Курс - прежний… на обесценивание

Конечно, если тенге опустится где-нибудь до 470 к доллару, можно будет отметить юбилей - ровно стократное обесценивание с момента рождения, но вряд ли это станет украшением празднования 30-летия Независимости.

Абсолютно все предыдущие ослаб­ления тенге у нас имели “догоняющий” характер с ориентиром на восстановление соотношения пять тенге к рублю. И только в ходе последнего “догоняющего” цикла, начатого 20 августа 2015 года, тенге не только догнал, но и перегнал потерявшую половину стоимости российскую валюту, зацепившись за соотношение пять с половиной - шесть. Если наша национальная валюта, давно и неуклонно теснимая отрицательным сальдо платежного баланса, опять поползет вниз, то это будет первая за все суверенные годы инициативная, без оглядки на рубль, деваль­вация.

И не дай нам бог пуститься в самостоятельные поиски нового курсового равновесия - ни экономика, ни социалка этого не выдержат!

Между тем с ценами на нефть сейчас все просто замечательно, ведь почти весь год баррель стоил под 70 долларов, а ныне вообще в районе 80. Отчего же у нас баланс в минусах (см. таблицу)?

Как видим из таблицы, с собственно товарами и услугами все более-менее в порядке. Да, импортируем многовато, но в целом торговое сальдо принесло почти 14 млрд долларов плюса. Но что это за почти 17 млрд долларов доходов, вынутых из платежного баланса и опустивших его в общий трехмиллиардный минус?

А это, загибаем пальцы, доходы иностранных инвесторов, вложившихся в Казахстан и теперь выводящих законно заработанное, и иностранных кредиторов, законно имеющих с этого свой процент. За минусом аналогично доходов от казахстанских инвестиций и кредитов за рубеж. А еще это заводимые в экономику Казахстана средства Национального фонда, которых, как видим, и близко не хватает, чтобы переломить крупный минус.

В то же время из Нацфонда вычерпывается тревожно много - в бюджет этого года заложен базовый трансферт величиной целых 4,55 трлн тенге плюс целевой трансферт еще в 1,85 трлн, итого порядка 15 млрд в долларах. При том, что тем же законом о бюджете поступления в сам Национальный фонд предусмотрены объемом всего 1,7 трлн тенге.

Однако, как интенсивно ни расходуй созданный в тучные годы валютный запас, по сравнению с выводимыми доходами иностранных инвесторов и кредиторов все равно мало.

Еще бы, ведь и наши доходы от вложений за рубежом, и доходы от внешних вложений в Казахстан отсчитываются от национальной инвестиционной позиции, которая у нас на середину года составила целых 73,7 млрд долларов, вот только… с минусом. Конкретно внешний мир должен нам 166,8 млрд, тогда как мы задолжали миру 240,6 млрд в долларах.

Для иллюстрации: золотовалютные резервы Национального банка и запасы Национального фонда на 1 июля составляли в сумме 92,4 млрд, а накопленный казахстанской экономикой внешний долг - 166,8 млрд. Пропорция едва ли не один к двум, вот обеим сторонам с их отложений и капают причитающиеся проценты.

Так мало того, казахстанские монетарные власти “инвестируют” в иностранные долговые бумаги доходностью ниже фактической инфляции. Например, тот же платежный баланс показывает, что за первое полугодие от резервов Нацбанка и Нацфонда вместе взятых нам накапало 479 млн долларов, то есть по году будет хорошо, если наберется миллиард. Тогда как иностранные инвесторы вкладываются в неф­тяные активы и вывозят помимо сырья еще и крупные финансовые дивиденды. Да и внешние кредиторы не забывают взыскивать как высокий процент, так и немалые отчисления по телу долга.

Здесь секретов нет - из аккуратно публикуемого Нацбанком графика обслуживания внешнего долга мы узнаем, что за три квартала этого года кредиторам причитаются 6,9 млрд, в четвертом квартале еще 7,5 млрд, итого по этому году 14,4 млрд долларов. А на следующий год, уже известно, обслуживание внешнего долга вынесет из экономики Казахстана 22 млрд долларов. Вот так и живем.

Но почему, черт возьми, упрятанная в казахстанских недрах таблица Менделеева приносит нам одни расходы? Чем больше добываем, тем больше в долгах! Ну ладно, мы уже смирились с иностранной собственностью нефтяных комплексов. У нас, допустим, не хватает собственных технологий, оборудования и кадров, к тому же геополитика, многовекторность и все такое. Но чисто деньги - неужели и их можно добывать только за рубежом, будто у нас нет Нацио­нального банка?

Да, учреждение с таким названием у нас в стране имеется, но оно денег для кредитования национальной экономики… не производит. Наоборот, само их занимает. Где занимает, у кого? Там же, где и мы с вами: у банков второго уровня. Но только в объемах побольше нашего.

На 1 октября, например, главный банк страны набрал обязательств перед коммерческими банками на 4,6 трлн тенге. Причем кредиторы счастливы и спокойны: эффективная доходность по депозитам в Нацбанке и его нотам не менее 10 процентов, и при этом никаких рисков, контора точно не обанкротится. И зачем, спрашивается, связываться с кредитами какой-то там экономике, тем более что все имеющие выход на внешние рынки великолепно там и кредитуются.

К примеру, из указанных 166,8 млрд долларов внешнего долга сто с хвостиком миллиардов - так называемые межфирменные задолженности. То есть казахстанские сырьедобывающие “дочки” благополучно завозят все необходимые инвестиции с внешнего рынка через материнские транс­национальные компании, заодно оптимизируя налоги, включая и отчисления в Нацфонд. Благодаря в том числе завышенной (9,75 процента) базовой ставке Нацбанка. Якобы для борьбы с инфляцией, хотя посыл ложный, поскольку кредитованием экономики Нацбанк не озадачен. Зато исходно высокая стоимость кредитов в местной валюте способствует внешнему финансированию и выгодности перевернутой пирамиды, в которой не Нацбанк кредитует комбанки, а они его.

Президент Казахстана Касым-Жомарт ТОКАЕВ еще в июле на расширенном совещании с правительством поручил повысить качество управления внешним и внутренним долгом, разработать соответствующую концепцию. А ведь стоит только начать, как станет ясно, что за управлением внешним долгом тянется управление всей внешнеэкономической деятельностью, за этим - курсовой политикой и, наконец, управление уже собственным, а не внешним кредитным и инвестиционным процессом. А потому считайте все вышесказанное исходными данными и прелюдией к началу концептуального осмысления.

Пётр СВОИК, обозреватель