Вышли из забвения

Май 2023 года смело может считаться самым значимым месяцем для внешней политики государств Центральной Азии. Сначала совершенно неожиданно президенты стран региона по­явились на военном параде в Москве в День Победы 9 мая. Через 10 дней отправились в Китай на первый в истории саммит “Китай - Центральная Азия”, на который их в Сиань пригласил лидер КНР СИ Цзиньпин. Затем, через несколько дней, уже в Казахстане состоялась встреча ЕС - Центральная Азия. Наконец, 24-25 мая в Москве прошел Евразийский экономический форум, где тоже собрались представители Центрально-Азиатского региона. DW попросила прокомментировать необычно плотный график внешнеполитической работы лидеров государств Центральной Азии научную сотрудницу Центра восточноевропейских и международных исследований (ZOiS) Беату ЭШМЕНТ, которая находится с визитом в Казахстане.

- Если оглянуться на события только мая, то за короткий отрезок времени руководители стран Центрально-Азиатского региона успели встретиться с президентом России Владимиром ПУТИНЫМ, лидером КНР Си Цзиньпином и представителями ЕС. И это не считая визита президента Узбекистана Шавката МИРЗИЁЕВА в Берлин. Что происходит?

- Я пока не могу это объяснить, все это кажется необычным и удивительным. А еще я немного рада тому, что наконец-то Центральная Азия не предана забвению и не находится где-то на периферии международного внимания, а к региону действительно существует интерес. Хотя, впрочем, мотивы, которые за ним стоят, и не самые позитивные.

Но надеюсь, что государства Центральной Азии в конечном счете смогут извлечь выгоду из этого интереса, а точнее - из разных интересов различных игроков. Многое еще трудно конкретно спрогнозировать, потому что публично известные результаты, которых добились участники что встречи в Китае, что саммита с ЕС, не впечатляют.

- О каких результатах мы вообще говорим?

- Вот и я о том же - результатов особых пока нет. Есть обещания.

- Вы упомянули “не самые позитивные мотивы” усиленного интереса к региону. Какие это мотивы?

- Если мы начнем с России, то считаю очевидным, что Россия боится потерять свою сферу влияния в регионе. До сих пор Центральная Азия рассматривалась Москвой в известной степени частью собственной сферы влияния, и это считалось чем-то само собой разумеющимся. И большинство государств Центральной Азии тоже в значительной степени ориентировалось на Москву. Но развитие событий в Украине привело к удару по имиджу Кремля, и страны региона, прежде всего Казахстан, усилили работу по другим направлениям.

Сегодня Москва пытается снова усилить связи с Центральной Азией, но с помощью неизвестных мне средств и методов. В скобках честно добавлю, что не понимаю, как Москве удалось добиться того, что вдруг 9 мая все лидеры стран Центральной Азии оказались на Красной площади, хотя за десять дней до парада никто, кроме президента Кыргызстана, не собирался принимать в нем участие. Непонимание того, какими методами Кремль этого добился, заставляет меня испытывать беспокойство. Но в любом случае мотив Москвы вполне ясен. Она хочет показать, что это (регион. - Ред.) все еще ее сфера влияния.

- Какие мотивы у Китая?

- Китай - новая сила на этом поле. Конечно, он уже давно и активно присутствует в Центральной Азии, но до сих пор Пекин концентрировался преимущественно на усилении своей экономической роли. С началом же войны России против Украины Китай продолжает заявлять, что сотрудничает с Россией, но дал, например, уже свои собственные гарантии безопасности Казахстану.

В прошлом году Пекин довольно недвусмысленно дал Астане понять: “Не беспокойтесь, мы вас защитим!” Это вызвало большое облегчение здесь, в Казахстане. И я думаю, что это связано в том числе с тем, что Китай уже инвестировал значительные средства в Центральной Азии и заинтересован в том, чтобы эти инвестиции не пропали.

В любом случае ясно, что Китай заинтересовался не только экономикой. В Сиане обсуждались и вопросы безопасности, говорилось и о сотрудничестве в оборонной сфере, то есть вещи, которые еще несколько лет назад были немыслимы для стран Центральной Азии. Вспомним и военную базу КНР в Таджикистане (и Пекин, и Душанбе отрицают ее существование. - Ред.). В целом есть ощущение, что Китай хочет больше участвовать в вопросах безопас­ности в регионе.

Ну, с европейской стороны ясно, что сейчас появился экономический интерес, связанный с тем, что у Казахстана есть нефть, у Туркменистана - газ и так далее. Ну и европейцы поняли, что есть не только Россия, но и возможность получать энергию из Центральной Азии. Беда только в том, что та же нефть из Казахстана идет через Россию.

- К Европе я еще вернусь, но сначала вопрос о самих странах Центральной Азии. Какие выгоды они извлекают или могут извлечь из этого нового интереса к ним?

- Возможно, мне это сейчас особенно заметно, потому что я нахожусь в Центральной Азии - мы обычно склонны видеть эти страны как объекты, которые не принимают решений сами, а за них это делают другие. Но если сейчас Центральная Азия внезапно получает возможность выбора, они могут стать субъектами и принимать реальные решения, активно занимаясь внешней политикой.

Для Центральной Азии выгодно, как я считаю, чтобы и Россия, и Китай - каждый сам по себе - были заинтересованы в регионе, но не взаимодействовали при этом между собой, потому что это было бы опасно для самой Центральной Азии. И сейчас, кажется, именно так и происходит: обе страны интересуются Центральной Азией независимо друг от друга. Важно еще, чтобы центральноазиатские государства действовали вместе, а не друг против друга, это проблема, что Центральная Азия редко выступает единым фронтом, чаще каждое государство действует само по себе или даже в конкуренции друг с другом.

- Теперь о саммите “Китай - Центральная Азия”. Одним из его итогов стало заявление о том, что Китай, Узбекистан и Кыргызстан построят железную дорогу в обход России в рамках проекта “Один пояс и один путь”. Насколько это ре­алистично?

- Да, вся эта идея Нового шелкового пути, если смотреть внимательно, не суперуспешный проект, потому что на самом деле в рамках проекта еще реализовано не так много вещей. А те некоторые, которые были объявлены успешными, были запланированы до этого. Лично я вижу большие чисто географические трудности для реализации этого маршрута (считается, что новая железная дорога должна начинаться на Торугартском перевале в Кыргызстане, пройти на юг страны до Джалал-Абада, где уже состыкуется с железногодорожной сетью Узбекистана. - Ред.).

Самые простые, самые легко прокладываемые маршруты уже существуют, и проходят они через казахстанский Хоргос. Это то место, где, так сказать, Центральная Азия лучше всего связана с Китаем. А новая железнодорожная линия идет не просто через какие-то горы, это целиком проект высокогорной железной дороги. Мне трудно представить, что этот проект может быть реализован в ближайшие пять лет, даже если начать работать над ним. И я, конечно же, надеюсь, что он не будет реализован, потому что ради него придется уничтожить такую восхитительно прекрасную природу. Но это типично немецкий взгляд на вещи.

- Ну и к слову о типично немецком или европейском взгляде на вещи. Какие шансы у Европы - на фоне интересов Китая и РФ - укрепить свои отношения с регионом?

- Главной проблемой Европы, как я считаю, является то, что она слишком далеко от Центральной Азии, а война в Украине только создала дополнительные препятствия. То, что ЕС прежде всего хочет развить связи с Центральной Азией в контексте поставок нефти и газа, это понятно. Но Европе придется помнить и о проблеме двойных стандартов: вести переговоры приходится с политическими системами, которые, по сути, сама Европа не принимает и отвергает. Это все дополнительно усложняет…

- Вы скептически настроены по отношению к перспективам значительного укрепления связей между ЕС и Центральной Азией?

- Они станут более тес­ными, но не думаю, что значительно укрепятся.

dw.com