Гибель до крушения?

На прошлой неделе наша газета первой рассказала о начавшемся в Алматинской области судебном процессе по делу об авиакатастрофе Ан-28, произошедшей 3 октября 2017 года. На скамье подсудимых тогда оказался руководитель авиакомпании East Wing Виталий МАСАЛИТИН. Его обвинили в нарушении правил безопасности или эксплуатации воздушного транспорта (часть 3 статьи 344) и допуске к управлению воздушным судном лица, не имеющего права управления (часть 4 статьи 359 Уголовного кодекса).

В ходе расследования этого происшествия государственные и частные эксперты установили, что самолет мог подвергнуться внешнему воздействию - на фюзеляже обнаружены сквозные отверстия, а в одном из заключений указано, что лобовое стекло было повреждено твердым предметом. Кроме того, предположительная причина гибели одного из пилотов - травма головы, полученная в результате взрыва кислородного баллона, который разрушился от воздействия постороннего предмета (см. “Загадочная трагедия”, “Время” от 10.9.2020 г.).

После того как наше издание опубликовало часть этих документов, члены комиссии по расследованию катастрофы направили коллективное письмо в Министерство индустрии и инфраструктурного развития, требуя провести новую проверку всех обстоятельств происшествия. Копия письма оказалась в распоряжении редакции. Согласно этому документу восемь из девяти членов комиссии призывают министра индустрии и инфраструктурного развития Бейбута АТАМКУЛОВА, который курирует в том числе и гражданскую авиацию, отменить результаты первого расследования и начать новое. А поскольку первый отчет управления по расследованию авиационных происшествий и инцидентов (УРАПИ) лег в основу уголовного дела, это решение может повлиять и на ход судебного разбирательства.

- Я еще три года назад говорил, что с этой катастрофой что-то не так, - прокомментировал “Времени” один из членов комиссии Борис БАЛМАЧЕВ. - Лично ходил три раза на локатор, чтобы понять, что за точки появились рядом с самолетом, после чего он ушел в неуправляемый полет. Как мне объясняли, это могли быть помехи. И совсем не обязательно, что это какие-то предметы были в воздухе. Но вот сейчас я увидел отчет эксперта КОЛЕСНИКОВА, где он утверждает, что лобовое стекло было сломано снаружи, кроме того, на корпусе обнаружены отверстия. На этом основании можно сделать вывод, что самолет подвергся внешнему воздействию. Когда только началось расследование, нам показали бумагу, что на Илийском военном полигоне стрельб в момент полета Ан-28 не было, соответственно, самолет не могли сбить. Поэтому мы сразу отказались от этой версии. Ну а если бы ее рассмотрели, то в первую очередь искали бы доказательства стрельбы - необходимо было тщательно прочесать всю территорию в радиусе километра от места падения воздушного судна. Мы же ограничились лишь внешним осмотром упавшего самолета.

Помимо заключений экспертов, сделавших предположение о возможном внешнем воздействии, в пользу этой версии говорит и поведение пилотов.

- Вы должны понять: летчики не могут просто взять и бросить управление самолетом, - объясняет Борис Балмачев. - Когда мы только приступили к расследованию, я сразу сказал: такое ощущение, что они друг друга застрелили и самолет начал падать сам по себе. Потому что, согласно всем материалам, Ан-28 находился в неуправляемом полете, никто не пытался выправить траекторию, посадить его в поле. При этом нужно знать, что Ан-28 - это очень хороший самолет, он может планировать с выключенными двигателями с высоты в тысячу метров более 11 км. То есть поднимаетесь на нем на километр, отключаете двигатели, и он еще 11 километров плавно снижается вниз. А здесь получилось, что он то поднимался, то опускался, то задирал нос, то опускал вниз, его повело влево, потом развернуло... То есть никто не управлял самолетом, и на этом основании можно сделать вывод, что пилоты к этому моменту уже были мертвы.

Как мы уже сообщали, осложнял расследование тот факт, что черный ящик, находившийся на борту Ан-28, оказался отключен.

- Поэтому у нас и не было объективной картины, - резюмирует Борис Балмачев. - Нам дали заключение конструкторского бюро Антонова, которое находится в Киеве. Там решили, что у самолета возникли технические неполадки с одним из двигателей, потом был перезапуск второго двигателя. Хотя я уже говорил: это отличный самолет, он взлетает и садится на одном двигателе. Но все же я склоняюсь к версии, что летчики погибли еще во время полета, поэтому не смогли предпринять усилий для спасения воздушного судна. Первый пилот, по всей видимости, скончался после взрыва кислородного баллона. Второй пилот, как я предполагаю, мог погибнуть из-за повреждения лобового окна - толстый пластик под воздействием воздушных потоков оказался продавлен вовнутрь, такое заключение сделал Институт судебной экспертизы. Думаю, в этот момент летчик получил черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью. После этого самолет и начал падение, а летчики перестали отвечать диспетчеру. Поэтому я считаю, что необходимо проводить расследование катастрофы заново с учетом всех установленных обстоятельств. Меня в качестве свидетеля вызвали в суд, и я там объясню свою позицию еще раз. Мы сделали первый отчет, поскольку нас ввели в заблуждение информацией об отсутствии стрельб на полигоне. Пока не поздно, это нужно исправить.

Михаил КОЗАЧКОВ, фото с сайта sputniknews.kz, Алматы