Уж близок час...
Кто возьмёт и потянет Кармет?
Премьер-министр Алихан СМАИЛОВ заявил в первый день ноября, что правительство намерено привлечь к национализации “АрселорМиттал Темиртау” (АМТ) частного казахстанского инвестора, который должен будет вложить 3 млрд долларов в течение трех лет, из них 1,3 млрд долларов сразу же “для решения вопросов промышленной безопасности, безопасности труда, модернизации оборудования и расширения производства”. Но вот что интересно: почему глава правительства назвал этот процесс национализацией, если речь идет о деньгах частного инвестора? И кто им будет? Власти обещали, что нового хозяина Карагандинского металлургического комбината и его активов страна узнает в конце ноября, то есть всего через несколько дней...
По словам премьера, бюджетные деньги для смены собственника Кармета привлекать не будут. Более того, 4 ноября первый вице-премьер Роман СКЛЯР заявил, что правительство уже нашло местного инвестора, который обещал решить все проблемы компании.
Но ведь национализацией является переход актива в собственность государства. Кроме того, если не будут использованы бюджетные деньги, то какой частный инвестор в Казахстане располагает 3 млрд долларов для покупки металлургического комбината, угольных шахт и месторождений железной руды в Карагандинской области, а также металлопрокатного завода в Актау?
Естественно, возникает еще один логичный вопрос: почему премьер говорит о расширении производства, если государство не собирается само управлять комбинатом? Тем более что уход “АрселорМиттал Темиртау” означает автоматическое исключение его цепочек поставок главным образом в вопросах сбыта. Соответственно, новый инвестор должен будет искать новые рынки для продукции комбината.
6 ноября появилось совместное заявление правительства Казахстана и АМТ, адресованное бизнес-партнерам, в котором было отмечено, что переговоры о судьбе компании велись несколько месяцев и стороны “недавно достигли предварительного согласия”. В заявлении говорилось, что обе стороны обеспечат “выполнение всех контрактов и продолжение бизнеса, включая бронирование заказов, заключение контрактов, отправки, выставление счетов”.
В этом документе любопытна информация о времени ведения переговоров. Получается, события 28 октября фактически стали поводом к объявлению решения об уходе Arcelor Mittal из Казахстана. То есть трагедия на шахте им. Костенко предоставила властям Казахстана возможность ускорить процесс. Другими словами, использовать ситуацию для занятия более выигрышной позиции.
При этом у официальной Астаны явно не было задачи приобретения выгоды в самих переговорах, хотя все может быть. Но, скорее всего, власти стремились выглядеть лучше в глазах широкой казахстанской общественности, потому что с точки зрения бизнес-переговоров их позиции не улучшились. Скорее они несколько усложнились, потому что любые переговоры об уходе инвестора предполагают выплату компенсации. Если же речь идет о частной собственности, то надо говорить о цене выкупа активов.
Конечно, если государство говорит о национализации, то бывают разные варианты. Например, в Кыргызстане в 2021 году национализировали золотодобывающую компанию “Кумтор”. В мае тамошний парламент ввел внешнее управление “в связи с безответственными действиями” канадской компании Centerra Gold. Речь шла о складировании ядовитых отходов цианидов на ледниках. В ноябре того же года компания признала, что ей больше не принадлежит Кумтор. Она подала много исков в разных юрисдикциях о захвате. Но в июле 2022-го Кыргызстан и Centerra Gold заключили соглашение. В обмен на 26 процентов акций “Кыргызалтына” канадцы отказались от всех исков.
Но здесь речь идет о производстве золота около 17 тонн в год. Его можно свободно продать на любом рынке. В случае же с АМТ не все так просто. Специфика производства угля и металла в Караганде заключается в географии. Основные рынки сбыта конечной продукции находятся далеко от Казахстана. Естественно, что транспортировка до морских портов, будь это российские на Дальнем Востоке и на Балтике или китайский Ляньюньган, приводит к ее существенному удорожанию.
По причине дорогой логистики также затруднительно отправлять на экспорт уголь карагандинских шахт. Например, его прямым конкурентом при транспортировке по российским железным дорогам является похожий по качеству уголь Кузбасса. Разумеется, для России выгоднее поддерживать транспортировку собственного угля, для этого применяют льготные тарифы. Еще один момент связан с угольным терминалом в порту Находки, который имеет свои ограничения по перевалке угля.
Напомним, что до нынешней войны России и Украины “АрселорМиттал Темиртау” поставлял уголь на меткомбинат Arcelor Mittal в украинском Кривом Роге. Для компании это было выгодно, потому что поставки были по ее внутренним ценам. Но даже если война завтра закончится, маловероятно, что Криворожский комбинат будет покупать карагандинские угли, если международный сталелитейный магнат уже не будет их владельцем. Более выгодным будет привезти уголь морем.
Здесь стоит обратить внимание на ситуацию в Китае, власти которого планируют в ближайшей перспективе сконцентрировать большую часть металлургического производства (минимум 40 процентов) в приморских районах. Китайцы таким образом стремятся снизить затраты на логистику и повысить конкурентоспособность, потому что через морские порты проще осуществлять поставки угля и руды, а также отправлять готовую продукцию на внешние рынки.
Кстати, в Китае за время ковидной пандемии и экономического спада потребление металлопродукции с 2020-го сократилось на 83 млн тонн в год. Производство тоже упало, но меньше. В октябре 2023 года в Китае произвели 79 млн тонн стали. В годовом выражении это 960 млн тонн. В 2020-м было больше 1 млрд тонн. Это половина мирового производства.
