В клетке со львом

В феврале акимат распространил пресс-релиз, где говорилось, что глава города Бакытжан БАЙАХМЕТОВ посетил ГУ “Центр для ресоциализации лиц, оказавшихся в трудной жизненной ситуации” (до переименования - центр адаптации и реабилитации лиц без определенного места жительства).

- Я внимательно осмотрел все кабинеты. Заметил, что имеются свободные помещения. Площадь здания позволяет открыть здесь дополнительно отделение по оказанию помощи пострадавшим от бытового насилия. Такого антикризисного центра в Семее нет. Вы знаете, что у нас в городе есть неблагополучные семьи, есть случаи насилия над женщинами. В таких случаях им некуда идти, и открытие такого кризис­ного центра помощи помогло бы снять социальное напряжение в таких семьях, - сказал градоначальник во время посещения центра.

При этом акимат не скрывал того факта, что из 100 подопечных учреждения - половина тех, кто освободился из мест заключения. Многие продолжают состоять на учете в службе пробации. Целый абзац в своем релизе чиновники посвятили, пожалуй, самой колоритной фигуре центра ресоциализации - Анатолию КОСИНЦЕВУ, на счету которого 11 судимостей. В общей сложности 36 лет он провел за колючей проволокой. Посыл был такой: даже особо опасного рецидивиста сотрудникам центра удалось наставить на путь истинный.

Так ли это, я попыталась понять на встрече с Анатолием Вениаминовичем. Сразу бросается в глаза, что он большой артист. Легко оставляет о себе неизгладимое впечатление, лихо читая наизусть стихи. Это помогло ему стать главной звездой праздничных мероприятий, которые проводятся в центре, и даже занять место заведующего культсектором.

- Я провел пять лет на тюремном режиме в Златоустье, когда был Советский Союз. В камере делать нечего. И я задался целью учить стихи. Так и выучил 200 стихотворений Есенина. На воле мне это помогало с легкостью покорять женские сердца. С девушкой знакомлюсь и начинаю: “Ты, Нагима, меня не любишь, не жалеешь. Разве я немного не красив? Не смотря в лицо, от страсти млеешь, мне на плечи руки опустив…” И все, она моя! - откровенничает повеселевший положенец.

На вопрос, за что он сидел, Косинцев красноречиво отвечает: за все! На его совести хулиганство, драка, грабеж, тяжкие телесные повреждения, убийство.

- У меня нет ни одной судимости, которую бы мне пришили. Все заслуженно отсидел, - откровенно признается он. - В 1983 году у меня уже было четыре судимости. Мать отмазала меня от очередной отсидки. Я на радостях иду в ресторан “Казахстан”. Напиваюсь с дружками до чертиков. Иду в помещение, где часто балакал с официантами, а там нож на столе. Я зачем-то засунул его за пазуху и пошел на улицу играть в карты на деньги. Подходят пятеро дружинников. Один говорит мне: “Молокосос, ты что материшься?” А я ему: “Ты, капуста, чеши отсюда, а то я тебя похороню!” Он, здоровяк, глянул на меня мелкого с усмешкой сверху вниз: “Ты меня?” В ответ я ударил его ножом, и он умер! Я за свою жизнь ни разу курице голову не отрубил, мне ее жалко. А тут алкоголь в голову ударил! Далее я убегаю, залезаю во двор частного дома. Хозяева в крик: “Бандит!” Подъезжает автобус с оружейниками. А я держу оборону. Кинулся с ножом на участкового, порезал его…

За убийство и посягательство на жизнь представителя правоохранительных органов прокурор запрашивал для Косинцева исключительную меру наказания - расстрел.

- Когда прокурор произнес “расстрел”, у меня ноги затряслись. Я говорю себе: “Толик, возьми себя в руки, на тебя зал смот­рит!” В итоге суд приговорил меня к 15 годам строгого режима, - рассказывает Косинцев. - Родители были у меня жировые, они кучу денег отдали, чтобы спасти мне жизнь…

Толик еще долго и со смаком расписывал в красках, как ему повезло, что он попал отбывать срок в колонию строгого режима №35 в Семипалатинске, где служили его одноклассники. Полезные знакомства помогли ему занять блатное место мастера тарного цеха.

