Иногда они возвращаются

В южной столице показали фильм “Оралман” Сабита КУРМАНБЕКОВА - историю о том, что пора привыкать к родной земле.

Афганский азаншы Сапаркул, этнический казах, созывает верующих на молитву в местную мечеть. Но его отец, аксакал на склоне жизни, уже слышит иной зов, неумолимо тянущий на историческую родину, где патриарху хотелось бы закончить свой земной путь. Сапаркул внемлет голосу отца, собирает семью и двигает из привычного Афгани­стана в неведомый Казахстан. Или Kazak Eli, или Qazaqstan - короче говоря, в Дешт-и-Кипчак.
По пути репатрианты, как и всякие архетипические странники, сталкиваются с разнообразными трудностями, в числе которых ортодоксальные исламисты, убивающие местного человека с бульвара Капуцинов за то, что он показывает правоверным фильм. По достижении заветной цели глава семейства ожидаемо находит упокоение, а его сыну Сапаркулу, невестке и внучке придется осваиваться на земле предков и жить дальше.
У картины “Оралман” достаточно сложная, но при этом необычная судьба. По словам драматурга Нурлана САНЖАРА, сценарий был принят студией “Казахфильм” на ура еще в 2013 году. И можно было бы снимать, но тут режиссера Сабита Курманбекова, который известен также как незаурядный художник-постановщик, попросили бросить все силы на другой проект - из тех, от которых у нас не принято отказываться. Курманбеков с “Оралманом” решил повременить. А когда уже совсем было собрался снова взяться за свой авторский замысел - срочно запустили “Казахское ханство”, и оказалось, что без помощи Сабита-ага снова не обойтись.
В результате к собственной картине Курманбеков вернулся лишь спустя два года после задуманного старта. Не исключено, что ленту спас кризис - без него государство продолжало бы строчить сложнопостановочные патриотические картины, а Курманбекову пришлось бы сооружать для них декорации. А так, освободившись от почетной ноши идеологического госзаказа, режиссер все-таки смог снять свое, авторское кино. Вернулся, так сказать, на творческую родину. Что же в итоге получилось?
Во всем, что касается афганского периода жизни Сапаркула и его семьи, автор неубедителен. Бытование в краю пуштунов ему малоизвестно и более того, кажется, не очень интересует. Зато как только герой добирается до Отчизны, в ленте начинает биться жизнь. Ее даже слишком много - не по силе, а по количественной представленности. Несколько лет назад Ермек ШИНАРБАЕВ снял сентиментальную драму “Голос степи” с Жераром ДЕПАРДЬЕ. Она стала альманахом всех гламурных стереотипов о стране: от столичной оперы до одомашнивания лошади и велоконюшни ASTANA. Эдакая кинематографическая открытка в сусальном золоте из серии “Все о Казахстане”.
“Оралман” представляет собой то же самое - только с обратным знаком. Цепь событий в фильме можно описать газетными заголовками: “Оралман был избит аульчанами за угон грузовика”, “Репатриант похоронил отца на запрещенной приграничной территории”, “Аким районного округа похитил средства, выделенные на строительство мечети”, “Радиолокационный комплекс переделали под культовое сооружение” и так далее. В ленте нашлось место едва ли не всем социальным язвам страны - тут и коррумпированные чиновники, и конфликты оралманов с местным населением, и даже привет большому северному соседу, который продолжает запускать ракеты, отравляя население Казахстана. Или не отравляя - тема ракетного полигона в “Оралмане” заявлена хоть и ярко, но как-то размыто. Она явно к чему-то клонит, на что-то намекает, но на что конкретно, непонятно.
Полунамеки вообще очень сильно заполняют все пространство фильма (с другой стороны - хорошо, что они, в принципе, начали звучать в нашем кино), вселяя то тревогу, то надежду. Но есть и единственный четкий посыл, звучащий из уст умирающего аксакала: “Что бы ни случилось, что бы ни пришлось вытерпеть, вы должны со всем смириться, ведь это ваша родина”. Сапаркул соглашается с такой постановкой вопроса, она не вызывает у него протеста. Как и у большей части зрительской аудитории.
Почему-то стало само собой разумеющимся, что на родине придется страдать и терпеть. Словно она именно для того и соз­дана, и все другие функции вроде “радоваться”, “обрести счастье” давно деактивированы. Тебе плохо? Ничего не получается? Кругом ужас и хаос? Ну а что ты хотел - родину не выбирают!
Все более-менее встает на место, если смотреть на возвращение Сапаркула с точки зрения не социальной или политической, а географической. Он приезжает на землю, которую отвоевали его предки для последующих поколений. Да, пока тут еще рядом пускают ракеты, акимы воруют, а население бедствует, но зато есть своя земля. И пока она есть - еще не все потеряно. Мы ведь все живем надеждой, даже если не до конца осознаем ее суть. Поэтому наши люди так покорно сносят все модернизации и оптимизации, спущенные сверху: где-то в глубине массового сознания теплится и не гаснет на­дежда, что однажды все поменяется - продажные чиновники и дураки уйдут, придут другие, которые, возможно, будут посовестливее. Законы перепишут снова: имущество заберут обратно у богатых и отдадут бедным, одни памятники снесут, другие поставят. Даже за архитектуру, если ее и жалко, страдать не надо - в конце концов, любая монументалистика преходяща. А вот земля - нет. Лишившись земли, мы лишаемся всего сразу, и, самое главное - у нас отбирают веру в то, что когда-нибудь все изменится, потому что для изменений не будет почвы в прямом смысле слова. Для народа земля - сакральное понятие.
И в этом смысле мы все - оралманы. Пока еще присматриваемся к той земле, которую населяем. Не чувствуем себя на ней хозяевами в полном смысле слова. И надеемся, что в будущем все будет иначе.
Сапаркул уже построил свой храм - и теперь показывает всем дорогу к нему...

Тулеген БАЙТУКЕНОВ, Алматы