Предчувствие глобальной катастрофы

Ерлан КАРИН: Ближний Восток затягивает в геополитический водоворот

Директор Казахстанского института стратегических исследований (КИСИ) Ерлан КАРИН перед Новым годом совершил вояж сразу в две горячие точки - на север Афганистана и в район турецко-сирийской границы. Что интересного увидел политолог в непосредственной близости от зоны военных действий? Об этом он рассказал корреспонденту газеты “Время”.

- Афганистан, Турция, граница с Сирией. Чем вас привлек столь недружелюбный маршрут?
- Исследования - моя работа. К слову, я не так много езжу из-за большой загруженности. Отказался прак­тически от всех международных конференций и “круглых столов”. Езжу только тогда, когда в командировках удается совместить сразу несколько дел. Вот, к примеру, в последний раз мне удалось совместить рабочие встречи с моими коллегами - руководителями зарубежных центров стратегических исследований - и полевые исследования в рамках наших новых проектов. Поэтому поездки я планирую долго и тщательно.
Наши коллеги из Афганского центра стратегических исследований пригласили нас в Мазари-Шариф, чтобы вместе с аналитиками из США, России, Пакистана, Индии, Ирана и центральноазиатских республик обсудить последние тенденции в сфере региональной безопас­ности. Как вы знаете, ситуа­ция в Афганистане снова попала в фокус международного сообщества. Поэтому эта встреча и обсуждение были в самый раз.
- Каков был маршрут этой поездки?
Обычно мы добираемся в Мазари-Шариф через Кабул, но в этот раз решили лететь в Ташкент, оттуда в Термез, где затем пешком перешли узбекско-афганскую границу. С одной стороны, так быстрее, с другой - хотелось посмотреть, какая ситуация на границе, потому что с лета прошлого года ситуация на севере Афганистана начала меняться: участились теракты, нападения, что дало экспертам повод вновь заговорить об угрозе из Афганистана в Центральную Азию. Хотя последние несколько лет он считался относительно спокойным регионом.
- И как? Действительно ситуация ухудшилась?
- В целом все стабильно. Но сравнительно с предыдущим периодом напряжение чувствуется.
- А в Турции?
- Из Мазари-Шарифа летает прямой рейс в Стамбул, поэтому все удачно совпало, и нам удалось запланировать рабочую встречу с руководителями мозговых центров из Турции, Киргизии, Азербайджана, о которой мы договорились еще в мае. Но поскольку у нас была пара свободных дней до официального мероприятия, мы решили провести несколько встреч с аналитиками и журналистами, занимающимися освещением сирийского конфликта, заодно совершили поездку на турецко-сирийскую границу в районе турецкого города Хатай.
Один из моих давних исследовательских проектов касается проблемы участия выходцев из Центральной Азии в боевых действиях на территории Сирии. Поэтому мне было важно своими глазами увидеть приграничные районы, поговорить с местными жителями, прочувствовать атмосферу. В Стамбуле общая ситуация в стране и регионе все-таки не сильно ощущается: тысячи туристов, выставки, концерты, шумные кафе и рестораны - одним словом, город бурлит днем и ночью. Но через страну идет невидимый для других поток людей - с одной стороны, радикалы со всего мира, устремляющиеся в Сирию с целью присоединиться к джихаду, с другой - беженцы, которые бегут от всего этого хаоса. Сегодняшний Стамбул, если образно выразиться, и есть весь сегодняшний мир, где в блеске, роскоши или просто каждодневной суете люди не чувствуют приближающегося хаоса.
- Вы были в Турции где-то через месяц после трагедии с российским бомбардировщиком Су-24. Как этот инцидент обсуж­дался внутри страны? 
- Я не заметил, чтобы в Турции это широко обсуждалось. В отличие от российских масс-медиа в турецких это не было главной темой. В местных СМИ обсуждают, как всегда, различные внутриполитические события, актуальные мировые новости и, разумеется, Сирию. А как таковой антироссийской пропаганды нет. Простые турки живут своими заботами, хотя они очень политизированные. Но поскольку турки очень патриотичный народ, естественно, большинство поддерживают действия Анкары, повторяя во многом официальную версию, при этом считают, что ничего хорошего от этого конфликта не будет.
