Не на того напали

Дело, по которому чьи-то светлые головы в алматинской полиции с какого-то перепугу решили сделать меня свидетелем (как ни крути, это все же процессуальный статус), довольно громкое. Я писал о нем не раз. Это история о том, как у жителя Санкт-Петербурга Евгения МИХАЙЛОВА в 2018 году угнали Toyota Venza, а он спустя полгода нашел машину на казахстанском сайте “Колеса”, и затем она оказалась в собственности замначальника столичного департамента полиции на транспорте Темиржана РАМАЗАНОВА (сейчас он занимает аналогичную должность в Алматы). Со скрипом иностранный гражданин добился возбуждения уголовного дела, которое наши силовики отчаянно волокитят и не хотят расследовать.

Ряд фактов, свидетельствующих о нежелании полицейских заниматься этим делом в принципе, навел Михайлова на мысль, что они покрывают делишки транс­национальной автомафии. Моя последняя статья на эту тему как раз и была посвящена рассказу о том, каким образом осуществляется грандиозный марафет (см. “Возвращение к отправной точке”).

Видать, сильно допекли полицейских наши публикации. Ведь мы задали прямой вопрос: кто из высокопоставленных силовиков несколько лет назад продавил введение норм и правил отказа от проверок на границе пригоняемого в Казахстан автотранспорта и привлекут ли за это к ответственности лоббистов?

Вот и появилось поручение допросить корреспондента “Времени”, сделав его свидетелем по делу об угоне питерского авто. Этот факт можно было бы считать смехо­творным, если бы не суть происходящего. А она в том, чтобы заставить журналиста замолчать и перекрыть мне возможность дальнейшей разработки актуальной и общественно значимой темы. Но не на того напали.

Дознаватель в ходе допроса задал мне всего четыре вопроса (был, правда, и пятый, но его оглашение оказалось бессмысленным). Больше в алматинской полиции придумать не смогли. Да и по тем, которые они прислали, было видно: сочиняя вопросы, их авторы чуть мозги себе не сломали. Ведь задача была сложная: каким-то образом расследовать факт угона и последующей перепродажи криминального авто с помощью… показаний журналиста, превращенного в свидетеля. Журналиста, который при всех обстоятельствах совершения преступления, как говорится, “не был, не состоял, не участвовал”. Не допрос, а цирк с конями!

Меня спросили, например, при каких обстоятельствах ко мне обратился гражданин Михайлов, потом - какими материалами подтверждаются сведения, опубликованные мной в газете. А далее - проводил ли я “журналистское расследование” и какие материалы Михайлов предоставил мне для публикации.

Не правда ли, славно? Ну разве не поможет нашему беспристрастному и обал­денно законному следствию рассказ журналиста о своей профессиональной деятельности? Нет? Ну это мы с вами так думаем. А вот следаки, говорят, надеялись. Но зря.

Теперь уже я в свою очередь надеюсь, что мои ответы, занесенные в протокол, сорвут у них крышу и заставят хотя бы один внутренний орган сжаться от нехороших предчувствий.

Расскажу, как я хотел на эти вопросы ответить. Думал, например, поведать чистую правду об обстоятельствах обращения ко мне гр-на Михайлова. Рассказ мой мог быть таким: “Сижу это, значит, я дома, пью кофий, рядом беснуются дети. И вдруг - телефонный звонок! “Кто говорит?” - спрашиваю. А мне отвечают: “Евгений Михайлов из Санкт-Петербурга”. Вот”.

Но я подумал, что мой правдивый рассказ будет похож на издевательство. Поэтому ответил просто, на понятном любому служивому канцелярском языке: “Данные обстоятельства об обращении Михайлова не относятся к уголовному делу, разглашать их не буду на основании закона “О СМИ”, Конституции Казахстана и Международного пакта о гражданских и политических правах, который ратифицирован Рес­публикой Казахстан”.

На вопрос о подтверждающих материалах, вместо того чтобы ответить, как работают по проверке сведений журналисты, я сказал: “Закон защищает мое право не разглашать источники информации, кроме как по специальному решению суда. Кроме того, данная информация не относится к уголовному делу, я не могу ее разглашать на основании закона “О СМИ” и Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицированного Казах­станом”.

На вопрос, проводил ли я свое профессиональное расследование, можно было бы ответить: “Да, проводил. А вам-то что?” Но я заявил: “Эта информация относится к компетенции моего работодателя и не относится к уголовному делу. Я не могу ее разглашать на основании закона…” Ну дальше вы поняли.

Наконец, отвечая на вопрос о том, какие материалы были мне предоставлены Михайловым, я мог бы ответить: “Не помню, это было давно, еще осенью прошлого года”. Но я, несомненно, из вредности произнес: “Закон защищает мое право не разглашать источники…” И далее уже по знакомому вам тексту.

Ну а после этого расчудесного допроса случилось именно то, ради чего все это беззаконие было затеяно. Мне предложили подписать бумагу, что я “предупрежден о недопустимости разглашения без согласия прокурора и дознавателя по делу имеющихся сведений досудебного расследования в уголовном производстве… составляющих тайну досудебного расследования, которые стали мне известны при производстве следственных действий с моим участием”.

Нормально! Еще и пригрозили либо штрафом в размере до двух тысяч МРП, либо исправительными работами, либо ограничением или даже лишением свободы на срок до двух лет. Я, конечно, понимаю силовиков: им бы всех пересажать, чтобы жить стало легче. Но кому сейчас легко?

И все же мне интересно: что такое секретное во время допроса я мог узнать, коль об этом уголовном деле и его обстоятельствах на допросе речь не шла вообще? Это, знаете ли, дознаватель услышал от меня сведения о действующем в стране законодательстве, моих профессиональных правах и защищающих оные международных документах, которые наше государство обязалось безупречно исполнять.

Поэтому я настоял на включении в протокол моего допроса следующих фраз: “Дать подписку о неразглашении не считаю возможным, так как это противоречит Конституции, Международному пакту и закону “О СМИ”. Доп­рос журналиста об обстоятельствах, не связанных с сущностью уголовного дела, является актом дискриминации, фактом давления и воспрепятствования законной деятельности журналиста. Это образует состав уголовного правонарушения в соответствии со ст. 158 УК”.

Как говорится, не ройте глубоко, граждане полицейские, не то на себя выйдете. Теперь вы просто обязаны выделить в отдельное производство мое запротоколированное заявление об уголовном правонарушении по факту давления на меня как на работника прессы. Я и поддерживающие меня юристы будем отслеживать ваши движения. Если вы в нарушение закона ничего не сделаете, то мне не составит труда написать отдельное заявление о привлечении вас к ответственности.

Делом надо заниматься, а не журналистам рты затыкать. Уголовным делом по заявлению Михайлова об угоне машины и переправке ее в Казахстан. Если вы помните, конечно, что таковое существует, и заняты не покрыванием преступников, а своей работой, которая должна основываться на нормах закона.

Стас КИСЕЛЁВ, рисунок Игоря КИЙКО, Костанай