Сегодня китайская строительная отрасль переживает серьезные трудности. Ряд крупнейших стройкомпаний находится на грани банкротства, 34 из 50 объявили о просрочке оплаты облигаций. Значит, потребление металла будет только сокращаться.
Почему это важно для нас? Потому что наше производство составляет 4,1 млн тонн стали в год. Это 5 процентов от объема падения спроса в Китае и 7 процентов от китайского экспорта. При этом мы еще находимся в невыгодном географическом положении из-за дорогой логистики. Кроме того, и у нас не все понятно со строительной отраслью, с ее перспективами. Но самое главное - в настоящее время ожидаются большие проблемы с мировой экономикой, с процессами глобализации. Соответственно, ситуация со спросом на металл и уголь будет как минимум стагнировать.
В этом контексте все выглядит так, что история с национализацией или продажей “АрселорМиттал Темиртау” частному казахстанскому капиталу происходит явно не в самое лучшее время. При этом пока еще нынешний инвестор не собирается уходить просто так: он оценивает выкуп своих активов в 1,8 млрд долларов. Между тем в заявленной схеме казахстанского правительства официально не предусмотрены выплаты. Так, указанные премьером 1,3 млрд долларов, которые новый инвестор должен будет выплатить сразу, по словам Смаилова, должны пойти на решение проблем предприятия. Понятно, что выплата дополнительно 1,8 млрд долларов за компанию в таком случае вряд ли будет выглядеть как успех. Если же речь пойдет о том, что Казахстан хочет заплатить Arcelor Mittal те заявленные 1,3 млрд долларов, тогда встанет вопрос о последующем финансировании реконструкции комбината.
Хотя по большому счету вопрос не в деньгах. Государство, наверное, может выделить такие средства будущему инвестору через какой-нибудь целевой кредит. Здесь вопрос, как мы уже отметили, в компетенциях управления металлургическим производством и особенно в умении работать на рынках сбыта.
Если же говорить об угольных шахтах, то специфика Карагандинского бассейна заключается в том, что здесь добывают главным образом коксующиеся угли. Их применяют для доменного производства и сложно использовать на ТЭЦ, если вообще возможно. Следовательно, рынки сбыта коксующихся углей являются довольно узкоспециализированными.
Для ТЭЦ же используют энергетические угли, у нас их добывают в Экибастузе, на Шубарколе (Караганда) и Каражыре (Семей). В энергетических углях есть порода, которая нагревается и держит тепло, потом ее удаляют в виде больших объемов золы.
Но вернемся к коксующимся углям. Особенностью их добычи является выделение опасного метана. С этим очень сложно что-то сделать. Например, в СССР предлагали проводить дегазацию карагандинских углей с помощью бурения с поверхности множества скважин для того, чтобы откачивать метан, но ничего не получилось. Взрывы газа происходят, когда его концентрация становится выше нормы, и в этот момент достаточно любой искры. В частности, в Кузбассе на шахте “Распадская” в 2010 году взрыв произошел из-за замыкания высоковольтного кабеля. Очень часто причиной трагедии является, увы, и человеческий фактор. Когда рабочие снижают чувствительность приборов учета содержания метана, чтобы слишком частые сигналы тревоги не останавливали работы, потому что от этого зависит их зарплата. Поэтому сложно гарантировать отсутствие взрывов в будущем.
И есть еще один аспект смены собственника на Кармете. В свое время приход Лакшми МИТТАЛА был связан в том числе и с социально-политической миссией. В конце 1980-х на комбинате “Карагандауголь” работали 120 тысяч человек со всеми вспомогательными подразделениями вроде медицинского учреждения и собственного сельского предприятия. На Карметкомбинате трудились 40 тысяч. В общей сложности 160 тысяч хорошо организованных рабочих.
В 1990-х иностранный менеджмент менял систему управления советскими предприятиями. Частью этого процесса было болезненное сокращение персонала. Интересно также, что на Карметкомбинате непрерывная разливка стали была введена только в 2005 году. В СССР этого не делали, в том числе потому, что это привело бы к сокращению персонала. При Советах вообще нельзя было проводить сокращения, здесь не обращали внимания на себестоимость. Сейчас в АМТ трудятся 30 тысяч человек, включая тех, кто работает на производстве железной руды, а также на заводе в Актау. Но в любом случае в условиях Казахстана это большой коллектив.
И вот всей этой махиной управляли иностранцы из Arcelor Mittal. Государство сюда заглядывало изредка, в основном в случае ЧП… В будущем ответственность будет либо на новом инвесторе, либо на государстве. Кем бы ни был этот инвестор, де-факто это означает непосредственное участие государства. С одной стороны, это финансирование, с другой - контроль социальной политики и направлений производственной деятельности.
И здесь возникает еще один логичный вопрос: зачем это все нужно государству именно в этот момент? Зачем брать на себя решение сложных вопросов, которые явно не будут легче в контексте изменений в глобальной экономике?
Конечно, есть еще возможность отдать комбинат вопреки собственным заявлениям либо российской, либо китайской, либо еще какой-то компании. Но здесь уже возникает проблема социально-политического свойства: как же быть с обещаниями властей, что чужаков на Кармете не будет? При любом раскладе хороших решений пока не просматривается.
Султан АКИМБЕКОВ, политолог
