Минусы превращаются в плюсы только в математике

Не прошло и месяца, как мы с удовлетворением констатировали, что, несмотря на все кризисы и вызовы 2020 года, счет текущих операций внешнеэкономической деятельности Казахстана за первое полугодие сложился с плюсом 1,7 млрд долларов, хотя даже благополучный по нефтяным ценам и коронавирусу прошлый год принес сальдо минус 7,2 млрд долларов (“Кто зарабатывает на Казахстане?”, см. “Время” от 29.10.2020 г.). Но после этого появился отчет Национального банка, в котором говорится, что “по предварительной оценке платежного баланса дефицит текущего счета по итогам третьего квартала 2020 года составил (-)5,5 млрд долларов США. В результате текущий счет за девять месяцев 2020 года перешел в отрицательную зону. Если в первой половине года текущий счет был положительным (1,7 млрд долларов США), то за девять месяцев 2020-го дефицит достиг отметки в (-)3,8 млрд долларов США”.

К слову, директор департамента платежного баланса Нацбанка Азат УСКЕНБАЕВ добавил жути, напомнив, что, “по данным Национального бюро по статистике, квартальный дефицит происходит лишь второй раз в истории Казахстана и впервые с 1995 года. По методологии платежного баланса, применяемой Национальным банком, - впервые с 1999 года”.

Сразу успокоим читателей: это еще не трагедия, когда все пропало. Минус по текущему счету можно перекрыть новыми заимствованиями или привлечением иностранных инвестиций, или… девальвацией. Интересно теперь, какой из трех способов выберут правительство и Нацбанк, и только потом уже делать выводы.

Мы не будем бежать впереди паровоза, но на всякий случай напомним, что кредиты или инвестиции еще надо поискать, тогда как понижение курса национальной валюты - самый простой и проверенный способ. Тем более что у нас в стране для оправдания-обоснования плавающего курса сложилась чуть ли не научно-практическая школа.

Вот только девальвация - это путь в один конец. Если вы допускаете саму мысль, что национальная валюта может все время куда-то там плыть, экономике на плаву в конечном счете не удержаться.

Впрочем, то же относится и к внешнему финансированию: чем больше берешь взаймы и поощряешь накопление иностранного капитала в производственных мощностях, тем больше теряешь на вывозе кредитных процентов и инвестиционных доходов. Хотя и тут у нас достаточно теоретиков и практиков, ловко это обосновывающих.

Да если на то пошло, мы и сами горазды. Вот, например, положительное сальдо за первые два квартала получилось из-за резкого спада и экспорта, и импорта, но более всего упал вывоз доходов кредиторами и инвесторами, поэтому мы и выскочили в плюс.

Впрочем, достаточно теории. После публикации данных по платежному балансу за третий квартал все встало на свои места: собственно третий квартал принес дефицит текущего счета сразу 5,5 млрд долларов, в сумме же за три квартала стало минус 3,8 млрд. Однако помимо вполне ожидаемого сокращения экспорта - более чем на треть - произошло еще кое-что, ранее небывалое: экспорт товаров оказался меньше импорта.

То есть иностранные инвесторы и кредиторы, входя в наше положение, продолжают скромничать. Вывоз доходов сокращается пропорционально снижению экспортной выручки, а вот потребность нашей экономики в импорте не так эластична. Есть, знаете ли, продукты, привычка к которым превращается в зависимость, а отказ приводит к мучительной ломке.

Нет, валюты пока хватает, дефицит текущего счета отнюдь не катастрофичен. Но вообще понять, что происходит, уже пора бы.

Отрицательная вилка между экс­портом товаров и импортом, как напомнил сам Нацбанк, один раз в нашей истории уже случалась - в 1995 году. Но тот год был особенным, на переломе почти уже распавшейся советской политико-экономической системы и еще только начала формирования нынешней. А в нынешней модели как раз основа основ - это большая плюсовая вилка между выручкой от экспорта и расходованием валюты на импорт.

За счет этого плюса мы и могли себе позволить обходиться без национального кредита и собственных инвестиций, уповать на иностранные. Более того, в начале тучных лет даже был создан Нацио­нальный фонд, предназначение которого именно в том и состояло, чтобы отсекать от национальной экономики и складировать в зарубежных ценных бумагах поток слишком уж избыточной валютной выручки.

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Нацфонд еще с 2013 года переведен из накопительного в расходный режим, а показатели экспорта-импорта и ВВП в долларах благополучного еще прошлого года - это возврат примерно в 2010-2011 годы.

Если же мы с вами поищем, с чем сравнить показатели экс­порта-импорта трех кварталов нынешнего года, то получим…

2007-й. Итак, у нас опять показатели последнего года из докризисных благополучных лет. Правда, тогда они были при добыче 67 млн тонн нефти и газоконденсата, а сейчас в районе 90 миллионов.

Вы спросите: почему при таком наращивании добычи экспортная выручка та же? А мы вам напомним, что в 2007 году нефть стоила в среднем выше 72 долларов за баррель, а ныне хорошо, если чуть выше 40. К тому же не забывайте: девальвация тоже играет свою роль. Тогда доллар стоил чуть больше 125 тенге, а ныне - в районе 430, а ведь чем дешевле местные деньги, тем меньше валютной выручки можно возвращать в страну.

А вообще за всей такой арифметикой-статистикой пора разглядеть концептуальный тупик. Не только рецепта развития, но и хотя бы оздоровления у такой модели нет.

На Тенгизе планировались крупные инвестиции в некоторое наращивание добычи, но они остановлены. На Карачаганаке же собирались значительно потратиться только на то, чтобы поддержать имеющуюся добычу, тоже остановка.

Но дело даже не в том, что возможностей дальнейшего наращивания экс­порта нефти, как и перспективы роста нефтяных цен, не просматривается. Серьезнее другое: по той наклонной плоскости, по которой мы сползли через девальвацию национальной валюты, наращивание внешнего долга и иностранных инвестиций, назад не подняться. Скользить дальше вниз - пожалуйста, а обратного хода нет в принципе. Вернее, ход наверх, конечно, есть, но для этого надо менять нак­лон плоскости…

Если бы мы с вами имели хотя бы по одной нефтяной скважине или металлургическому заводику, а сами бы жили где-нибудь в Европе, то вполне могли бы считать казахстанское правительство самым профессиональным в мире и тревожились бы лишь об одном: чтобы неблагодарные казахстанцы не мешали своему правительству проводить столь эффективную экономическую политику. Но, живя в Казахстане, скажем: давайте разбираться в принципе.

Возьмем много раз провозглашенную политику увеличения несырьевого экспорта: десять лет назад строки “минеральные продукты” и “металлы” давали 83+10=93 процента всего экспорта. За первое полугодие этого года имеем 75+14=89 процентов. Чуть лучше, но отнюдь не прорыв.

А вот в зависимости от высокотехнологичного импорта мы увязаем все сильнее. Десять лет назад статья “машины, оборудование, транспортные средства” съедала у нас больше половины - 50,6 процента всех валютных затрат, а ныне… 58,8 процента.

Общий вывод: переход на несырьевой экспорт в рамках нынешней модели - химера. Для этого нужны внутренние инвестиции, выделенная система их осуществления и жесткий план. Главное же - внешний рынок, который готов ради нас потесниться. То есть все то, чего у нас нет.

А вот импортозамещение - это реальный путь, хотя и сложный. Нужны тот же жесткий план, нацио­нальные инвестиции и много чего еще, главное же - осознание необходимости.

Но, боюсь, звоночек насчет переворачивания вилки “экспорт-импорт” пока прозвучал напрасно - теоретиков и практиков, защитников иностранного завоза и борцов с отечественным его замещением достаточно. Сейчас, например, натуральное сражение развернулось в парламенте вокруг норм Экологического кодекса об утилизационном сборе, служащем экономическим щитом импортозамещения: нашлись и депутаты, и предприниматели, защищающие интерес импортеров, как свой собственный.

А что же вы хотите? Уходит прежняя экономическая система, и ее есть кому защищать. Нам же главное понять, что придет на смену. И придет ли вообще...

Пётр СВОИК, обозреватель