- Ящики сбивали для водочного завода. У меня в подчинении 100 человек. Из них 50 мне по 10 рублей в месяц платят. Они ни одного ящика не бьют, а я их отмазываю. Кроме того, загрузил в машину 300 ящиков, а пишу, что 200. Водитель за это везет мне любое спиртное на мой вкус. Завхоз на зоне тоже был пьяница. Вместе квасим, палимся. Нарколог спрашивает: “Что пили?” Я: “Водку!” На другой день снова палимся. И снова вопрос: “Что пили?” Коньяк! На третий день палимся. На этот раз пили шампанское с водкой. Нарколог: “Ну вы в зоне и живете! Я на свободе такого не вижу!” - заливисто смеется Косинцев.

Пагубное пристрастие к зеленому змию не дало бывшему зэку дожить остаток дней в доме престарелых в селе Бородулиха Восточно-Казахстанской области. После три месяца - с мая по июль - Косинцев прожил в Семее на улице. Когда же начались холодные августовские ночи, он пришел в акимат и всеми правдами и неправдами добился встречи с градоначальником.

- Так ему и сказал: “Здравствуйте! Я особо опасный рецидивист. У меня 11 судимостей. Шесть раз был только на особом режиме. Вы хотите, чтобы я опять в колонию попал? А я не хочу. Сейчас там плохо!” - говорит Косинцев.

После вмешательства акимата Косинцева, выгнанного из дома престарелых за дебош, устроили в центр ресоциализации. С каким жаром бывший сиделец уверял, что здесь стал другим человеком! Прилежно убирает свой участок на территории цент­ра, подрабатывает в ближайших торговых точках дворником, делится вкусностями с другими подопечными, опекает немощного соседа по комнате. И главное - полностью завязал с алкоголем!

Ну как не прослезиться от умиления?!

На днях узнала от директора ГУ “Центр для ресоциализации лиц, оказавшихся в трудной жизненной ситуации” Кайрата ОМАРОВА, что неделю назад Анатолия Косинцева выставили на улицу с вещами за очередной пьяный дебош:

- У нашего контингента вся проблема в алкоголе. Из-за пристрастия к спиртному они в свое время потеряли все: работу, жен с детьми, свою свободу, наконец. Многие совершили преступления в состоянии алкогольного опьянения. Пагубная привычка мешает им начать новую жизнь. Лишь небольшой процент наших получателей услуг возвращаются в свои семьи или создают новые, устраиваются на постоянную работу, покупают дешевое жилье в дачных поселках. Остальные так и мечутся между казенными учреждениями и улицей. Как похолодает, они слезно просятся к нам. Как потеплеет, принимают на грудь - и на свободу! Тот же Косинцев может показаться очень хорошим, но вы бы видели его пьяным. Это же обратный процесс превращения человека в обезьяну…

Кайрат Омаров признается, что долго не мог отойти от шока, когда узнал о планах акимата создать в его учреждении женский кризисный центр.

- Это же все равно, что кроликов кинуть в клетку со львом! Напуганные женщины вместе с маленькими детьми сбегают от мужей, пьяных дебоширов, и попадают в учреждение с субъектами, которые в свое время в пьяном угаре также издевались над своими женами и детьми! Допустим, они будут размещаться на разных этажах. Но у нас нет ни решеток, ни охраны. Все могут свободно передвигаться по зданию. К нам попадают люди с зоны с ВИЧ, туберкулезом, сифилисом. У многих психика сломанная. Чего ждать от такого человека, не знает никто. Даже не будем говорить, чем может быть опасно такое соседство для женщин и детей. Зачем провоцировать конфликтные ситуации? - задается вопросом мой собеседник.

К счастью, Кайрату Омарову удалось убедить акимат отказаться от провального проекта. Но остается открытым вопрос: где разместить женский кризисный центр, в котором остро нуждаются жертвы домашнего насилия в Семее?

- Вот эту задачу государство могло бы спокойно доверить неправительственным организациям. Два года представители ОО “Центр семьи” в рамках госзаказа оказывали такую помощь. Для женского кризисного центра они снимали этаж в гостинице. Причем ее адрес держали в строжайшей тайне, по­этому женщин с детьми не беспокоили мужья-тираны. Но на третий год проект достался людям из другого населенного пункта. Деньги они забрали, а в Семее ничего не сделали. Вот так наш город остался на долгие годы без женского кризисного центра… - подводит итоги Кайрат Омаров.

Действительно, почему бы представителям местной исполнительной власти не попытаться возродить хорошее начинание общественной организации, вместо того чтобы браться за воплощение заведомо нежизнеспособного проекта?

Милана Гузеева, фото автора, Семей