Какой вам цвет? Я знаю код

Дед, отец, сын. Одна семья. Один общий диагноз - глаукома, от которой все потеряли зрение. Одна общая жизненная позиция - работать, искать свое призвание и никогда не оправдывать неудачи диагнозом.

Им всем это удалось. Дед Баткал Байтасов - массажист, у него полно клиентов, работает по записи. Отец Нуржан Байтасов - юрист и диспетчер в “Инватакси”. Сын - разработчик сайтов, звукорежиссер и программист, в свои 20 лет владелец собственной компании. И если со старшим поколением более-менее понятно, то история успеха младшего вызывает удивление и восхищение. Встретиться с молодым бизнесменом мы договорились у него на работе.
Обычный офис алматинской компании на третьем этаже в здании без какой-либо инфраструктуры для людей с особыми потребностями. Канат БАТКАЛКАЗЫ (на снимке) на своем рабочем месте. В больших наушниках, на глазах черные очки. На компьютере открыт сайт Министерства финансов.
- Канат, к тебе пришли, - говорят его сотрудники.
Парень снимает наушники и широко улыбается, еще не зная и не видя, кто именно к нему пришел. Протягивает руку. Это тоже жизненная позиция - быть открытым и позитивным. Канат, как и все незрячие, знакомится с людьми через прикосновения, через голос. Но так было не всегда.
- До 13 лет я прекрасно видел, но потом начали болеть глаза и голова. Я думал, что все дело в переутомлении от учебы, из-за компьютерных клубов, в которых засиживался допоздна. Но и отказ от компьютера не помог, - делится с нами своей историей Канат. - Обратились к врачам, подтвердилось то, чего опасались дедушка и папа: глаукома. Генетический фактор. Еще и атрофия сетчатки глаз. Нужно было срочно ложиться в больницу, чтобы не потерять зрение. Я был согласен на все. Сделали операцию бесплатно, рекомендовали избегать резких движений, чуть ли не постельный режим. Ну а я же был активным ребенком: бегал, прыгал на улице с друзьями. Родители на работе, а дедушка с бабушкой не могли уследить. Врачи говорили им: “Привяжите его к кровати, чтобы не скакал!” А когда пошел в школу, то не смог прочесть того, что написано на доске, даже когда подошел к ней очень близко. Провели еще четыре операции в частной клинике, за каждую отдали по тысяче долларов. Где находили деньги? Вкладывали все свои сбережения, искали спонсоров, занимали у знакомых. Но не помогло - зрение продолжало ухудшаться. Однако врачи не сдавались и прогнозировали восстановление. Но после пятой операции, когда мне сняли повязку средь бела дня, я увидел только темноту. С тех пор она всегда со мной.

- Мать бросила нас, когда узнала, что я больше не буду видеть. Они с отцом и до этого хотели разойтись, постоянно ссорились. У нее появилась новая любовь. Бабушка говорила маме: “После развода забери ребенка с собой. Как он будет жить без матери?” Но она отказалась и ушла. Потом встретились с мамой уже в суде. Меня спросили, с кем я хочу остаться. Я ответил, что с бабушкой, которая растила меня с года. Тогда мама сказала: “Мне не нужен слепой сын”. Больше я ее не видел, то есть не слышал. Очень скучал, но поделать ничего не мог. Целый год плакал, ждал, что мама вернется. Но… я оказался действительно ей не нужен. С тех пор мы живем в нашем талгарском домике вчетвером: дедушка, бабушка, отец и я. И только бабушка включает дома свет, ведь она единственная зрячая среди нас. Все мы знаем каждый угол дома, каждую вещь на своем месте, поэтому никогда не делаем перестановку.

