Я живу

- Народ у нас не слишком добрый. То, что вы делились своим горем, не обернулось против вас? Не обвиняли вас в хайпе?

- Нет, такого было мало. В основном подписчики были мне хорошей поддержкой. А я помогала и помогаю им - до сих пор получаю сообщения, что благодаря моей откровенности в тот самый болезненный период, благодаря тому, что я говорила о чувствах, которые переживаю, они понимали, как надо поддерживать человека в такой ситуации, что стоит говорить, а какие слова больно ранят.

У нас люди, которые пережили подобную потерю, часто скрывают свою боль, пытаются не говорить об этом. Но я медийный человек - я показывала моменты беременности, жаловалась на токсикоз, потом радовалась рож­дению малыша. И невозможно было ничего не сказать о том, что он ушел из жизни, промолчать, сделать вид, что все нормально.

В тот момент, когда сын находился в реанимации, я перестала выкладывать посты. И меня начали спрашивать, где сын, что с ним, задавали наводящие вопросы. Я поняла, как много женщин переживают подобное горе тихо. И подумала: а почему мы так делаем? Это же человек, который боролся, он не выбирал смерть, просто такая судьба, и тебе остается только смириться и жить с этим дальше.

- О чем нельзя категорически говорить в такой момент, что сильнее всего ранит?

- Когда обесценивают жизнь ребенка, говорят: мол, ты молодая, еще родишь. Как будто можно одного ребенка заменить другим! Люди горько плачут и переживают, даже потеряв кошку, собаку, попугайчика, а здесь уходит человек, твой ребенок, тем более совсем маленький. Это невосполнимо. Это против природы. Детей, которые лишились родителей, называют сиротами, а матерей, потерявших ребенка… для них такого слова не придумали.

- Время лечит?

- Боль становится другой, словно притупляется, но она всегда со мной. Я все так же плачу по ночам, страдаю от бессонницы. Есть ощущение, что твои внут­ренности просто вы­рвали наживую без наркоза, у тебя осталась дыра, которую никто не зашил.

- Нужна ли в этой ситуации помощь психолога?

- Я точно знаю, что после любой потери близкого человека года полтора-два нельзя прорабатывать это состояние, потому что ты уходишь в себя и словно пребываешь в невесомости. Например, мне важно было не показывать горе, поэтому у меня даже контент на странице поменялся на более веселый.

Чем сильнее горюет человек, тем меньше он хочет, чтобы его жалели, потому что жалостью и соболезнованиями ему постоянно напоминают о потере. Чтобы отвлекаться, я смотрела фильмы, читала соцсети, но это тяжело, потому что в каждом кино есть дети и мамы, в соцсетях ты видишь ровесников ­своего ребенка. Постепенно вырабатывается иммунитет, но когда ко мне подходят и говорят, как соболезнуют моему горю, то бередят рану. Мы, пережившие утрату, и так все помним. Такие слова мне не дают облегчения, они неуместны.

- Наверное, меньше всего умеют сопереживать потере мужчины...

- Да, им сложнее понимать женский организм. Но это ошибочное мнение, что все они такие бесчувственные. Я знаю случаи, когда люди откладывают работу, находятся рядом с женой, регулярно возят ее на кладбище.

У меня такой поддержки, к сожалению, не было. У меня вообще нет мужчины, который бы дал мне свое плечо и возможность на нем поплакать. Вместо этого получилась двойная утрата: я потеряла и сына, и мужчину. Мужчину, который гнобил меня, а не поддерживал, обвинял в произошедшем, выгнал из дома. Я осталась один на один с горем. И поняла, что от таких переживаний женщины сильно стареют. Было ощущение, что я 90-летняя дряхлая старуха, никому не нужная. И это ощущение буквально разрушает тебя. Пропадает всякое желание что-то делать.

- На одном из последних видео вы выгружаете пакеты с напитками и угощением для детей. Вы участвовали в какой-то благотворительной акции?

- Нет, это обычный визит в детский дом, который я опекаю уже лет семь. Стараюсь радовать детей и уделять им внимание. Для меня всегда было важно помогать кому-то, но после потери ребенка появилось еще более трепетное отношение к деткам из детдома. Мне кажется, что, обнимая их, я могу почувствовать своего сына, и мне хочется, чтобы он мной гордился. Поэтому вся благотворительность, которую я сейчас делаю, - в память о моем сыне. Это успокаивает меня. Кажется, если я так сделаю, то мой ангелочек будет доволен.

- У вас не было мысли кого-то усыновить из этих ребят?

- Наверное, очень черство это прозвучит, но я скажу нет. Потому что это было бы желание заменить его. А это невозможно, и я не хочу использовать другого ребенка в качестве заплатки. Каждый из ребят в детдоме достоин своей любящей семьи.

- Когда вы будете готовы родить еще раз?

- От кого? Я не перестаю верить в любовь, в то, что все будет хорошо, что все испытания даются не просто так. Будет так, как пред­определено. На данный момент о мужчине, которого хотела бы видеть рядом, я даже не думаю. Еще не прошло года с момента потери.

- В память о сыне вы устроили почти праздник и посвятили ему песню…

- Это были две песни на русском и казахском языках. Недавно я выложила мини-фильм с презентации песни.

В нашей культуре не принято очень сильно и долго скорбеть по младенцу. Обычно даже не дают поминальный обед, не отмечают сорок дней. Но я решила сделать по-своему, так, как это чувствую, - презентацией пес­ни. Не хотела завершать горем его жизнь, для меня так легче было это понимать и принимать.

И хотела показать всем мамам, что женщина не должна себя винить в уходе ребенка. За жизнь и смерть отвечает только бог. И если уж говорить про смирение, каждый вправе переживать смирение по-своему. Я его переживаю так.

- Будут еще песни, посвященные сыну?

- Точно сказать не могу, даже эту я слушала всего два раза: мне до сих пор больно и встает ком в горле. Сейчас пишу песню, посвященную всем женщинам, очень емкая тема.

- Самое сложное после потери - найти мотивы, причины каждый день продолжать жить, делать обыденные вещи. Что для вас является этими главными причинами?

- В первую очередь это моя мама. Я стала ценить и понимать ее еще сильнее после моей потери. Если я сдамся, ей будет вдвойне больно. Вторая причина - мой старший сын. В-третьих, я понимаю, что если лягу, буду страдать, распущу нюни, то ничего хорошего не будет. Надо работать, надо жить. Надо радоваться даже простым вещам: вышел из дома, попил воды.

Мне помогают душевные разговоры с близкими, домашние заботы, искусство, верховая езда - все то, что может дать физическую усталость, чтобы внутренняя боль успокоилась. Я не идеальный человек, который точно знает, как со своими чувствами управляться. До сих пор плачу по ночам, меня мучает бессонница. Но я живу.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, Алматы