одно, а на местах это понимали иначе.

- В итоге это стало историей из серии “внедрить любой ценой”.

- В какой-то степени да. Общество вздрагивает, когда слышит слово “трехъязычие”. Но на самом деле есть и плюсы. По моим наблюдениям, этой реформой, несмотря на все проблемы, воспользовались молодые учителя. Они мотивированы, хотят вести уроки на английском, рады, что им дали возможность бесплатно выучить иностранный язык.

- В Минобре от трехъязычия не отказались. Там говорят, что школы постепенно, как раз таки по мере подготовки кадров, будут двигаться к внедрению такого формата обучения. Как вы считаете, что нужно предпринять, может быть, изменить что-то сейчас, чтобы реформа стала более эффективной?

- Трехъязычие необходимо. Мы от этого никуда не уйдем. Думаю, сейчас нужно сделать паузу, проанализировать все, что мы имеем. Понять, сколько учителей действительно хорошо владеют языком, насколько они мотивированы, и работать только с теми, кто хочет развиваться в этом направлении. Их на самом деле немало. Почему бы не оставить в покое тех, кто не хочет вести свой предмет на английском?

Нужно искать другие подходы. В Италии, к примеру, практиковали метод, когда учитель в рамках одного урока использовал два языка. Вводную часть начинал на родном языке, потом переходил на английский, а затем снова на итальянский, чтобы убедиться в том, что дети усвоили материал. Нашим же педагогам связали руки и сказали, что все должно быть только на английском (эти требования не были задокументированы, появлялись на уровне города или школы). Поэтому так важно обучать не только педагогов, но и директоров школ. Они должны быть вовлечены в этот процесс, от них зависит отношение к практическому внедрению реформы. И управления образования должны перестраиваться и поддерживать, а не карать.

Нельзя говорить, что все плохо. Есть учителя и школы, в которых внедрили такой формат обучения. Сейчас нужно думать об их дальнейшей поддержке. Их можно обучать онлайн - это потребует минимум затрат. Разъяснить суть реформы, развеять мифы, сложившиеся вокруг нее. Разработать общие инструкции (мне возразят, что они есть, но я настаиваю на том, что нужны новые документы) - содержательные, в которых бы кратко и понятно были изложены подходы к реализации трехъязычного образования. В конце концов, дать школам больше свободы в этом вопросе.

Если есть один сильный педагог, который может вести свой урок на английском языке, то пусть так и будет. Два других предмета мы подключим, когда появятся кадры. И не забывать про родителей - они тоже должны быть участниками процесса: интересоваться их мнением, хотят ли они, чтобы у их детей были такие уроки.

Оксана АКУЛОВА, фото Владимира ЗАИКИНА и предоставлено Лаурой Карабасовой, Алматы