И больше ни слова?

Как-то незаметно сошли на нет в общественно-журналистском сообществе страсти по поводу готовящихся поправок в закон о средствах массовой информации (официально проект называется “О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам информации и коммуникаций”). С чем это связано? Может, документ отложили в долгий ящик и поэтому сама собой иссякла его актуальность? “Нет, документ находится в процессе согласования между ведомствами”, - говорит президент фонда защиты свободы слова “Əділ сөз” Тамара КАЛЕЕВА (на снимке), которая в качестве представителя неправительственного сектора принимала участие в обсуждении проекта.

- Нас, представителей НПО, покорила открытость Министерства информации и коммуникаций, его готовность прислушаться ко всем предложениям, мы посылали им свои замечания, - рассказывает собеседник. - Хотя прекрасно осознавали, что никакие поправки закон о СМИ не изменят. Это только шлифовка отдельных, наиболее вопиющих его недостатков.
Закон должен способствовать реализации конституционных гарантий свободы слова - это написано в его преамбуле. Но больше нигде о свободе слова не говорится. Правда, есть еще одна статья, которая называется “Свобода слова”, но в ее содержании это словосочетание даже не упоминается.
Наш профильный закон в целом просто-напросто устарел. Он лишь регламентирует контролирующие, наказывающие и распределяющие обязанности уполномоченных госорганов. То есть полномочия по регистрации, закрытию, мониторингу СМИ, контролю за их деятельностью на предмет соблюдения законодательства. Других принципиальных положений в этом законе нет, он закрепляет приоритет государственного контроля и не соответствует международным стандартам свободы выражения мнений.
- Почему же тогда вносятся изменения в старый закон, а не разрабатывается новый?
- Как нам объяснили, есть давно принятый и утвержденный план законопроектных работ. И еще в 2014 году в этом плане было прописано, что в 2017 году должны быть приняты поправки в действующий закон о СМИ. А в 2018 году министерство якобы намерено начать работу над новым законом.
- Как же идет работа над законопроектом поправок? Известно, что вы принимали участие в его обсуждении.
- Последний раз заседание рабочей группы очень широко освещалось, во всех областных центрах проходили видеоконференции. По-моему, в регионах тексты не раздавали, но тем, кто был в Астане, раздали итоговый пакет поправок. Я внимательно прочла этот пакет и была разочарована.
Да, в документе появились некоторые положительные моменты - к примеру, запретили приостановку СМИ за незначительные нарушения технического характера вроде ошибки в выходных данных, за несвоевременную отправку обязательных экземпляров и т. д. Это хорошая норма, мы давно говорили о необходимости ее принятия. Расширено понятие “официальное сообщение”, за которое издание не несет ответственности. Однако основной пул поправок серьезно ухудшает положение редакций и журналистов.
- Какие именно?
- Приведу несколько примеров.
В действующем законе о СМИ проверка информации - это право журналиста. Если он сомневается в первоисточнике, той или иной цифре, фамилии и т. д., то имеет право на проверку. Теперь же это право делают обязанностью. Но есть ли у журналиста полномочия, допустим, проверять материалы следствия? Конечно, нет. Однако разработчики это не учитывают - обязан, и все! И в любом суде, предположим, о защите чести и достоинства истец будет говорить: а журналист не проверил информацию!
О-очень интересная поправка - норма о том, что журналист обязан получать письменное разрешение на публикацию фактов из личной жизни и персональных данных героя своего материала. Что такое “личная жизнь”, у нас в законодательстве не сказано, есть понятие “частная жизнь”. Я не поленилась, открыла комментарий к Конституции и посмотрела толкование статьи 18, где речь идет о личной жизни. И там говорится, что это часть частной жизни, то есть любые сведения, которые могут характеризовать здоровье, моральный или физический облик человека, его привычки, вкусы и т. д. Я уже не говорю о пристрастии, например, к алкоголю, бриллиантовым украшениям или о нездоровой любви к маленьким детям. Получается, на обнародование любого мало-мальски значимого факта нужно брать письменное разрешение. А как же тогда выдавать журналистские расследования, разоблачительные статьи о преступниках-казнокрадах, к чему призывает само Министерство информации?
Если эта поправка пройдет в парламенте (а я допускаю, что она может пройти, потому что наши чиновники и депутаты очень не хотят, чтобы сведения об их личной жизни где-то публиковались), то журналисты погрязнут в судебных тяжбах или на журналистике вообще как на профессии можно будет поставить жирный крест.
Еще один перл, который, на мой взгляд, очень понравится чиновникам, но сделает просто невозможной жизнь журналистов в случае его принятия, хотя он противоречит законодательству. Появилась норма о том, что в случае возникновения требования об опровержении редакция должна ответить на претензию в течение трех (!) дней с момента ее получения. И это при том, что у нас нет сроков исковой давности по таким делам. Бывало, что журналистам предъявляли претензии по публикациям, которые вышли три, пять и более лет назад...
- Да, наша редакция недавно столкнулась с таким случаем - человек очнулся спустя три года…
- Поэтому вы понимаете, что за три дня очень трудно собрать свои блокноты, найти свидетелей, документы и прочее. Кроме того, Гражданский кодекс предусматривает срок в один месяц, и не для того, чтобы редакция трусила и размышляла, а потому, что есть процедуры примирения: медиативные, партисипативные. Но все эти моменты почему-то не учитываются. Видимо, те, кто вносил эту норму в законопроект, думали только об удобстве чиновников.
- А кто все-таки основной автор поправок в закон о СМИ? Министерство информации и коммуникаций?
- Это для нас загадка. Я не думаю, что к законопроекту только сотрудники Мининформа приложили руку, хотя их доля, наверное, основная.
- Обсуждение законопроекта идет с прошлого года, правозащитники и журналисты много раз высказывали свои мнения. Какие-то замечания учтены?
- Кое-что было учтено. Но не думаю, что причиной поправок изменений в закон стал тот факт, что общественность воспротивилась. Просто некоторые технические моменты невозможно было осуществить. Например, меры по деанонимизации Интернета: если хочешь оставить комментарий в соцсетях, ты сначала должен отправить СМС-сообщение со своего мобильного телефона, идентифицировать себя, получить код и авторизоваться. Эту норму заложили и в закон об информатизации и даже в Кодекс об административных правонарушениях. То есть если собственник интернет-ресурса запускает обезличенную информацию, он должен заплатить очень приличный штраф. И в том пакете документов, который мы получили в Астане, это все тоже было сформулировано. Но затем министр информации и коммуникаций Даурен АБАЕВ сообщил: решили эту норму убрать. Но кто решил и насколько это решение окончательное, опять-таки непонятно. Все идет анонимно, нам никогда не говорят, что такой-то чиновник предложил такую-то норму или выступил против такой-то нормы. Правительство - это нечто целостное, и оно находится за семью печатями.
- Сейчас на какой стадии законопроект?
- Сейчас он проходит согласование в правительственных структурах. Но не думаю, что только в правительстве - там и другие гос­органы участвуют. По моим данным, ориентировочно в мае парламент будет его принимать.
- То есть еще есть время повлиять!..
- А на кого влиять? С профильным министерством у нас нормальные отношения, хотя такие отношения не всегда гарантируют результат. К тому же когда говоришь о нарушениях свободы слова, в ответ слышишь: честь, достоинство и стабильность превыше всего. То есть когда речь идет о какой-то высшей цели, то, получается, можно и нужно пренебречь и логикой, и законом, и здравым смыслом. Как заявил недавно один наш известный общественный деятель: когда родина в опасности, права человека должны быть забыты. И хотя родина не в опасности, некоторые наши суперответственные люди везде видят то разжигание, то терроризм, то экстремизм. И под предлогом этой ответственности пытаются все запретить и все закрыть.
Но время у нас действительно еще есть, и мы будем работать и с правительством, и с парламентом, где, я уверена, достаточное количество вменяемых и адекватных людей, чтобы в результате добиться сбалансированного и вразумительного документа. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Мадина АИМБЕТОВА, фото Владимира Заикина, Алматы

Дословно

Даурен АБАЕВ , министр информации и коммуникаций страны:

О свободе слова и профессионализме журналистов
- По гамбургскому счету мы стараемся облегчить деятельность журналиста. Поправки разработаны в первую очередь в интересах самих журналистов. Есть масса вещей, которые мы убираем, например, необходимость, чтобы самый главный человек в газете подписывал запрос чиновникам, достаточно любого уполномоченного человека. Это ускорит процесс, оперативность. И это лишь один пример, таких вещей масса, но народ запоминает только то, что мы вводим обязанность проверять информацию.
Это ведь не право, это обязанность профессионала - проверять информацию, а народ так болезненно воспринял данную поправку. Но так во всем мире, есть так называемая заповедь журналиста: услышав новость, он должен хотя бы два-три звонка сделать пресс-секретарю или другим компетентным лицам, выехать на место происшествия, позвонить - так называемый факт-чекинг. Если профессиональный журналист будет проверять информацию и подавать ее под своим соусом, то всегда будет на высоте.
Действительно, есть факты, когда журналисты берут непроверенную информацию из социальных сетей, которую могут позволить себе дать рядовые пользователи, и публикуют на своих ресурсах. У меня складывается ощущение, что журналисты некоторых СМИ вообще перестали проверять информацию на достоверность. Это делается для привлечения аудитории, коммерциализации выдаваемой информации. Я не против, в принципе, во всем мире это бизнес, но у всего должны быть свои рамки. Мы работаем в интересах простых граждан - потребителей информации.
Мы не собираемся никого лишать свободы и никому не отдаем приоритета, мы исходим в первую очередь из эффективности донесения информации.
Из интервью Esquire.kz, ноябрь 2016 г.

О персональных данных
- Мы уже изменили корректировку (в пакете поправок в закон о СМИ. - Ред.). Речь идет не обо всех персональных данных, а о данных ограниченного доступа. К ним относятся данные удостоверения личности, индивидуальные идентификационные номера, личные телефоны, адреса, место жительства, место работы, условия трудового договора и так далее.
По мнению министра, обсуждению не подлежит пункт размещения информации о детях, пострадавших от насильственных действий. СМИ не должны размещать подобную информацию, так как она негативно отразится на дальнейшей жизни ребенка:
- Вы понимаете, что этот ребенок, которому 6-7 лет, не осознает всего ужаса, что его ждет. Поэтому мы за то, чтобы не показывать ребенка, который пострадал от противоправных действий. Порой даже родители могут не понимать всей серьезности ситуации, а ребенок растет, и через 10 лет, когда он вырастет, это станет для него травмой.
По сообщению bnews.kz, ноябрь 2016 г.
Фото с сайта 365info.kz