Когда Канат окончил спецшколу для незрячих, родные поставили на семейном совете вопрос, чем он будет заниматься по жизни. Было три варианта: научиться массажу у деда, делать прищепки на продажу на предприятии общества слепых или просто сидеть дома, что тоже не особо приветствовалось. Канат пошел своим путем. Он с детства, еще до потери зрения, интересовался техникой, ходил на компьютерные курсы, в школе настраивал музыкальную аппаратуру для дискотек и концертов. Но надо было начинать с чего-то простого и доступного на тот момент, и парень поступил не на техническую специальность, а… в педагогический колледж на учителя начальных классов.
- С учебой и написанием поурочных планов проблем не было, но когда я пошел на практику, причем в обычную школу, а не в коррекционную, то не смог уследить за детьми. Пользуясь тем, что я незрячий, один залез под парту, другой убежал из класса. Пока всех успокоил, пол-урока прошло. Понял, что так работать будет сложно. Но тем не менее учебу продолжил, а в этом году получу диплом. Параллельно стал заниматься разработкой и дизайном сайтов, осваивал программирование. Появились первые клиенты. Они спрашивали: как ты можешь создавать дизайн сайта, если даже не видишь цвета? Но ведь тут все просто: надо знать код цвета, прописывать его в программе. Изменишь код - поменяется цвет. А видеть необязательно - сейчас есть разные приложения, которые озвучивают все мои действия за компьютером. Ими и пользуюсь.
Потом решил открыть свое ТОО. Это оказалось сложнее самой работы, потому что повсюду были препятствия, так как я незрячий. В ЦОНе мне говорили: “Зачем это тебе? Ты же слепой!” Когда я пошел в банк открывать счет, мне отказали, мотивируя тем, что я не могу подписываться. Тогда я пошел в департамент юстиции и принес оттуда официальный ответ о том, что инвалиды могут ставить крестик или галочку вместо подписи. Только после этого мне открыли счет. А когда наконец открыл ТОО, то выиграл первый тендер на закуп и поставку техники для гос­органа. Потом стал участвовать в госзакупках в роли посредника между заказчиком и поставщиком: захожу на разные сайты, сравниваю цены, характеристики товаров и выбираю для них самый выгодный вариант.
Как-то бабушка спросила меня, чем сейчас занимаюсь, и я попытался рассказать про сайты, программирование и госзакупки… Не знаю, поняла ли она меня, но предупредила: “Балам, только не будь аферистом, не будь мошенником. Не занимайся коррупцией”. Я по­обещал, что не буду. Тогда бабушка меня благословила.
...А из школы и колледжа до сих пор звонят и просят, чтобы я пришел и настроил аппаратуру для концертов. Аппаратура, конечно, старая, но что делать? На новую у них денег нет.

Как Канат из Талгара стал сотрудником одной из успешных компаний южной столицы? Парня заметил Жигер СТАМБАКИЕВ, который сам когда-то на время оказался человеком с ограниченными возможностями.
- Когда я учился в Малайзии, то упал с дерева и сломал ноги. Четыре месяца провел в инвалидной коляске, поэтому на собственном опыте знаю, как тяжело приходится тем, кто чего-то лишен, - вступает в разговор Жигер. - Когда вылечил ноги, начались проблемы со спиной. Я поехал на лечебный массаж к деду Каната и обрел не только здоровье, но и ценного сотрудника. Я впервые видел такое: незрячий человек смог открыть свою компанию, набрать работников и платить им зарплату. И это в 20 лет! Мы пригласили его в нашу команду - здесь больше обороты и возможности. Представляете, Канат работает эффективнее и продуктивнее нас, потому что не отвлекается ни на соцсети, ни на чай! Поэтому, когда к нам приходят новички, именно Канат обучает их работе с тендерами, и у них нет шансов отлынивать.

- Я приезжаю на работу из Талгара в Алматы на автобусе. С пересадками. Как все обычные люди. Часто меня подвозит мой коллега Жигер-ага. Человек одно теряет, другое приобретает: после наступления слепоты у меня сильно развился слух, я улавливаю каждый шорох, слышу, с какой стороны человек идет, где стоит. Прошу помочь перейти дорогу, зайти в автобус. Кто-то отказывает, кто-то помогает. Как-то переходил дорогу со специальной тростью для незрячих, она с красной полоской на конце, на которую должны реагировать водители, и меня сбили. Трость сломалась. Владелец машины вышел и начал кричать: “Ты что, слепой?” Ну да, слепой. Но он-то видит мою палку, почему не реагирует? А ведь по правилам дорожного движения должен. Хорошо, что коллега был рядом и помог мне встать и добраться до офиса. Заказали новую трость, а она стоит 15 тысяч тенге. Вот без этой палки я действительно почувствовал себя инвалидом: без нее - как без глаз. Ну то есть без рук, понятно, что без глаз, - смеется Канат.

- Есть шанс вернуть зрение, если восстановить зажатые нервы и очистить глазные каналы. Но в Казахстане не восстанавливают нервы. Такие операции делают за границей и оценивают примерно в 7 тысяч долларов. Хоть я и неплохо зарабатываю, но у меня сейчас нет таких средств, поэтому буду копить. Я ведь до сих пор вижу цветные сны. Раньше, до потери зрения, забывал их. А сейчас запоминаю все свои сны до жадности, до мельчайших деталей, могу несколько лет носить их с собой. Это словно подарок.
Я до сих пор могу плакать - не все незрячие могут это, у кого-то ведь не сохраняются слезные железы. Но просто нет повода плакать! У меня много планов на эту жизнь: внести свой вклад в развитие Казахстана, получить высшее техническое образование. Вы­учить языки. Хотя недавно родные стали намекать, что пора бы и жениться. И я задумался: а действительно, почему бы и нет?

Екатерина ТИХОНОВА, фото Романа ЕГОРОВА, Алматы