- Почему такое внимание уделяется сбитому самолету - именно после появления в регионе российских ВВС начались разговоры, что войска Асада наконец-то получили нормальную поддержку с воздуха и со дня на день изгонят ИГИЛ из Сирии. Насколько эта версия близка к реальности?
- Ситуация в Сирии давно вышла за рамки регионального конфликта. Сейчас в сирийский конфликт прямо или косвенно вовлечены десятки государств, кто-то говорит, что в конфликте участвуют уже 60 стран. Представляете, как закручивается маховик войны? Когда столько игроков появляется на одном поле, рано или поздно они начинают мешать друг другу. Если бы российский бомбардировщик случайно сбил истребитель США, может быть, не было бы таких последствий? Я утрирую, конечно, но это для того, чтобы понять сам фон. Здесь же получилось, что в небе над Сирией столкнулись интересы двух самых эмоциональных игроков. Не случайно несколько западных мозговых центров, размещая прогнозы на 2016 год, в качестве одной из реальных угроз назвали влияние эмоциональных факторов на глобальную политику. Но этот инцидент ускорил размежевание позиции сторон в геополитическом раскладе в Сирии. Поэтому события будут идти еще быстрее.
- И все-таки есть какие-то прогнозы - конец войны уже близок?
- Все игроки заходят в Сирию и Ирак со словами, что быстро решат задачу, уничтожат террористов и выйдут, хотя понятно, что так просто уйти не получится. Сирийский кризис для кого-то стал ловушкой, капканом, но в реальности это как водоворот, который с каждым событием - парижский теракт, инцидент с российским бомбардировщиком, беспорядки в турецких городах - просто еще быстрее ускоряется. И, закручиваясь все быстрее, он еще сильнее затягивает участвующие в конфликте стороны, поэтому все начинают еще глубже в нем вязнуть. Это и есть главное последствие сирийского кризиса. Поэтому боюсь, еще рано говорить о конце, все, может, только начинается. Некоторые игроки не рассчитали до конца свои силы, ресурсы и теперь рискуют впустить вирус войны, наоборот, к себе домой. Поэтому есть риск того, что весь этот хаос может расползтись дальше.
- На ваш взгляд, атаки ИГИЛ за пределами Сирии будут учащаться? Ведь теракты в Париже принесли “Исламскому государству” хорошие дивиденды - об организации узнали во всем мире.
- Мощь ИГИЛ, на мой взгляд, довольно сильно преувеличена. Слишком много чего приписывают ИГИЛ - конечно, оно не слабее, но и не сильнее других радикальных групп. Миф вокруг ИГИЛ так раздули, что на их фоне “Аль-Кайеда” и “Талибан” уже кажутся чуть ли не пацифистами. Потом всем стало удобно запугивать ИГИЛ - можно решать и внутриполитические проблемы, а можно запускать и геополитические сценарии. Конечно, ИГИЛ можно победить, но зараза уже проникла в сознание. Поэтому идеология ИГИЛ, боюсь, будет жить и дальше - сторонники уже окопались в Европе, Южной и Юго-Восточной Азии и во многих других регионах.
Опасность феномена ИГИЛ в том, что оно задало новую пропаганду - пропаганду насилия. Палачи ИГИЛ возвели жестокость, само насилие в новый культ, по сути они как новые сатанисты, а не защитники ислама. Они же каждый раз изощряются в способах и методах казни - просто так застрелить в затылок или отрезать голову им уже недостаточно. В итоге их последователи в пустынях Нигерии или где-то в лесах Филиппин, пытаясь копировать ИГИЛ, начинают также по-своему изощряться в убийствах простых людей.
Или вот “Аль-Кайеда”, тоже конкурируя с ИГИЛ, кто из них самая ужасная и жестокая организация, начала усердно проводить теракт за терактом. И в итоге они просто множат насилие в мире, где и так полно жестокости. И мне кажется, что когда мы говорим о Сирии, об Ираке, ИГИЛ, “Аль-Кайеде”, мы идем по ложному следу, говорим не о главном и в итоге спорим по пустякам.
У меня перед глазами всегда две картинки - фото утонувшего мальчика из Сирии и фото другого мальчика, но уже безжалостно расстреливающего пленника. Эти две картинки - две крайности сегодняшнего мира. И в обоих случаях - это ребенок, чистое создание, далекое от идеологии и корысти. Мне кажется, это последние сигналы, которые мы так и не разглядели, не поняли и не осознали. Поэтому я и говорю о своем ощущении надвигающегося хаоса или еще хуже - глобальной катастрофы.

Михаил Козачков, Алматы