Энергоперелом-2030

На фоне продолжающегося ценового сумасшествия на энергетических рынках Европы и Азии подчеркнуто спокойно прошло заседание Высшего Евразийского экономического совета, рассмотревшего вопросы дальнейшей интеграции ЕАЭС, в том числе создание общего рынка энергоресурсов и сотрудничество в экологической сфере. То есть ровно та же поставившая весь мир на уши энерго-экологическая повестка, поступательный ход которой в евразийском формате ненавязчиво обозначен в названии принятого документа “О переходе ко второму этапу формирования общих рынков нефти и нефтепродуктов”.

А еще, напомним, главы государств Евразийского экономического союза в мае прошлого года подписали международный договор об общем электроэнергетическом рынке, ввод которого предусмотрен не позже 1 января 2025 года. К тому же Россия и Беларусь подписали-таки набор из 28 союзных программ, в котором есть те же рынки нефти, газа, ГСМ и электро­энергии, реализация которых, похоже, случится намного раньше 2025 года. А потому остальным участникам ЕАЭС, скорее всего, придется поспешать по уже проложенной дорожке.

Самое время порассуждать о том, как на нас отразится общий евразийский энергетический рынок, сколько будут стоить ГСМ, тепло, свет. Как вообще все это будет обсуж­даться и решаться в ЕАЭС и может ли какая-то отдельная страна бороться за интересы своего населения? А если может, то как?

Защищаться же, сразу скажем, есть от чего: мы, казахстанцы, живем в мире очень низких тарифов, если посмотреть на нас со стороны. Сравните, например, фантастическую тысячу долларов за тысячу кубометров природного газа на рынках Европы с нашим тарифом на отопление и газовые плиты в районе шестидесяти долларов. Или, допус­тим, наши примерно 20 тенге за 1 кВт-ч с европейскими где-нибудь под 80-100 тенге на наши деньги, а то и больше.

Но это если со стороны, тогда как по реальной покупательной способности казах­станцев и нынешняя стоимость освещения-отопления жилища и заправки автомобиля еще не запредельная, но к этому приближающаяся. Еще бы, ведь в Казахстане доля зарплат наемных работников в ВВП, включая нелегальные заработки, насчитывает только 30 процентов, еще восемь процентов расходуется через бюджет, а вот 62 процента - это прибыль работодателей. При такой структуре распределения национального продукта массовая бедность гарантирована. А ведь надо понимать, что, если рынки объединяются, цены на общем пространстве не скатываются в отличие от воды на плоскости не под нижний уровень, а норовят подтягиваться под наиболее высокие планки.

Но, скажете вы, зачем тогда интегрироваться, давайте останемся жить в своем если не уютном, то хотя бы привычном тарифном мирке. Однако в экономике, где 27 процентов ВВП идут на экспорт, а 22 процента формируются импортом, так не получится. Внешние ценовые воздействия вкупе с накопившимися внутри проблемами все равно уже нахлынули, и, чтобы не утонуть поодиночке, надо выстраивать совместную тарифную политику на общем рынке.

На ближайшие годы перед нами маячат два вызова-перспективы: внешняя - относительно евразийского рынка - и внутриевразийская. Но все это в контексте передела мировых рынков, в том числе энергоресурсов, глобально начавшегося втягиванием в глобальный капитализм сначала Китая, а потом СССР.

И тут расклад такой: Европа по определению внешне энергозависима, а потому ей край как важно хотя бы снизить эту зависимость. Отсюда упор на солнечно-ветровую генерацию и идея полностью безуглеродной энергетики где-нибудь к 2050 году. Но технических решений, делающих “зеленую” энергетику конкурентоспособной традиционной, включая атомную, пока нет и даже не просматривается. Поэтому Европе тоже край как важно перекинуть двух-, трехкратное удорожание 1 кВт-ч на весь мир. отсюда борьба с глобальным потеплением.

