Соображения на троих

Объявленный главой государства предстоящий референдум по Конституции еще больше актуализирует и так оживившееся после либерализации регистрационных требований партийное строительство. Желающих, понятное дело, много, а вот сколько и каких партий на самом деле полезно бы иметь Казахстану, тот еще вопрос.

Тезис о том, что чем больше будет партий, тем выше конкуренция и, соответственно, качественнее парламентаризм, теоретически правильный, а вот фактически… вредонос­ный. Это как на рынке: понятно, что чем больше выбора у покупателя, тем ему выгоднее. Но ведь, честно говоря, полноценная конкуренция у нас существует только между автомойками и салонами красоты, и то относительно. Почти все остальное - сплошной естественный или не очень монополизм, и здесь без государственной регулирующей роли покупателю полный конец.

Так и в партийном строительстве: извиняюсь за такую крамолу, но без направляющей государственной воли мы будем иметь все что угодно: бестолковое мельтешение, односторонние перекосы, тупиковую конфронтацию, полную недееспособность или другие варианты вреда вместо пользы. Здесь уместно сравнение с высокой антенной, прочно установленной на земле благодаря правильно расположенным растяжкам: где-то посередине высоты от мачты отходят ванты - местные самоуправления, а самый верх зафиксирован от раскачки тремя-четырьмя, может быть, пятью грамотно расположенными, равномерно натянутыми и заякоренными в надежном местном грунте канатами-партиями. А расположи партийные растяжки случайным образом - они сами же башню власти свалят либо элементарно не уберегут от крена или падения.

Это при условии, конечно, что президентская вертикаль сама решит переориентировать свою устойчивость на партийные растяжки-противовесы, и политическое решение на этот счет уже принято в виде объявленного в послании народу перехода от суперпрезидентской формы правления к президентской респуб­лике с сильным парламентом. Готовящиеся к референдуму поправки в Конституцию, получается, будут и про это, а поскольку полного пакета мы пока не видели, имеем право высказать свое мнение о партийном строительстве в контексте нового конституционного формата.

Прежде всего о сильном парламенте. По идее, парламент имеет полную силу, когда он формирует и правительство. Это называется парламентским правлением, в котором президент либо вообще отсутствует, либо выполняет вспомогательную функцию. Президентско-парламентская система - это когда президент и парламент разделяют функции: президент, например, отвечает за внешнюю политику, оборону и безопасность, тогда как парламент формирует правительство, отвечающее за экономику.

Однако у нас по Конституции президентская форма правления, и поправки на этот счет вряд ли предусмотрены, да они реально и не ко времени. В таком случае формирование правительства остается за президентом, зато у мажилиса, даже без поправок, достаточно рычагов для влияния на формирование и деятельность исполнительной власти.

А потому с учетом еще и выхода главы государства из правящей партии, как и запрета акимам руководить ее филиалами, ключевыми становятся следующие вопросы. Во-первых, более-менее равномерного распределения влияния между парламентскими партиями. Во-вторых, именно такого их количества и такого заякорения, чтобы сигналы от самых массовых страт электората прямиком шли на вершину власти. И тут, извините еще раз за крамолу, в условиях Казахстана необходимо и достаточно, на мой взгляд, трех партий - ни больше ни меньше. Вернее, пусть их будет хоть три десятка, это не помешает в том числе формированию местных органов, но парламенту надежнее быть трехпартийным.

Но - и тут уже без всякой крамолы - речь идет не о привычно “регулируемых” выборах, а о том, что реально в Казахстане население сориентировано по трем основным направлениям, ждущим своего партийного представительства. Это два фланга, назовем их условно патриотическим и интеграционным, и у каждого есть свой массовый избиратель. Разумеется, центристская золотая серединка, в которой кроме баланса между патриотами и евразийцами собрано много всего хорошего: и экология, и защита материнства и детства, и права человека, и так далее. Просится отдельной строкой дописать в золотую серединку также борьбу с бедностью и социальную защиту. Но кто сказал, что другие партии не могут сделать это центральным пунктом в своих программах?

Приведенное нами трехпартийное деление будущих избирателей условно-схематичное, конечно, а вот кто предложит конкретный способ сделать жизнь казахстанцев лучше и сможет сдержать обе­щание, тот и выйдет вперед.

И здесь нам не обойтись без цифр, которые, как известно, вещь упрямая.

Расшифровываем: по статданным за 2021 год, казахстанцы в среднем жили на 67 440 тенге в месяц, если на такие деньги, конечно, можно прожить. Причем на еду уходило в среднем по 35 610 тенге на душу, или 52,8 процента. То есть у всего населения больше половины доходов уходит лишь на пропитание. Желающие могут прикинуть меню ежедневного питания, на которое наши люди в среднем позволяют тратить, если верить статистике, по 1187 тенге на одного едока. А оснований думать, что Бюро национальной статистики специально занижает данные по жизненному уровню электоральной массы, у нас нет, скорее, наоборот.

Там же, в статистике, можно найти и разбивку этой “средней температуры по больнице”: округ­ленно 25 процентов населения существуют менее чем на 50 тысяч тенге в месяц, 30 процентов имеют возможность тратить от 50 до 70 тысяч тенге, и только у 15 процентов доходы позволяют жить на 100 и выше тысяч тенге в месяц в расчете на душу. Вот вам и электоральный расклад.

Между тем, если мы разделим ВВП (как стоимость всего произведенного в Казахстане за тот же 2021 год) на нашу численность, получим по 322 тысячи тенге на душу населения в расчете на месяц. На такие деньги вполне можно было бы жить. Так кому же, если не самим казах­станцам, достается ежемесячная разница между 322 и 67 тысячами тенге?

Статистика и здесь дает честный ответ в виде структуры ВВП по доходам, то есть расклад по тому, кто на свои деньги какую часть национального продукта способен купить. Здесь так: оплата труда (читай - все на круг наемные работники, включая самозанятых) - 30,9 процента, налоги (читай - бюджет) - 8 процентов, валовая прибыль (читай - работодатели) - 61,1 процента. Итого трудящимся достается в лучшем случае около трети национального продукта, тогда как двумя третями распоряжаются их наниматели.

Пропорция для нашего социального по Конституции государства явно несправедливая. Но что можно с этим сделать? По большому счету речь должна идти о смене всей исчерпавшей себя вывозной экономической модели. И здесь всем без исключения партиям любой направленности есть в чем посоревноваться и действовать совместно. Но если брать первый и главный рычаг, то это профсоюзы. Сбалансировать интересы работников и работодателей без их действенной роли не получится. И тут, последний раз извиняюсь за крамолу, без организационной роли государства тоже ничего не сделать.

Да, в Конституции есть статья 24, признающая право на свободу труда и трудовые споры, включая забастовки. Но мы видим на прак­тике, как это работает. Точнее, не работает. И вот какую поправку мы предложили бы от себя: жестко вписать в Основной закон обязательность профсоюзного представительства трудящихся. А та партия, которая сможет продвинуть профсоюзную идею в жизнь, и станет, по нашему убеждению, лидирующей.

Пётр СВОИК, коллаж Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы