Сто дней правительства: курс - на инвестиции

Что самое главное стоило бы сказать про нынешнее правительство - это то, что оно, пожалуй, первым за последние 30 лет оказалось - в силу президентского транзита - предоставленным самому себе. Да, переформирование состава министров и назначение премьером Аскара Мамина тоже было частью транзита, но факт налицо: возможность самостоятельного принятия решений вместе со всей вытекающей ответственностью в этот транзитный период высока как никогда.

По измененной (перед транзитом) Конституции правительство слагает с себя полномочия перед вновь избранным парламентом, поэтому, если даже после досрочных выборов главы государства последует и досрочное переизбрание мажилиса, время показать себя и заработать право на продолжение вполне еще есть.

Вообще, основная задача любого правительства - обеспечивать поддержание существующего порядка: чтобы бюджет планировался и исполнялся как положено, поезда ходили, самолеты летали, в магазинах были продукты, а в домах свет и вода. И добавлять какой-то процент роста к этой базе.

С этим пока все в порядке: в январе-апреле рост ВВП составил 4% к соответствующим месяцам прошлого года, в том числе в обрабатывающей промышленности - 3,5%, сфере услуг - 4,2%, сельском хозяйстве - 3,6%, в строительстве - сразу 8,4%.

Немаловажно и виртуальное пространство, куда мы все больше перемещаемся от реальной жизни. И хотя пользователи соцсетей негодуют по поводу загадочных торможений интернета, правительство активно внедряет широкополосный доступ для всех перспективных населенных пунктов. К построенным для этого волоконно-оптическим линиям в 2018 году и подключенным 56 сельским поселениям в этом году планируется добавить еще 685, а в 2020-м - 509.

А еще - знаменитая 5G, из-за которой развернулась чуть ли не война между США и Китаем: в Казахстане запущен свой пилотный проект для Нур-Султана, Алматы и Шымкента. По разработанному плану сетью связи 5G будут охвачены все населенные пункты численностью свыше 50 тысяч человек.

Что же касается дополнительных к поддержанию базового порядка задач, поставленных перед правительством политическим руководством страны, то это в первую очередь повышение благосостояния населения - с упором на жилищную ипотеку вообще и для многодетных семей в частности, и это экономика “простых вещей”.

По отчету за январь - март и здесь неплохо. Среднемесячная заработная плата составила 168,5 тысячи тенге, увеличившись по номиналу на 10,5%, а в реальном выражении - на 5,2%. Инфляция по тому же отчету в годовом выражении составила 4,9% против 6,5% в апреле 2018 года, что является самым низким значением с сентября 2015 года. При этом цены на продовольственные товары выросли на 7,1%, непродовольственные - на 6%, платные услуги - только на 1,2%.

Насчет жилищного вопроса: увеличено финансирование строительства и приобретения арендного жилья без выкупа для многодетных семей и работающей молодежи на 170 млрд тенге в 2019-2021 годах. Выработан механизм льготного кредитования малообеспеченных многодетных семей через Жилстройсбербанк под 2% годовых. К концу мая ожидалась выдача более 1300 квартир многодетным семьям, а ежегодно жильем будут обеспечивать 6000 многодетных семей и 1000 работающей молодежи в Нур-Султане, Алматы и Шымкенте. И еще выработан механизм частичного субсидирования первоначального взноса по льготной ипотеке для врачей, учителей, полицейских и других востребованных специалистов.

По жилищному строительству за 4 месяца введено в эксплуатацию 3,5 млн кв. м жилья. При текущей динамике рост объема введенного жилья по результатам 2019 года составит 4,8%. В том числе за счет государственных средств по программе “Нурлы жер” планируется ввести 1,8 млн “квадратов”, или порядка 13,7% к общему объему. Всего по республике сдано 31 242 единицы жилья, в том числе 13 320 индивидуальных домов. За счет государственных средств сдано 1109 квартир.

А вот касательно налаживания собственного производства “простых вещей” - интересная новация: проектный офис на площадке Нацпалаты предпринимателей “Атамекен”. На еженедельной основе проведено около 300 заседаний, заслушано более 1000 потенциальных предпринимателей. Всего в работе проектного офиса находятся более 880 потенциальных проектов на сумму 720 млрд тенге. Ожидается, что благодаря субсидированию банковских ставок к 2025 году удастся снизить долю импорта по кредитуемым товарам с 59 до 37%, создать около 16 тыс. рабочих мест, увеличить налоговые поступления на 1,1 трлн тенге. И еще проектный офис работает по освоению 500 млрд тенге в целях усиления финансовой и нефинансовой поддержки экспорта отечественных предприятий.

В целом правительство ставит перед собой задачу по повышению объема несырьевого экспорта с $27,7 млрд по итогам 2018 года до $38 млрд в 2024 году. Для реализации этой задачи разработана детальная “Дорожная карта”, которая предлагает конкретные системные и тактические меры в отраслевом разрезе, направленные на увеличение несырьевого экспорта.

Но поскольку рапортов о прорывах по этому направлению ждать еще рано, стоит трезво посмотреть на ту базу, которую унаследовало отсчитавшее за свои первые 100 дней правительство.

Мы не раз уже писали, что экспортно-сырьевая модель начинает притормаживать, и вот теперь в самый раз проанализировать все главные признаки в комплексе, иначе невозможно понять, сколь серьезные системные проблемы унаследованы правительством Аскара Мамина.

Напомним, что основополагающие для нашего типа экономики внешнеэкономические показатели по итогам 2018 года, от которых и стартовало нынешнее правительство, вышли на аналогичные параметры... восьмилетней давности. Так, ВВП прошлого года составил $171 млрд, это больше достигнутого в 2010 году ($148 млрд), но недотягивает до результата 2011 года ($192 млрд). По экспорту 2018 год вывел нас на $61 млрд, и это уровень 2010 года (60 млрд). Точно так же и импорт 2018 года: $33 млрд - это повторение планки 2010 года (31 млрд). Между тем в наилучшем для экспортно-сырьевой модели 2013 году ВВП достигал $237 млрд, экспорт - $85 млрд, импорт - $49 млрд.

Да, в тенге показатели ВВП неизменно растут, но обратите внимание: в том самом 2010 году, когда мы уже имели сегодняшние показатели экспорта-импорта, курс тенге к доллару был 147,4, и к рекордному 2013 году он почти не менялся, полегчал только чуть-чуть - до 152,1 тенге за доллар. Тогда как в среднем в 2018 году доллар стоил уже 344,7 тенге. Более того, к первому дню работы нынешнего правительства за доллар давали уже свыше 377 тенге, а на сегодня доллар достиг уже 384,2 тенге.

То есть Нацбанк потихоньку спускает тенге на тормозах. Понятно почему, но и понятно, что это не приводит ни к чему хорошему. А чтобы стало еще понятнее, вопрос на засыпку: а почему, собственно, наш экспорт с уже достигнутых $85 млрд упал до $61 млрд, при том, что физическая добыча нефти, черных, цветных металлов и урана да и заграничные поставки зерна и муки по сравнению с рекордным 2013 годом нисколько не снизились, а, наоборот, выросли?

Все дело в том, что статья внешнего платежного баланса “экспорт” показывает не тот поток валюты, который заработан нашими экспортерами, а лишь ту его часть, которая возвращается в страну - на покрытие затрат по текущей деятельности, выплату налогов и кое-какое развитие. Удешевление же местных денег пропорционально снижает необходимость возвращать валюту по месту деятельности - и американским, и европейским, и китайским нефтедобытчикам, и нашим собственным национальным компаниям. Так, Национальный банк помогает экспортерам и положительной статотчетности, но сильно осложняет задачи правительства.

И та же тема по импорту, где картина как раз обратная: чем дешевле тенге, тем дороже закуп всего необходимого для работы промышленности, для потребительского рынка и (внимание!) для любых направлений инвестиционного развития. Поэтому сжатие импорта от уже достигнутых в 2013 году $49 млрд до всего $33 млрд в прошлом - это очень нехороший показатель торможения всего: и общего социально-экономического положения в стране, и инвестиционных перспектив.

Напомним, в 2010 году, когда мы имели подобные нынешним внешнеэкономические показатели, обслуживание внешнего долга (набираемого из-за отсутствия национального кредита и национальной же инвестиционной базы) выносило из страны валюты существенно меньше нынешнего, да и вывоз доходов иностранными инвесторами тоже был поменьше. В результате для поддержки платежного баланса Национальный фонд еще с 2014 года пришлось переводить из накопительного в расходный режим. Предполагалось, что это только на 2015-2017 годы, и действительно в прошлом году трансферты из Нацфонда были сокращены до стандартной величины, и бюджет 2019 года тоже был утвержден с обычным траншем.

Но… по ходу отставки правительства Бакытжана САГИНТАЕВА бюджет пришлось переутверждать под увеличенный транш - и это тоже база, от которой приходится стартовать правительству Аскара Мамина.

Добавим к этому, что по результатам четырех месяцев экспорт упал еще на 4,3%, а всего Национальный банк на этот год прогнозирует снижение на 15,8% с переходом сальдо текущих операций внешнего платежного баланса в минусовое значение размером в 3% от ВВП. А в следующем, 2020 году этот минус прогнозируется уже в 4,2% ВВП.

И здесь по порядку изложения пора переходить к инвестициям, которые действительно есть ключ ко всему и на поиск которых вполне справедливо направлены основные усилия правительства.

Но сначала все же принципиальное замечание - насчет трудовой занятости, из которой вытекает уровень благосостояния населения, еще один тревожащий общество и доставляющий головную боль власти пункт. Какая здесь связь с инвестициями, увидим, пока же - объективная картина, с которой приходится работать правительству: базовая структура занятости не охватывает и половины трудоспособного населения.

Иллюстрируем статистикой: по состоянию на первый квартал 2019 года число занятых в экономике выросло до 8732,6 тыс. человек. И по этим же данным, на тот же первый квартал штатная численность наемных работников составила всего 3811,2 тыс. человек. То есть вся совокупность крупных, средних и малых предприятий Казахстана обеспечивает официальное трудо­устройство, как полагается, с подписанием контракта или трудового договора, с бухгалтерией, выдающей зарплату и автоматически отчисляющей налоги и пенсионные взносы, с отделами HR, ведущими кадровый учет и участвующими в сборе статистической информации - менее половины (43,6%) всей трудовой занятости.

К тому же и эти вакансии заняты не полностью - фактическая численность наемных работников на первый квартал составила 3587 тыс. человек, или 94% от штатной численности. Надо полагать, в основном из-за скудной оплаты, ведь официальная медианная зарплата за 2018 год составила всего 106 253 тенге, то есть половина всех участвующих в трудовых отношениях получает еще меньше этой совершенно недостаточной для проживания даже одиночки, не говоря о семье, суммы.

И еще о заработках! Есть такой важнейший структурный показатель, как производимый в стране валовой национальный продукт, он распределяется по покупательской способности между наемными работниками и их работодателями. В развитой тридцатке, куда мы стремимся попасть, да и в десятках других нормальных государств расклад примерно такой: от половины и более национального потребления приходится на зарплату, то есть на долю наемных работников, еще примерно четверть ВВП распределяется через бюджетные программы, и остальное уже достается владельцам предприятий, корпораций и разным биржевым игрокам.

У нас же по итогам 2018 года такой расклад: доля оплаты труда в ВВП составила 30,2%, чистые налоги на производство и импорт - 7,9%, а основная доля - 61,9% - пришлась на валовую прибыль/валовой смешанный доход. 30 процентов всему трудовому народу - это оскорбительно мало, а более 60 процентов корпорациям - опасно много, но и такая статистика приукрашивает реальное положение. Сюда статкомитет как-то насчитывает и “зарплаты” самозанятых, а если мы возьмем отчетность ЕНПФ, то есть учет всех проходящих через бухгалтерии заработков, получим вообще… 14,2% от ВВП. И это тоже остро стоящий перед правительством вызов.

Как на него отвечать? В экономике, как и в природе, ничего не исчезает бесследно и ничего не появляется из ничего, поэтому долю труда можно (и нужно!) повышать за счет доли наших любимых сырьедобытчиков, иностранных в первую очередь. Хотя вопрос непростой, и чтобы не слишком политизировать наш анализ, опять переведем разговор на инвестиции - только через них можно нарастить экономический продукт и долю собственно казахстанцев в нем. Причем подчеркнем: не просто инвестиции, а направленные на несырьевое индустриально-инновационное развитие. Поскольку та же отмеченная нами структурная занятость, не охватывающая и половины трудоспособного населения Казахстана, она как раз и есть естественное следствие экспортно-сырьевой модели. Большего количества народа для организации добычи и вывоза нефти, черных и цветных металлов и урана вместе со всей административной, силовой и инфраструктурной обслугой попросту не требуется. Для такой модели Казахстан - слишком перенаселенное государство. Равно как и 14,5% национального потреб­ления, приходящиеся на всех официально работающих. Зачем переплачивать, если сырьевой экспорт обеспечивается и при таких местных зарплатах?

Конечно, с точки зрения создания потенциала для новых рабочих мест определенный прогресс есть. Это особенно выражено в сфере туризма, с точки зрения мирового опыта являющегося одним из крупнейших работодателей (10% всех работников в мире заняты в туризме).

Правительством принята государственная программа развития туристической отрасли на 2019-2025 годы. Ожидается, что в рамках программы будет привлечено порядка 1 трлн тенге частных инвестиций, обеспечен рост количества въездных туристов до 3 млн, а внутренних - до 10 млн человек, создание новых рабочих мест для 223 тыс. человек. Сказать, что ничего не делается, нельзя.

Однако более активные меры должны быть предприняты еще в большем масштабе: обкладывать самозанятых ЕСП (единый социальный платеж), вкладывать средства в программы переобучения и переселения, но речь-то идет даже не о сотнях тысяч - о двух-трех миллионах, как минимум, недостающих рабочих мест. И закрыть этот структурный провал трудовой занятости может только целенаправленная государственная программа: что надо создать и как проинвестировать.

Поэтому, говоря об инвестициях, начнем с расклада, от какой базы приходится отталкиваться правительству.

Итоги 2018 года: всего инвестиций в основной капитал - 11,13 трлн тенге. Это чуть меньше 19% от ВВП, прямо скажем, маловато. А что же вы хотите, если львиная доля - 8,14 трлн, или 73%, всех инвестиций - это собственные средства предприятий? Но кто у нас имеет такие средства? Правильно - сырьевые экспортеры. На второй позиции, максимально напрягаясь, находятся бюджеты, республиканский и местные - 1,4 трлн тенге, или 12,6%. Для бюджетов это на пределе возможностей, для инвестиций в несырьевую модернизацию экономики - крохи.

Надо ли говорить, что львиная доля таких инвестиций направлена в тот же сырьевой экспорт и в обслуживающие его трубопроводную, торговую и финансовую инфраструктуры. Бюджет пытается выправить этот перекос, но что могут менее 13 %?

Между тем правительство ставит перед собой амбициозную задачу по повышению инвестиций в основной капитал до 30% от ВВП в 2024 году. Основным драйвером такого роста должны выступить внешние инвестиции, доля которых в инвестициях в основной капитал на сегодня составляет около 30%.

А где же наша мощная банковская система, на которой и должен строиться инвестиционный процесс? У нее тоже есть свое место - это 0,8 трлн тенге банковских кредитов, или целых 7% (!) от инвестиций 2018 года. Столько же - 0,8 трлн тенге заемных средств - инвестировали в экономику мимо местных банков казахстанские “дочки” иностранных ТНК - вот и весь расклад.

Тут правительству явно одному не вытянуть, и пора спросить у Национального банка: а где его место в развитии и модернизации экономики, в решении социальных проблем населения?