Китай, имеющий огромные проблемы с задымленностью своих городов и тоже зависимый от внешних энергетических ресурсов, охотно к развитию ВИЭ (параллельно газу, углю и атому) присоединяется.

США имеют свои неф­тегазовые ресурсы с запасом и могут развивать экспорт, но транспортировка газа через океан неконкурентоспособна против трубопроводной. Разве только при очень высоких ценах. Поэтому американцы играют сейчас сразу на стороне и Евросоюза, и “Газпрома”. Но вообще-то вся борьба за “зеленую” энергетику - это не про 2050-й, а про сегодняшний год, про 2025-й и про 2030-й.

Объясняем. Ввод “Северного потока-2” - важный нынешний этап, а следующим станет нефтегазовая биржа в Санкт-Петербурге-2025, смысл которой где-нибудь к 2030 году выльется в принципиальный перелом: уже не Россия с Казахстаном будут торговать своими энергоресурсами на европейских рынках, а Европа ездить за ними в Евразию, оформляя сделки в евразийских банках, а там по ходу дела - и в евразийской валюте. После чего, глядишь, и мировая климатическая повестка тоже изменится.

Выгодно ли это нам? Скажем так: спасительно! Ныне внешний платежный баланс Казахстана надежно отрицателен, даже при усиленном расходовании запасов Нацфонда. Выход один: национализация внешнеэкономической деятельности. Точнее, национальный контроль над нею, что нам одним не по силам.

Но надо понимать и всю остроту проб­лем, возникающих именно перед Казахстаном на общем евразийском энергорынке. Иллюстрируем на живых примерах: ГСМ и электричество.

Итак, наши НПЗ модернизированы, способны обеспечивать весь казахстанский рынок и выходить на соседние. Но в России все НПЗ вставлены в ВИКи - вертикально интегрированные компании “от скважины до бензоколонки”, у нас они без собственных источников нефти и сбытовой инфраструктуры. Это сильно не в нашу пользу с точки зрения себестоимости ГСМ.

Зато в России существенно выше доля налогов. Если там автомобилист и тракторист больше половины стоимости бака заливают в бюджет, то у нас намного меньше. Результирующая ценовая вилка примерно в полтора раза. Поэтому цены на нашем рынке все равно стремятся к российским, их не удержать, но наши покупатели доплачивают не бюджету, а вообще непонятно кому.

Что делать? Оптимизировать структуру производства-сбыта и унифицировать налоговую политику, иначе останемся в проигравших.

Электричество. И у нас, и в России одинаково двуступенчатый рынок - оптовый и розничный. На оптовом уровне определяется базовая величина тарифа, остальное - это транспорт по сетям и сбытовые надбавки. Так вот в России тариф на оптовом рынке формируется конкуренцией спроса-предложения и варьируется по часам суток в диапазоне от 6 до 10 тенге за 1 кВт-ч на наши деньги для первой (европейская часть и Урал) ценовой зоны и от 5 до 7 тенге для второй (Сибирь) зоны. Соответственно, потребители имеют право выбирать либо постоянный, либо дифференцированный “пик - полупик - ночь” тариф.

У нас же базовый тариф на оптовом рынке может быть и значительно меньше 5 тенге кое для кого. А для кого-то - намного больше 10 тенге. Потому что распределение сугубо административное и полностью закрытое. Что же касается дифференцированных тарифов для потребителей - нет ничего.

Сами понимаете, кто окажется в проигрыше при объединении двух таких систем.

Что делать? Создавать нормальный балансирующий рынок электроэнергии, рынок мощности, вводить единого закупщика, переходить к прозрачной и общей для всего Казахстана тарифной политике. А что делать с ВИЭ? Всего-то и надо перевести солнечно-ветровую генерацию на общеконкурентные условия с другими электростанциями.

И, само собой, платежеспособность казахстанцев надо повышать принципиально.

Пётр СВОИК, коллаж Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы