Аскар ИЛЬЯСОВ, актёр: Я мечтал о популярности, но сейчас чувствую себя некомфортно

- Последние недели живу в стрессе, - делится Аскар, - потому что город заполнен билбордами с моим изображением. Да, я об этом мечтал, шел к этому. Люблю быть среди людей, но сейчас привлекаю слишком много внимания. Иногда иду по улице, слушаю музыку, думаю о своем, а меня хватает чья-то рука: “Братан, давай сфотаемся”! Моя первая эмоция: почему вы меня трогаете? почему размываете мои границы? неужели только оттого, что узнали мое лицо? Я понимаю: такая популярность помогает и фильмам, и карьере, но, наверное, буду учиться говорить в подобных случаях “нет”.

- Почему вы согласились играть паралимпийца? Это же был рисковый проект с командой дебютантов, небольшими гонорарами…

- По казахстанским меркам оплата в среднем в два раза меньше, по российским - в четыре. Но, если честно, я не думал про риски, имидж, гонорар. Это потрясающая история. И, как я сейчас понимаю, не только в Казахстане, но и в мире нет подобных фильмов. Это был для меня великолепный шанс, и я выложился. Мне кажется, если бы на премьере я понял, что конечный продукт получился шаблонным, пошлым, бесталанным, то просто сломался бы, может быть, даже разочаровался.

- Вас любят российские режиссеры, в анкете написано, что вы российский актер, а лицо наше, менталитет наш. Так чьих будете?

- Если бы я писал эти анкеты, я бы нигде не указывал, что российский актер, никогда себя так не позиционировал. Более того, именно когда я решил вернуться в Казахстан после учебы и нескольких лет работы в России, именно тогда почувствовал себя на своем месте. Мне не нравилось мое положение в театре, в кино, я соскучился по дому. Кстати, пока жил в России, у меня не было таких проектов, как “Паралимпиец” и “Нулевой пациент”, значит, я все сделал правильно. Сейчас тем более чувствую причастность к казахстанскому кино, счастлив наблюдать его подъем и быть его частью. Сняться здесь гораздо круче и важнее для меня, чем даже в очень хорошем российском фильме. Так что, хотя я получил образование в России, говорю и думаю на русском языке, но однозначно я казах.

- Еще скажите, что скучали по горам…

- Нет, - смеется Аскар, - я же из столицы! Это сейчас я живу в Алматы, и, когда уезжаю, мне уже не хватает гор на горизонте. А так больше не хватало наших людей, привычного менталитета. Оказывается, очень важно чувствовать себя своим. Знаете, был забавный случай в театре, где наш курс традиционно играл детский спектакль, и мне досталась роль Кота в сапогах. Я пригласил своего друга, и он мне потом рассказал, что, как только я появился на сцене и улыбнулся, мальчик рядом с ним закричал: “Мама, смотри, кот - японец!” И весь зал стал смеяться. Я крик не слышал, смех записал себе в актив, был очень доволен. А эта шутка стала приколом всей нашей компании.

- Вы как-то признались, что на съемках фильма “Паралимпиец” впервые перегорели. Почему так произошло?

- Мне и в страшном сне не снилось проживать такую жизнь - потерять здоровье, любимое дело. Сложно было работать еще и потому, что фильм снимала дебютантская группа, а я немножечко разбалован, работал со многими очень опытными командами, там, где я мог и покапризничать. Правда, для меня важно иметь возможность немного покапризничать, это мой способ возвращения энергии, ведь в театре ты сразу чувствуешь поддержку зала, а в кино ее нет. Я работаю, работаю, а отдачи не получаю. Капризы некоторым образом позволяют восполнить эту энергию.

Тяжело было и в плане организационных моментов. Иногда появлялось желание сказать: “Все, я не будут так сниматься”. Если честно, я так и говорил. Съемки останавливались, и все думали: а как работать? Я же прекрасно понимал, что лучше от этого проекту не становится. Да, сказал свое “фе”, объяснил, что мне для восстановления нужно 12 часов между сменами, а не 8 только для сна. Но и прекрасно понимал, что, если не продолжу работать, мы упустим свет, погоду, весь график будет нарушен.