Ладно, сущие крохи по инвестициям (к слову, вот вообще расклад по банковскому кредитованию за 2018 год: всего выдано 13,1 трлн тенге, из них физическим лицам то есть отнюдь не на развитие экономики - 5,3 трлн). Итого какие-никакие кредиты экономике - это всего 7,8 трлн, или 13,2% от ВВП - стыдно и говорить! Но еще обиднее расклад этих кредитов по направлениям: на промышленность - лишь 2 трлн тенге, торговлю - 1,8 трлн, строительство - 0,7 трлн, транспорт - 0,6 трлн, сельское хозяйство - 0,5 трлн. Короче, при такой крайне недостаточной роли банковского кредитования собственно производственная и вообще производительная направленность на последнем месте, весь упор - на кредитование потребительское. Читай, на кредитование иностранного производителя и усугубление закредитованности казахстанцев.

Об опасности этой закредитованности надо сказать отдельно: совокупная задолженность граждан перед кредитными организациями к концу 2018 года превысила… 6 трлн (!) тенге. И это при том, что (если верить статкомитету) все зарплаты в стране на круг вместе с как-то там учитываемыми самозанятыми не превышают 17,7 трлн тенге, а все заработки официально работающих - это всего 8,3 трлн. Поскольку для получения кредита надо все-таки где-то работать, получается, что казахстанцы в среднем задолжали банкам всю свою зарплату за девять месяцев вперед.

В то же время в самой банковской системе своя проблема - огромная накопленная ликвидность - около 5 трлн тенге, в том числе, по оценке специалистов, 1,5-2 трлн - это “длинные” средства, вполне годные для кредитования и инвестирования экономической модернизации.

Плюс в системе ЕНПФ накоплена уже громадная сумма - 9,8 трлн тенге, которую Национальному банку приходится куда только ни рассовывать - только не в промышленность и ее модернизацию.

Ситуация воистину кричащая: последние несколько лет СМИ регулярно сообщают о закрытии или слиянии проблемных банков: из 38 осталось 28. Столь же регулярно сообщается о новых сотнях миллиардов тенге, выделяемых на поддержку банковской системы, счет идет уже на триллионы. И где отдача? Получается, государство вливает деньги в то, что является “вещью в себе”, сосредоточенной не на экономике, а на собственных прибылях да еще на втягивание в долги населения.

Делаем выводы. Если не уповать на девальвацию, надо на всех парусах идти от “вывозной” экономики к такой, которая охватывает структурной занятостью все население, производит все необходимые простые вещи и не импортирует инфляцию.

Нынешний год - последний во второй пятилетке форсированного индустриально-инвестиционного развития (ФИИР), поэтому и пробный камень для отработавшего 100 дней правительства, и дело его дальнейшей чести - дать объективный анализ достигнутого и недостигнутого и составить такой следующий план, который действительно поведет вперед.

Но если такой план будет - не к иностранным же инвесторам идти за его финансированием! Подготовка к самостоятельному инвестированию проведена: правительство и Национальный банк впервые за все время заключили соглашение по координации макроэкономической политики, предусматривающее к 2025 году привлечение инвестиций в основной капитал на уровне более 30% и доведение доли малого-среднего бизнеса до 35% к ВВП, сокращение доли теневой экономики на 40% за три года.

Президентским указом создан Фонд прямых инвестиций с капитализацией 370 млрд тенге. В правительстве организована комплексная экосистема по привлечению инвестиций, премьер-министр стал еще и инвестиционным омбудсменом. Премьером поставлена задача по повышению объема прямых иностранных инвестиций более чем в 2 раза - в 2024 году до $52 млрд с $24,3 млрд в 2018-м. Все это хорошо для дела, но само по себе необходимую массу инвестиций не добавляет.

Поэтому обновленному руководству Национального банка (которому тоже подходят свои 100 дней) надо крепко подумать, как включиться в кредитование и инвестирование национальной экономики.

Резюмируя, можно сказать: правительство Аскара Мамина ориентировано на обеспечение практических результатов. Об этом говорит и особое внимание премьера, которое он уделяет вопросам проектного офиса правительства, полностью пересмотрев подходы к организации его работы. Это позволяет премьеру держать на личном контроле решение наиболее важных задач для социально-экономического развития.

Пётр СВОИК, Алматы