Не все упирается в комфорт. И раз я взялся, то надо сделать свою работу, превозмогать себя, выходить из зоны комфорта. В конце концов, разве легко особенным спортсменам? Вся их жизнь - это преодоление каких-то сложностей.

Вот, выходя постоянно из зоны комфорта, я в какой-то момент и перегорел. Оттого, что в 30-градусный мороз в тонком костюме мерз, пока чинили камеру, оттого, что лишние люди заходили в кадр, и поэтому приходилось делать добавочные дубли. Оттого, что ветром уносило декорации в лес. В какой-то момент у меня за ухом воспалился лимфоузел так, что я не мог открывать рот, говорить, меня кололи антибиотиками, чтобы быстрее вернулся в строй. Это было реально страшно.

Но я ни о чем не жалею, потому что вижу на экране результат. Первый раз я смотрел на себя в кино и испытывал такие сильные эмоции, вспоминая, как тяжело давались многие сцены.

- Почему вы так любите спортивные драмы, а не играете героев-любовников? Вам бы легко удавалось покорять женские сердца!

- Я и дальше снимался бы в фильмах про спорт, но, думаю, надо переждать какое-то время. Не хочется, чтобы прилипло амплуа. Я очень люблю спорт и все, что с ним связано, но мой актерский спектр шире, и хочется его использовать. Что касается женских сердец, было бы интересно сделать это хотя бы в кино. В жизни с этим гораздо сложнее, возможно, потому что фокус моего внимания больше сосредоточен на работе.

- В одном из интервью вы признались, что личной жизни долгое время мешали отношения с мамой. Вы понимаете, что для восточного менталитета это очень неожиданное заявление?

- Я осознанно произнес эти слова. Это то, что долгое время беспокоило меня, и хотел, чтобы меня услышали как мужчины, так и мамы. Я не был готов сказать об этом в лицо своей маме, но наде­ялся, что вот так опосредованно, через интервью, буду услышан. Я в какой-то момент понял, почему не складываются прочные отношения, почему выбираю одних женщин, а мечтаю о других. Это не мой личный вкус, не мои сексуальные предпочтения. Я долгое время на бессознательном уровне искал женщину, которая сможет дать мне много заботы и нежности. И тогда понял, что, пока не сепарируюсь от мамы, не смогу найти свою спутницу.

Хорошо, что мама услышала меня, мы потом с ней много разговаривали и меняли отношение друг к другу. Очень важно было не обидеть при этом ее. Конечно, можно было отделиться и раньше - часто же происходит нечто подобное через скандал, переезд и агрессию. Но это не мой стиль, я не хочу и не буду так делать.

- Есть ли ощущение, что сейчас при вашем участии наступает переломный момент: или в кино придет новый зритель, тот, кому не интересны были комедийные хиты, или мы так и останемся с имиджем страны киновеселья?

- Ох, это действительно больной вопрос. Верю, что наша команда сумеет совершить этот прорыв. Я никогда не видел, чтобы так тяжело давалось кино, но никогда не наблюдал и такой сплоченности группы. На предпоказах в Щучинске и Алматы я уже убедился, что мы сделали что-то очень важное. И все усилия не напрасны, потому что фильм даже не про спорт. Он про всех нас сейчас, о том, что нам трудно, больно, плохо, но надо пережить этот момент и идти дальше. А там обязательно будет медаль, там будет хорошо.

Сейчас в казахстанском кино и правда сложная ситуация - наши авторские фильмы популярны за рубежом, а внутри страны кассу делают комедии. И они начинают надоедать зрителю. Это нормальный процесс, движение есть, просто оно небыстрое. Дело в том, что у нас мало зрителей, людей, голосующих деньгами. Для сравнения: фильм “Три” у нас вышел в пятидесяти кинозалах, а в Корее, где кино очень понравилось, на днях начинается его прокат сразу в пяти сотнях кинотеатров. Чувствуете разницу? Это еще и наша зрительская эволюция, которую надо пройти.

Ксения ЕВДОКИМЕНКО, Алматы